Дело № 113 - Эмиль Габорио

только на средства одной своей родственницы, богатой дамы, супруги одного парижского банкира. От ее щедрости она зависит вполне. Больше во всем округе Арль нет ни одного человека, который носил бы имя Лагор». Так вот какие дела! – воскликнул Вердюре. – Что вы на это скажете?

– Все это точно во сне… – отвечал Проспер.

– Я вас вполне понимаю. Только вот еще что. На это могут возразить, что весьма возможно, что у вдовы Лагор родился сын уже после смерти ее мужа. Но это не так. Раулю двадцать четыре года, а Лагор умер всего только лет двадцать тому назад. Иначе Рауль попал бы в метрики как законный…

– Тогда кто же такой этот Рауль?

– Не знаю. Только один человек во всем свете и мог бы это сказать.

– Это Кламеран!

– Совершенно верно.

– Всегда этот человек возбуждал во мне какое-то непонятное чувство отвращения. Ах, если бы только нам удалось установить его причастность к делу!

– Кое-что мне уже удалось разузнать о нем от вашего отца, который очень хорошо знавал всю семью Кламеран, но этого мало. Будем рассчитывать на другие сообщения.

– Что же вам сообщил мой отец?

– Не особенно приятное. Вот все, что касается до вашего дела: «Луи Кламеран родился в замке Кламеран близ Тараскона. У него был старший брат по имени Гастон. В 1842 году после какой-то ссоры он имел несчастье убить одного человека и тяжко ранить другого и должен был скрыться из отечества. Это был славный, честный, искренний молодой человек, пользовавшийся всеобщими симпатиями. Луи же, наоборот, отличался нехорошими инстинктами, и его не любили.

После смерти отца Луи переехал в Париж и менее чем за два года проел не только доставшееся ему от отца наследство, но и ту часть его, которая причиталась его изгнаннику-брату. Разоренный, весь в долгах, Луи Кламеран поступил на военную службу и так плохо повел себя в полку, что его тогда же перевели для исправления в провинцию.

Выйдя в отставку, он совершенно потерялся из виду. Говорили, что встречали его в Англии и в Германии, где он вел ужасную игру.

В 1865 году мы встречаемся с ним вновь в Париже. Он находится в самой крайней нищете и посещает дурные общества, проводя время исключительно с темными людьми и подозрительными женщинами.

Наконец объявляется его брат Гастон. Он возвращается во Францию богачом, которому посчастливилось в Мексике. Еще молодой, привыкший к деятельной жизни, он покупает близ Олорона металлургический завод, но через каких-нибудь полгода умирает на руках своего брата Луи. Эта смерть и делает нашего Кламерана богачом и маркизом».

Проспер слушал не перебивая.

– Из всего того, что вы сейчас сообщили, – сказал он наконец, – следует, что наш Кламеран находился еще в крайней нужде, когда я с ним познакомился у Фовелей.

– Очевидно.

– А немного позже приехал и Лагор из провинции.

– Совершенно верно.

– Спустя же месяц после его приезда Мадлена сразу прервала со мной отношения.

– Дальше! Дальше!.. – воскликнул Вердюре. – Вы начинаете постигать факты.

Но он не мог продолжать, так как в это время вошел в «Добрую надежду» новый посетитель. Это был слуга из хорошего дома, прилизанный, чисто выбритый, с длинными черными бакенами, в отличной ливрее.

– А, господин Жозеф Дюбуа! – обратился к нему Вердюре.

Проспер старался припомнить, где он встречал этого лакея. Ему казалось, что его физиономия ему знакома, что где-то он видел этот подавшийся назад лоб и эти подвижные глаза. Но как он ни старался, он не мог этого припомнить.

Жозеф подсел к столику, но не к тому, за которым сидел Вердюре, а к соседнему.

– Ну рассказывай, – начал Вердюре.

– Уж очень подлая служба быть кучером и лакеем у Кламерана, – начал Жозеф.

– Ладно! Ладно! Завтра пожалуешься.

– Слушаю. Вчера в два часа дня мой хозяин пошел куда-то пешком. По обыкновению, я последовал за ним. И знаете ли вы, куда он пошел? Одна прелесть! Он ходил в номера «Архистратига» для свидания с той дамочкой.

– Продолжай, продолжай! Там ему, конечно, отвечали, что она съехала с квартиры. Что же он?

– Он-то? Ну, он не остался доволен. Он бегом пустился в один ресторан, где его дожидался этот другой – Рауль Лагор. Рауль спросил у него, что нового, на что тот с гневом ответил: «Ничего нет нового, ровно ничего, если не считать того, что плутовка удрала неизвестно куда, выскользнув у нас из рук». Затем они, очень обеспокоенные, пошли вдвоем. «Известно ли ей самое серьезное?» – спросил Рауль. «Ей известно только то, – отвечал Кламеран, – о чем я тебе говорил. Но если это как-нибудь пронюхает от нее сыщик, то он может напасть на след».

Вердюре оценил страхи Кламерана и весело засмеялся.

– Ну а потом? – спросил он.

– Потом, – продолжал Жозеф, – Лагор вдруг весь позеленел и воскликнул: «А если так, то от этой дряни надо отделаться!» Каков, а? Но мой хозяин засмеялся и пожал плечами. «Ты глуп, – ответил он. – Когда надоест эта женщина, всегда найдется время принять против нее административные меры». И они долго смеялись над этой идеей.

– Ну еще бы! – одобрил Вердюре. – Это превосходная идея! Жаль только, что немного поздновато им теперь привести ее в исполнение, тем более что сыщик еще ничего не пронюхал, как выразился Кламеран.

Задыхаясь от волнения, с жадным любопытством Проспер прислушивался к этому разговору, каждое слово из которого освещало для него события последних дней. Тысячи мелочей, на которые он раньше не обращал никакого внимания, теперь пришли ему на ум, и он удивлялся на самого себя, что так слепо относился ко всему.

Тем временем Жозеф продолжал:

– Вчера, после обеда, мой хозяин вел себя так, точно молодой жених. Я его постриг, побрил, надушил, напомадил, разодел, а затем он сел в карету, и я отвез его на улицу Прованс к Фовелю.

– Как! – воскликнул Проспер. – После его грубых выходок в день кражи он еще смеет показываться туда?

– Да, милостивый государь, он смеет, и не только показываться туда, но даже и просиживать там целые вечера вплоть до полуночи, а я тем временем сиди на козлах и мокни под дождем, как курица!

– Что же дальше? – спросил Вердюре.

– На первый раз довольно! – отвечал Жозеф. – Сегодня мой хозяин встал поздно, злой как собака. В полдень пришел к нам этот другой, Рауль, тоже злющий-презлющий. Стали браниться так, что покраснели бы со стыда даже ломовые. Раз даже этот верзила Кламеран схватил мальца за горло и так сдавил его, что тот задрожал как осиновый лист. Даже я испугался. Но Рауль вытащил из кармана нож