Золотой холм - Светлана Крушина

Почти все время Нэль проводил, войдя в состояние легкого магического транса. Так было легче — не тревожили ненужные мысли, не так сильно донимал тот зуд, который годами гнал его с места на место.

В этом состоянии он слышал все, что происходило в коридоре за пределами его камеры. Он знал, что стражников тревожит его долгая неподвижность и почти полный отказ от пищи. Кажется, они решили, что он вздумал уморить себя до суда. Нэлю было лень их разубеждать.

Он уже узнавал всех солдат по голосам, и очень удивился, когда однажды услышал в коридоре новый голос. Говорил мужчина — ровно, тихо, очень мягко, и что-то очень знакомое было в его интонациях. Нэль прислушался внимательнее.

— Позвольте мне войти в камеру. Даю слово, я не причиню пленнику зла, и не буду пытаться устроить ему побег.

— Простите, господин, но это никак нельзя. Не положено-с… — с неловкостью отозвался стражник.

Гость не стал настаивать. Нэль услышал шелест ткани (слух его обострился до крайности) и легкие шаги, которые замерли у самой решетки.

— Лионель! — позвал смутно знакомый мягкий голос. — Лионель, ты можешь поговорить со мной? Это я, Лекад.

Нэль судорожно вздохнул и резко сел на лежанке.

— Лекад? Мне не послышалось?

— Не послышалось. Это я.

Нэль быстро подошел к решетке. В коридоре стоял человек, который единственный (кроме Лионетты) поддерживал его в те страшные дни после пожара.

— На тебе белая мантия! Ты теперь один из старших?

Лекад улыбнулся — прежней, сдержанной улыбкой.

— И это все, что ты хочешь у меня спросить? — он протянул через решетку ладонь, и Нэль сжал ее обеими руками. — Ну, Лионель, здравствуй. Не скажу, что рад тебя видеть. То есть ты понимаешь — при таких обстоятельствах…

— Понимаю.

— Зачем ты вернулся?

— Ты уже второй, кто спрашивает об этом.

— А кто был первый?

— Мэтр Андрес. Он тоже хотел знать, зачем меня занесло в Аркару.

— И что ты ему ответил?

— Ничего. Его это не касается. Послушай, Лекад… — Нэль запнулся и тут же продолжил: — Это очень хорошо, что ты пришел. Я хочу спросить кое-что.

Лекад кивнул.

— Конечно, спрашивай.

— Ты… видел Лионетту после того, как я ушел?

— Да, — ровно ответил Лекад. — Она пришла в храм Перайны и попросилась ко мне в помощницы. Я согласился. К сожалению, я слишком поздно понял, что именно скрывалось за ее просьбой.

— Что с ней случилось?

Лекад безмятежно и ясно посмотрел ему в лицо, и Нэль вдруг подумал, что никогда и не видел у него другого взгляда. И душа у служителя Перайны была такая же, как его взгляд: чистая, ясная и твердая, как алмаз. Ничто не могло замутнить ее.

— Лионетта выпила яд — один из тех, которые ты не захотел забирать с собой, когда уходил.

— Это точно не был несчастный случай? — закусив губы, спросил Нэль.

— Думаю, нет. Она приняла решение вполне сознательно. Мне жаль, что я не смог предугадать ее замысел и остановить. Прости.

— За что ты просишь прощения? Ты не виноват. Вся вина на мне.

— Ты по-прежнему думаешь так? — спокойно спросил Лекад.

— А ты — нет?

— Я думаю, это испытание. Боги испытывают тебя.

— Для чего?

— Этого нам не дано знать. Но то, что происходит сейчас, тоже может быть частью замысла Двенадцати. Мне так кажется. Подумай, Лионель, чего бы они могли ожидать от тебя? Наверняка это как-то связано с твоей силой. Прошу тебя, подумай хорошенько. Времени осталось немного. Суд состоится через два дня, и я более чем уверен, что тебя отправят на костер.

Нэль глубоко вздохнул. К этому он был готов, но все же внутри что-то екнуло. Лекад смотрел на него со своим обычным выражением спокойного участия, и Нэль неожиданно ему позавидовал: вот человек, который во всем полагается на волю богов. Если бы только он, Нэль, обладал такой же верой, насколько было бы легче принять все случившееся. Но в последнее время он слишком много сомневался. И в себе, и в Двенадцати.

Глава 6

Теперь ступеньки вели вверх, и идти по ним было гораздо приятнее, чем вниз. Нэль поднимался медленно, зная, что никто не станет его торопить. Возможность никуда не спешить — одна из привилегий приговоренного к смерти.

Он ни разу не запнулся, только на минуту остановился, когда вместе со своими сопровождающими вошел в главный зал храма Прайоса. Здесь у него с глаз сняли повязку. Щурясь от яркого света, Нэль запрокинул голову к высокому прозрачному куполу. День выдался ясным и солнечным, и Нэль подставил лицо солнечным лучам. Словно сам Бог-Солнце своим перстом коснулся его щек. Служители Прайоса, темные и молчаливые, возвышались по бокам от него, как обсидиановые столбы.

— Какой прекрасный день, — проговорил вполголоса Нэль, жмурясь на солнце. — Жаль было бы умереть сегодня.

* * *

Улицы Аркары были запружены народом, и все человеческая масса двигалась в одну сторону. Этим мощным потоком, зажав со всех сторон, несло вперед и благородного тана Альбрехта Аля. Он уже не раз поздравил себя с тем, что оставил лошадь в гостинице. Соваться в эту кашу верхом было бы сущим безумием.

Впрочем, соваться туда в любом случае было безумием, особенно теперь, когда ясно как день, что дело Лионеля проиграно. Аркарские храмовники из гильдии Гесинды вежливо объяснили тану, что смертный приговор для Лионеля сына Германа их более чем устраивает: однажды они уже совершили ошибку, выпустив его из города, второй раз такое не повторится, увольте. Молодой маг несет в себе угрозу для сотен жизней, силу его контролировать невозможно; еще сто лет назад подобных ему отправляли на костер вовсе без всякого суда, по одному подозрению. Тан погрозился обратиться с жалобой к медейскому гильдмастеру, ему ответили: пожалуйста, как вам угодно. Медейский гильдмастер нас поддержит, а мы в действия городского суда вмешиваться не будем, нас все устраивает, повторяем еще раз.

Бургомистр сказал тану Алю примерно то же самое. Разве что еще извинения присовокупил: мол, ему очень жаль, что так получилось, очень талантливый молодой человек, говорят, но ничего нельзя сделать.

До храма Прайоса тан добраться не успел, и только сейчас, увлекаемый толпой к площади, увидел впереди сверкающий на солнце хрустальный купол.

А чуть в стороне от этого купола над головами поднимался помост с торчащим вверх, как указующий перст, черным столбом.

Тан тихонько выругался и полез вперед, через толпу, не стесняясь раздавать тычки и наступать на ноги. Вслед ему неслась ругань, он не оставался в долгу. Кроме ругательств, урывками он услышал много чего интересного. И про невинно убиенных младенцев, из которых варили чудодейственные эликсиры; и про поднятие трупов из могил (что вообще было чушью несусветной, даже жрецы Борона отрицали возможность некромантии), и прочие пакости в том же духе. И всего несколько сочувственных слов, потонувших в потоке поношений… Славную же память оставил по себе Нэль, ничего не скажешь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});