Алхимия крови и слез (СИ) - "-Мэй-"

Одежды их тоже были не темными и плотными, как у имперцев, а более легкими. Светлые ткани, пуговицы из драгоценных камней и густая вышивка золотом и серебром. Казалось, в такой одежде невозможно выжить на прохладных просторах, но Эйдарис помнил, что у халагардцев есть еще и плащи. Просто для переговоров их не стали надевать.

Они собрались в Янтарном зале. Небольшое помещение, которое почти целиком занимал стол, где изящными разноцветными кусочками смолы выложена карта империи. Стены тоже украшали дорогие резные панели, а массивные столики из дерева продолжали охряную гамму.

Отчасти Эйдарису нравилось, что зал небольшой, никого лишнего, только министры с одной стороны и послы по другую сторону. Отчасти он хотел напомнить: янтаря в Эльрионе не было, его добывали в Касийской провинции. Ее присоединил дед, отец чуть не потерял из-за восстаний, но Эйдарис сумел их подавить, и касийцы снова подчинились, а янтарь стал принадлежать империи. Может, не такого хорошего качества, как из Веларана, зато напоминание власти нынешнего императора и его деда.

Халагардцы тоже демонстрировали себя. Эйдарис ощущал силу ашмера, из которого были сотканы их одежды, силу вплетенных в него защитных чар. Конечно, зачарователи осмотрели послов и не нашли ничего опасного. Как успел шепнуть Кэл, Фер Рин тоже ничего не обнаружил. Наоборот, даже меньше ожидаемого, воронов при посольстве не было.

Магия Эйдариса вибрировала, отзываясь на такое количество ашмера рядом. Так что в начале переговоров Эйдарис украдкой покосился на Кэла. Андор, Воля императора сидел по правую руку, и Эйдарис невольно опасался, что ашмер как-то повлияет на него, спровоцирует очередной приступ.

Лицо Кэла оставалось бесстрастным, а сам Эйдарис мысленно упрекнул сам себя. Если так думать, проще и правда лишить брата титула и запереть в его комнате — а лучше заколоть собственным кинжалом, примерно то же самое.

Дальше Эйдарис не отрывал взгляда от посла. Голова дракона, владыка огромной империи и клана, что впивается когтями в землю и людей на много полетов стрел вокруг. Неподвижный Клинок Эли Рин с повязкой на глазах застыла позади кресла Эйдариса как символ смертоносности и охрана. У послов не было их воронов.

Главные дела всё равно решались словами. Над столом с картой, где оттенками палевого и медными вставками расцветала империя.

— Мы не хотим ни войны, ни мира. Неверно воспринимать мир только так.

— Неужели? — Эйдарис позволил себе приподнять бровь. — И какой же третий путь вы предлагаете?

— Союз.

— Я бы сказал, это тоже мир.

— Мир скрепляют на бумаге и разрушают еще легче, чем росчерк пера. Я предлагаю союз. Брачный союз.

— Чем он надежнее?

— Потому что будет заключен между принцем и принцессой крови. Мы высоко ценим женщин и детей. Ваша сестра не будет ни в чем знать отказа.

Такого Эйдарис не ожидал. Министры вокруг зашевелились, кто-то из них кашлянул, но император даже бровью не повел, хотя внутри него зрело удивление. Он никак не ожидал, что халагардцы приедут просить руку Лиссы.

Он усмехнулся:

— С какой стати принцесса Эльрионской империи должна выходить замуж за одного из принцев Халагарда?

— Потому что наши законы таковы, что наследником становится тот, у кого есть жена и дети. Также по нашим законам дочь принцессы Лиссаны будет считаться дочерью принца Халагарда. Ваша сестра однажды станет королевой моей земли. Ее дочь унаследует титул.

Об этих законах Эйдарис слышал, но мало. Действительно, в Халагарде очень ценили и уважали женщин, их статус был даже выше мужского — правда, ни одной женщины с посольством не прибыло.

— Я понимаю, вам надо проверить то, что я говорю. И подумать, — Астхар склонил голову. — Мы подождем, если позволите воспользоваться вашим гостеприимством.

— Да. Я проверю, говорите ли вы правду. И посоветуюсь с сестрой. Полагаю, в качестве мужа вы предлагаете себя?

— Я отвечаю за себя, да. И буду рад, если представится возможность поговорить в менее официальной обстановке.

Астхар вскинул свои необычные синие глаза, и Эйдарис понял, что тот хочет сказать: он хотел беседу без свидетелей, не привлекая лишнего внимания. Что ж, как только Эйдарис будет готов к подобным разговорам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я услышал ваше предложение, — церемониально произнес он. — На этом закончим. Мой замок в вашем распоряжении как гостей.

Астхар поднялся, приложил правую руку к сердцу и коротко уважительно поклонился. Не более того, как предписывали правила, но и не пренебрегая. Уже выходя, он остановился рядом с Эйдарисом и негромко произнес, хотя и не скрывая от окружающих:

— Я слышал, в Мараане неспокойно. Они могут потребовать что-то от принцессы, которая была женой их принца. От его дочери. В Халагарде их никто не тронет.

Астхар выскользнул раньше, чем Эйдарис успел что-либо ответить — явно на то и был расчет. Министры тут же заголосили, но император выгнал всех с коротким:

— Обсудим на совете.

Вообще-то повесткой дня должен был стать Мередар, но послы сумели удивить. Когда в Янтарном зале остались только Эйдарис и Кэл, император уже не сдерживался и с недоумением покачал головой:

— Он считает, мы не можем защитить Лиссу? Или всерьез думает, что неясный брачный союз — это предел наших мечтаний?

Эйдарис обернулся, удивляясь, что это молчит обычно эмоциональный Кэл. Тот так и сидел на своем месте, потирая лицо ладонями.

— Кэл? Это проклятие?

— Нет, — Кэл отмахнулся и откинулся на стуле. Он выглядел скорее уставшим и раздраженным. — Нет, всё в порядке. Я не в форме из-за вчерашнего приступа. И ты знаешь, что ни дестана не понимаю в этих высоких разговорах. Зато знаю, что воевать и с Мередаром и с Халагардом мы не сможем.

— Ты что-то знаешь о Мередаре?

— Не больше тебя. Но если Дэнар способен убить отца и кинуть сестру, он способен на любую пакость. Не забывай, он руководил войсками от лица отца в тех горах, когда гонял нас, а мы не могли завоевать этот гребаный Мередар. Он знает наши силы. Знает, что мы не полезем сейчас.

Эйдарис всё прекрасно понимал. Короткое совещание по поводу Мередара он провел еще утром, но пока справедливо решили, что это не главная проблема. К тому же, Эйдарис не говорил министрам об угрозах, но для себя решил в тот же момент, когда прочитал письмо: провались этот Мередар, пусть остается независимым, но рисковать братом Эйдарис не будет. И без того не настолько много возможностей, чтобы избавиться от проклятия — или времени.

Но Кэла он знал слишком хорошо. Тот не просто так был Волей императора. Он не любил политику, но куда лучше понимал в военном деле и в действиях. Он полагал, Дэнар в Мередаре может не сидеть тихо, а что-то предпринять.

— Он тебя волнует, — сказал Эйдарис.

— Я уяснил, если что-то плохое может случиться, скорее всего, оно и произойдет. Не стоит рассчитывать на иное.

Его голос прозвучал слишком тускло, и это обеспокоило уже Эйдариса. Кэл тряхнул головой, подскочил с места.

— Так, ладно. Я расскажу Лиссе о предложении, ей точно следует знать. Без ее согласия вообще ничего не будет. А тебя ждет твоя барышня.

— Мы будем снимать магию брата Деи.

— Да-да, и я о том же.

Дее сказали ждать, поэтому она не шевельнулась.

Замерла на жестком стуле перед пустым столом, в обычной комнате, которая не сильно отличалась от ее покоев. Только здесь всё пропитывали чары. Дея с трудом могла их распознать, кажется, они оберегали от пожаров и сдерживали магию внутри.

Дея старалась думать об этом. О магии, о том, как ее попросили одеться в простое темное платье, которое принесли слуги. Как она впервые со дня прибытия в замок не заплетала кос, а распустила волосы, потому что так ее попросили.

Это было странно, волнительно и отчасти раздражало — ее не спрашивали, просто говорили, что делать. Пусть она сама еще раньше согласилась, что темное благословение стоит снять.

Всё это не так угнетало, как то, что сделал брат. Он не прислал отдельного письма. Только короткое послание от сестры, которое принес Вестник. Лив поясняла, что отец умер из-за несчастного случая за ужином, но не писала, каким именно. Дея хорошо знала сестру, поэтому видела, как старательно Лив писала фразы, но между ними ощущалась растерянность.