Филипп Стил - Джеймс Кервуд

— Вы были бы трусом, если бы так поступили, — быстро ответил Де-Бар. — Ну, как же мы это устроим, Филь?

Филипп достал из кобуры обледенелый револьвер и подержал его над печкой.

— Если бы я не был признан призовым стрелком и не попадал бы в двухдюймовую мишень с тридцати шагов, то я предложил бы вам стреляться.

— Так хорошо я не стреляю, — сказал Де-Бар с заминкой, — но я попадал в волка два раза из пяти. Это будет самый простой и легкий способ. Остановимся на револьверах. Будем стрелять до смертельной раны.

— Нет. Мне бы хотелось обойтись без этого. Я от волнения могу ранить вас смертельно, а мне бы хотелось доставить вас живым. Так что я постараюсь ранить вас легко раз или два.

— А я всегда стреляю насмерть, — ответил Де-Бар, не поднимая головы. — Вы хотите сообщить что-нибудь домой, Филь?

Тот ничего не ответил, и Де-Бар пристально смотрел на него.

— Да, да, — продолжал он тихим спокойным голосом. — Ведь все-таки может случиться несчастье, а у вас, наверное, есть друзья. Если что-либо случится со мной, то вы найдете у меня в кармане письмо. Я бы хотел, чтобы вы написали ей… и… сообщили, что я погиб от какого-нибудь несчастного случая. Вы это сделаете?

— Да, — сказал Филипп. — Что до меня, то вы найдете адрес в моей куртке. Ну, дайте руку.

Они пожали друг другу руки над печкой.

— У меня болят глаза, — сказал Де-Бар. — Вероятно, из-за снега и ветра. Не поспать ли нам немножко после обеда? Я глаз не смыкал трое суток.

— Спите, сколько вам угодно, я не хочу, чтобы вы дрались с больными глазами.

Они поели, почти не разговаривая. После еды Филипп тщательно вычистил свой револьвер и смазал его медвежьим салом, которое он нашел на полке.

Де-Бар все время следил за ним и видел, как он тщательно осмотрел все пять патронов, прежде чем вложил их в барабан.

Потом они закурили. Де-Бар растянулся на одной из коек, и вскоре его тяжелое дыхание возвестило, что он уснул.

Некоторое время Филипп сидел у печки, не сводя глаз с неподвижного тела «аутлоу». Дремота начала одолевать его, и он лег на другую койку. Через несколько часов его разбудил Де-Бар, подкладывавший дрова в печку.

— Как ваши глаза? — спросил Филипп, садясь на койку.

— Лучше, — ответил Де-Бар. — Хорошо, что вы проснулись, через час уже будет плохой свет на дворе.

Он начал растирать свои руки, и Филипп, подойдя к печке с другой стороны, занялся тем же самым. Он почему-то не мог себя заставить посмотреть на Де-Бара, и знал, что тот тоже не глядит на него.

Первым заговорил «аутлоу».

— Я выходил, — сказал он тихо. — В сотне шагов от хижины есть прогалина. Самое правильное будет, если мы встанем по обе ее стороны, по сигналу пойдем друг другу навстречу и будем стрелять.

— Лучшего быть не может, — воскликнул Филипп и повернулся, чтобы достать револьвер из кобуры.

Де-Бар напряженно следил за каждым движением Филиппа, когда тот раскрыл револьвер, взглянул на сверкающий круг патронов и вновь закрыл его.

Не говоря ни слова, он подошел к двери, раскрыл ее, и, держа свой револьвер в руке, пошел направо. Одно мгновение Филипп смотрел ему вслед, к его горлу подкатился комок. Он хотел было обменяться с Де-Баром еще одним рукопожатием, но теперь был доволен, что тот ушел именно так. Он повернул налево и сразу увидел, что «аутлоу» предоставил ему более выгодную позицию в смысле света. Дойдя до своего места, он увидел на противоположном конце прогалины Де-Бара.

— Вы готовы? — крикнул тот.

— Готов, — ответил Филипп.

Де-Бар побежал вперед, вобрав голову в плечи, слегка вытянув руку с револьвером. Филипп пошел ему навстречу. На расстоянии семидесяти шагов «аутлоу» выстрелил, и пуля прошла в трех футах над головой Филиппа. Филипп решил не стрелять до тех пор, пока он не возьмет на точный прицел руку или плечо Де-Бара. Но когда вторая пуля просвистела совсем близко от его лица, он вернул выстрел с расстояния пятидесяти шагов.

Де-Бар нагнулся, и Филипп решил, что «аутлоу» ранен. Но вдруг тот с криком бросился вперед, стреляя на ходу…

Филипп выстрелил второй и третий раз, и когда он увидел, что Де-Бар продолжает бежать невредимый, с его уст сорвался крик изумления. С сорока шагов он попадал в четырехфунтовую мишень три раза из пяти, а тут он промахнулся, стреляя в человека. С тридцати шагов он ставил рекорды — теперь, на открытой поляне, он промахивался и с тридцати шагов.

Четвертая пуля Де-Бара чуть не задела ему щеку. У каждого из них осталось по одной пуле в барабане. Они шли друг на друга, шаг за шагом. Наконец на расстоянии двадцати шагов Де-Бар остановился и стал тщательно целиться. Их револьверы грянули одновременно. Рука «аутлоу» бессильно повисла. Его револьвер упал в снег. Одну минуту он стоял неподвижно, подняв лицо к сумрачному небу, и горестный вопль вырвался из груди Филиппа.

В неподвижной позе Де-Бара он увидел не только следствие раны, но и странную стылость смерти. Он швырнул свой револьвер в снег, побежал вперед, и в ту же минуту Де-Бар ринулся на него с яростью зверя.

То была страшная ловушка со стороны Де-Бара, и Филипп растерялся. Однако он сейчас же отпрянул в сторону и с ловкостью опытного боксера ударил Де-Бара кулаком в лицо, когда тот поравнялся с ним. Но в этом ударе не было силы; он пошатнулся под тяжестью навалившегося на него тела, рыча от бешенства и сознавая, что теперь преимущество на стороне противника.

Пальцы Де-Бара вцепились ему в глотку и сжались, как стальные клещи. С хриплым криком он схватил Де-Бара за кисти рук; он видел победный блеск в глазах Де-Бара и последним усилием занес руку и нанес тому жуткий удар в живот.

Тиски на его горле ослабли. Второй, третий, четвертый удар — его рука двигалась взад и вперед, точно поршень, — и выражение торжества в глазах Де-Бара сменилось выражением агонии. Пальцы, стискивавшие горло Филиппа, почти разжались. Филипп одним рывком высвободился и отскочил назад, чтобы набраться силы для решающего удара. Это движение оказалось роковым. Его нога попала в засыпанную снегом яму, он пошатнулся, и Де-Бар снова ринулся на него.

Снова стальные пальцы вцепились в его горло. Но на этот раз он не оказывал сопротивления, и через полминуты «аутлоу» встал на ноги и посмотрел на белое, неподвижное лицо, утонувшее в снегу. В следующее же мгновение он наклонился и осторожно поднял голову Филиппа. На снегу расплылось алое пятно, а подле него чернел острый камень.

Де-Бар поспешно отнес Филиппа в хижину и положил на койку. Потом отобрал кое-какое продовольствие из запасов Пьера и упаковал его в свой мешок. На полпути к двери он внезапно остановился, осторожно поставил мешок на пол, сунул руку в нагрудный карман своей куртки и достал оттуда письмо. То было женское письмо, полное непоколебимой веры, надежды и любви. Он прочел его, склонив голову. И когда он повернулся к Филиппу, его лицо сияло великим блаженством.