Медовый месяц императора - Александр Зихунов

Тип волос и тип лица - это память физиологическая. Пушкин был курчав и рыжеват. Рыжим был и царь иудеев Давид. Сын Пушкина Александр тоже был рыж. Неужели "арап Петра Великого", Абрам Ганнибал имел рыжие волосы?

Еще есть память историческая. Евреи цепко держатся за родство. Одновременно их историческая память, даже память отдельных еврейских общин уходит в далекое прошлое. Кажется, что память о происхождении Пушкина через его прадеда Абрама Ганнибала ещё не так давно была жива. С. Станиславский в статье "По поводу шестидесятилетия кончины А.С. Пушкина" писал: "...несмотря на явное нерасположение великого русского поэта к потомкам Израиля, Пушкин пользуется редкой популярностью среди евреев, так что во время празднования пятидесятилетия со дня его кончины, как нам положительно известно, в одной из южных еврейских общин по нем отслужена была панихида".

Заметьте, не во всех еврейских общинах, не в нескольких, а только в той, с которой он связан кровно.

Еврейская кровь издавна проникала в русские дворянские роды; смешиваясь, она давала порой странные и удивительные результаты: высокий процент психических заболеваний при одновременной тяге к образованию, наукам, искусству. "Развитие умственных способностей и приобретение познаний составляют культ еврейского народа".

Процесс проникновения евреев в высшие слои общества имел место не только в России. От еврейских пленников вели свою родословную именитые римские семьи де Росси, Нери, де Помис. Династия меровингских королей имела явную еврейскую примесь. Очень много евреев в среде английской аристократии: в 1838 году дочь Натана Ротшильда вышла замуж за сына лорда Саутгемптонского, а через сорок лет другая женщина из этого же рода стала женой лорда Розбери. С.И. Рапопорт в статье "Евреи в английском обществе" тонко заметил: "Не пользуясь официально никакими правами, будучи по закону "чужими" и изгнанниками из Англии, они на самом деле стояли в центре английского высшего общества, владели поместьями, избирались на самые почетные должности и даже получали дворянские звания".

Арабский путешественник Ибнбатута во время своего путешествия к татарам в земли Дешт-и-Кипчак посетил город Азов, где "вышел к нам шейх из народа Азовского по имени Реджеб". За арабизированным термином "Реджеб" легко просматривается еврейский "раби" - раввин.

В расположенном неподалеку городе Маджаре Ибнбатута встретил еврея, который заговорил с ним по-арабски. "Я спросил его, - пишет Ибнбатута, - из какой он страны, и он сообщил, что он из земли Андалуской (Испании), что он прибыл оттуда сушей..."

Связь евреев-караимов с татарами более сильная, чем может показаться на первый взгляд. В результате смешанных браков в среде караимов появился антропологический тип, близкий к татарам. "Караимы, - отмечал доктор Сол. Тривус, - похожи на евреев, но по общей форме черепа, глазных щелей, выступающих скул несколько приближаются к монголам".

Приближение оказалось настолько плотным, что среди Чингисидов появились лица с семитическими именами: Берке, Берка, Баркай, происходящие от еврейского корня "Бер" - молния. Карфагенский полководец Ганнибал происходил из семьи Барка. Встречается среди монголо-татар имя Борух. Вполне возможно, что известный хан Тохтамыш соединил в имени своем татарское Токта и еврейское мыш - мыс - Моисей. Такое же имя носил татарский поэт Муса Джалиль - Моисей Джалиль. К фамилии Пушкиных еврейское Моисей присоединено в форме Мусин-Пушкин.

Признав прадеда А.С. Пушкина караимом, я, конечно, не хочу сказать, что с этого момента Пушкин перестает быть русским поэтом. Он был, есть и будет поэтом русским, но в его физическом типе соединены признаки нескольких рас и народов, в том числе и караимов.

Иезуитский священник - первый учитель Пушкина

Шел десятый год войны и десятый месяц осады города Тулузы, столицы благодатного Прованса. Альбигойский Юг постепенно становился католической Францией.

25 июня 1218 года французские войска предприняли штурм Тулузы. Тулузцы в ходе контратаки потеснили противника. Многие французские рыцари искали взглядами своего вождя - могучего и непобедимого Симона де Монфора.

А он в это время слушал литургию в походной церкви. Тревога охватила его душу. Впервые ему не хотелось сразиться с противником.

Возможно, он усомнился в правоте своего дела. Чем больше он думал, тем ниже опускалась его голова, длинные волосы закрывали лицо. Змеей шевельнулось сомнение: ради торжества христианской веры ему пришлось уничтожить десятки и даже сотни тысяч христиан. Только в Безьене казнено 60 тысяч горожан, а Монлор превратился в сплошную виселицу - всех оставшихся в живых защитников города он приказал повесить.

И вот теперь он прозрел. Слепая вера, дававшая ему силы, исчезла. Он стоял один на один с Богом и понял, что виновен и приговор уже вынесен.

Прибыл гонец. Долг повелевал графу идти и сражаться. Он пошел.

Когда его могучая фигура показалась среди отступавших французов, альбигойцы дрогнули, натиск их ослабел, и они побежали.

Граф Монфор преследовал их до самых стен Тулузы. Огромный камень, сброшенный со стены, угодил ему в голову. Симон де Монфор упал. Его брат, Гюи Монфор, бросился к нему, но было поздно: Симон был мертв...

Пройдет ровно семьсот лет. Бывший полковник русской армии Евгений Орестович Монфор, сидя в своей московской квартире, будет решать примерно те же вопросы, которые решал и его далекий предок.

Волна революционного террора 1789 года вышвырнула потомка графа де Монфора из Франции, и через несколько лет граф де Монфор оказался в России.

Слабый потомок могучего предка Симона де Монфора мог окончательно сойти с исторической сцены. Затеряться среди тысяч знатных и не очень знатных французских эмигрантов, но судьба приготовила ему ещё подарок: он встретился с мальчиком по имени Саша Пушкин.

Позднее Пушкин в "Программе автобиографии" среди прочих имен, ставших вехами его детства и юности, впишет и имя Монфора. Он не забыл первого учителя.

Сестра его, Ольга Сергеевна Павлищева, после смерти брата вспомнит его учителя: "Первым воспитателем был французский эмигрант граф Монфор, человек образованный, музыкант и живописец..."

Обычно принято считать, что граф Монфор появился в доме Пушкиных в качестве воспитателя в 1805-1806 годах. Дату эту можно несколько уточнить: имя Монфор упоминается после смерти младшего брата, Николая Сергеевича, которая произошла 30 июля 1807 года.

Граф Монфор, видимо, пробыл в качестве гувернера Александра Пушкина не менее трех лет, так как его хорошо запомнила не только старшая сестра Ольга, но и младший Лев Сергеевич, родившийся 17 апреля 1805 года.

Как сложилась судьба графа после того, как он покинул семью Пушкиных?

Совершенно неожиданно след его обнаружился в Крыму. В первой четверти XIX столетия Крым активно осваивался иезуитами - они внедряются прежде всего в среду колонистов из стран Западной Европы.

В 1810 году в колонию Зельц (Зульц), широко раскинувшуюся по берегу Кучурганского лимана неподалеку от Одессы, приехал священник-иезуит граф Монфор. Он занимается постройкой церкви, а рядом с нею - его дом. В Зельце Монфор пробудет до 1820 года, когда император Александр I своим указом вышлет иезуитов из пределов империи.

Монфор выйдет из ордена и останется в России; вероятно, дабы скрыть свое иезуитское прошлое, он сменит фамилию на Монтандон. Под этим именем он издаст на французском языке "Путеводитель путешественника по Крыму" и из священника, торговца хлебом и геолога превратится в ученого.

Изящный, умный и ироничный, Монфор оказал заметное влияние на воображение Александра Пушкина. Именно его влиянию Александр обязан прекрасным знанием французского языка, за что в лицее он получил прозвище "Француз", а также интересом к французской литературе и истории.

В сознании Пушкина убогий вид учителя-эмигранта - именно "убогой" назван француз, учивший Евгения Онегина, - не вязался с рассказами о его великих предках: Симоне де Монфоре, графе Гено, и другом Симоне де Монфоре, графе Лейстерском, победителе английского короля Генриха III при Льюисе и основателе английской палаты общин, убитом в битве при Ивзгеме 4 августа 1265 года.

Но рассказы Монфора будили воображение юного Пушкина. Они запомнились на всю жизнь. Только этим можно объяснить, почему зрелый поэт и писатель вдруг пишет некие прозаические отрывки, позднее названные издателями "Сцены из рыцарских времен". Ведь непонятно, почему автор недавно изданной "Истории пугачевского бунта", увлеченный поиском материалов и документов по истории Петра Великого, совершенно неожиданно 15 августа 1835 года пишет несколько сцен из истории французского XIV столетия.

Что послужило толчком, пробудило старые, почти забытые воспоминания? Дом родителей. Собрания "Образованного общества". Граф де Местр, читающий только что написанное "Путешествие вокруг комнаты". Маленький мальчик с внимательными глазами - рядом со своим учителем, в тонких чертах которого старается разглядеть черты того свирепого Симона Монфора, названного "Бичом Юга".