Семь верст до небес - А. Живой

Не прошло и малого времени как план злодейский принес плоды ядовитые. Однажды предводитель рода Санкиров, испокон веков обитавшего в долинах арагонских гор, великий Виторио ди Кастелла, рыцарь из рыцарей, перехватил подметное письмо, будто брату его предназначенное. Писали в нем, что брат его, Томазо, обитавший в соседней провинции королевства, по своей воле признал власть Кабашона и открыл ему ворота родового замка Санкиров. Разъяренный Виторио ди Кастелла не смог вынести предательства брата и повелел тотчас же снарядить отряд из верных рыцарей, во главе которого сам выехал, для того чтобы покарать предателя, ибо таких еще не было в славном и древнем роду Санкиров.

На рассвете дня следующего отряд рыцарей показался под стенами замка Рока, в котором обитал предатель веры и крови Томазо, и, сломав ворота, приступом взял горную крепость. Ничего не ведавшие о нападении обитатели замка не смогли оказать сопротивления воинам Виторио. А когда защитники узнали в нападавших рыцарей из рода Санкиров, своих братьев по крови, то смятению их не было предела.

Ворвавшись в спальню, в которой находился Томазо со своей женой, разъяренный Виторио ди Кастелла собственным мечом умертвил обоих. И лишь когда узел их плавающими в крови, гнев начал отпускать его уязвленное сердце. Он вдруг увидел, что ни в полуразрушенном замке, ни в окрестностях нет ни одного мавританского воина, как нет и следов их присутствия. Ничто не говорило о предательстве, кроме письма, случайно перехваченного людьми Виторио. Тогда великий Виторио ди Кастелла стал искать подтверждения своему гневу и перевернул все вверх дном в замке Рока. Он проверил все письма брата, пытал всех слуг и пленных рыцарей, защищавших замок, но ничего не нашел и не узнал. И тогда Виторио понял, что был обманут. Он издал дикий крик и упал без чувств у постели родного брата, убитого собственной рукой.

Три дня он пролежал в бреду и беспамятстве, а когда очнулся, то велел похоронить своего брата и его достойную супругу на самой высокой из окрестных скал в память о своем неправедном гневе. После похорон Виторио ди Кастелла отправился в родной город Сигонию, поклявшись во что бы то ни стало отомстить Кабашону. Но, прибыв под стены со своим немногочисленным отрядом рыцарей узрел Сигонию в руинах и дыму. Некогда прекраснейший город, выросший вокруг замка Виторио, построенного великими зодчими, наполненный красивыми домами, статуями и даже библиотекой, сгорел дотла, уничтоженный мавританскими варварами. Победители в тот час еще веселились в поверженном городе предавая огню и мечу все, что могло гореть и умирать.

Увидев сие злодейство и еще раз пожалев о своем гневе, натворившем столько бед, Виторио ди Кастелла не помня себя от ярости ворвался в собственный город и, несмотря на малое число воинов в его отряде, уничтожил всех мавров. Ярость придала наступавшим сил. Проведя три томительных дня посреди руин Сигонии, великий предводитель Санкиров, рыцарь из рыцарей, покрывший себя славой во многих битвах, не смог вынести позора, который лег на него после неправедной смерти брата и его жены. Собрав оставшихся в живых рыцарей из рода Санкиров, удрученный Виторио ди Кастелла решил покинуть разоренную Сигонию и направился искать смерти в южные земли, захваченные мавританскими полчищами.

Проезжая по выжженной земле своих предков Виторио ди Кастелла видел униженную варварами страну. Повсюду ему встречались разрушенные и покинутые жителями города, выжженные пашни и смердящие трупы быков и коров. Вся земля вокруг разрушенных городов была усеяна трупами великих рыцарей, некогда вершивших судьбы этого благословенного края. Теперь же тела их глодали дикие звери и птицы, сбежавшиеся со всех окрестных лесов на запах тления. Виторио ехал мимо сожженных монастырей – оплотов христианской веры, утвердившейся в этих землях и давшей людям мир в душе и спокойствие на небесах. Теперь почти все они были обращены в руины, но даже уничтоженные хранили былое величие.

Проехав почти три провинции насквозь и нигде не встретив мавров, Виторио ди Кастелла стал молиться о быстрой встрече с ними и жаждал умертвить не один десяток, прежде чем отойдет в мир иной от руки чернотелого воина, не знавшего по неразумию своему ни культуры, ни жалости. Находился Виторио в это время в северных землях Кастильского королевства. Воины кабашоновы в то время жгли города еще непокорные, оставшиеся на восточном побережье Гранады и Арагона, потому и не было их в самом сердце страны. Подъезжая к Аларкосу, городу каменщиков и зодчих, чье искусство было известно далеко за морями, Виторио ди Кастелла узрел отряд рыцарей, облаченных в доспехи и белые плащи поверх них. Всадники, числом более сотни, приближались к отряду самого Виторио, который состоял едва ли из десятка воинов славного и храброго рода Санкиров. По облику приближавшиеся рыцари не походили на мавританских, поэтому Виторио остановил свой отряд и стал ждать.

Подъехав на расстояние тридцати шагов, приближавшиеся рыцари остановились. Вперед, на черном как смоль скакуне, подался рыцарь по знакам на плаще и доспехах походивший на предводителя. Осмотрев Виторио и его спутников он снял шлем, открывшей красивое и мужественное лицо, которое пересекал длинный шрам. Помедлив немного, всадник сказал:

– Приветствую тебя незнакомец! Я вижу, ты не мавр, но прибыл из далека. Соблаговали назвать мне свое имя.

Виторио ответил приветственным поклоном.

– Меня зовут Виторио ди Кастелла, я рыцарь из древнего рода Санкиров, живущих на севере Арагона. Вернее, живших. Все, кого ты видишь пред собою – последние рыцари из нашего храброго рода. Остальные убиты маврами и остались лежать навечно у стен моего родного города Сигонии.

– Я знаю твой древний и доблестный род. – ответил рыцарь со шрамом, – Мой дед Эрнесто ди Аларкос был дружен с Альберто ди Кастелло, который вероятно приходится тебе родственником. Меня же зовут Роберто ди Аларкос. Я – магистр святого ордена меченосцев.

При упоминании об Альберто кровь бросилась в лицо Виторио и жгучий стыд обуял его. Увидев столь разительную перемену Роберто не удержался от вопроса:

– Что так терзает тебя, храбрейший Виторио ди Кастелла?

– Достойный Альберто, о котором ты говорил, приходится мне дедом. Он вынянчил меня и брата моего родного Томазо. Мы выросли вместе. Деда и брата я видел чаще чем отца своего, проводившего все время в походах. Но недавно, ко мне в руки попало письмо, в котором говорилось, что брат мой предал веру и род наш древний, отдавшись во власть Кабашона. В безумном гневе взял я приступом замок родного брата и умертвил его сонного вместе с женою. И лишь свершив убийство узнал, о невиновности брата. Этот грех терзает меня с тех пор каждую минуту.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});