Древние Боги - Дмитрий Русинов

Военный вождь привстал на стременах, пытаясь окинуть взглядом многотысячное войско, и не смог. Так велико оно было. В глазах рябило от доспехов россов, от поднятых в небо копий, от разноцветных стягов и знамён. От мысли, что через какое-то время вся эта масса людей выйдя из леса, опустив копья, и обнажив мечи, ринется на врага, чтобы убивать и умирать самим, становилось не по себе. В том, что атака будет стремительной и неожиданной Балвер не сомневался. Его тревожило совсем другое. Всё дело в том, что до сих пор никто не знал настоящей численности врага. Лазутчики заулы не могли их пересчитать, так как не могли приблизиться к ним достаточно близко. Да и как пересчитать воинов, не стоящих на месте, а их лагерь раскинулся так широко, что не хватало глаз, чтобы окинуть его одним взглядом? Достаточное ли войско он собрал, чтобы разгромить врага? Не будет ли их атака жалкой попыткой только укусить орду степняков?

Проезжая мимо строя, Балвер всматривался в незнакомые, сосредоточенные лица россов. В покрытые чёрной краской так, что были видны только белки глаз и зубы, лица вигов. На угрюмые, бородатые, какие-то отрешённые лица кверков и дивов. Что ждёт их всех в недалёком будущем? Что ими движет, если они готовы играть в прятки со смертью на поле, где не будет ни одного спокойного уголка, где бы кто-нибудь не умирал? Всё в руках Бессмертного Тэнгри. Он не оставит свой народ, и не допустит его уничтожения!

* * *

Глава 14.

Рутгер принял удар на уже треснувший щит, и широко размахнувшись, обрушил пернач на шлем челмана. Тот не успел отступить или закрыться. Из-под сферического, украшенного конским хвостом шишака, густой струёй во все стороны хлестнула обжигающая кровь. Всюду слышались крики, хрипы умирающих, звон железа, и грохот клинков о деревянные щиты. От этого можно было оглохнуть и сойти с ума. Казалось, что это продолжается бесконечно, что никогда не было мирной, спокойной жизни, что степняки всегда пытались прорваться в Волчьи Ворота, и всегда шла эта жестокая, безжалостная сеча.

Мимо стремительно проскочил Увгард, и, вонзив меч в грудь ступающего на стену челмана, ударом ноги сбросил труп на лестницу, на поднимающихся следом врагов. Он повернулся к воеводе, и, кривя в улыбке окровавленное лицо, крикнул:

– Не зевай! Вспомни всё, чему я тебя учил! В такой свалке неплохо бы иметь глаза и на затылке! – Он ловко отбил выпад следующего противника, толкнул его плечом, и уже, когда тот падал, резким взмахом клинка снёс ему голову. – Ещё никогда мне не было так весело! Теперь у меня не хватит волос на голове, чтобы заплести косицы по счёту убитых врагов!

– Осторожно! – Рутгер отбил копьё, направленное в грудь своего учителя, медным ребром щита ударил степняка в шлем, и сбросил со стены. – Смотри сам не потеряй свою голову вместе с волосами! Ты ещё нужен клану!

Увгард опасно, хищно оскалился, и, заметив, как в нескольких шагах от него Сардейл отбивается сразу от трёх противников, бросился ему на помощь.

Ополчение лорда Гринхарда подоспело как раз вовремя. Ремесленники, крестьяне и земледельцы занимали свои места на стене уже под рёв боевых рогов степняков, ринувшихся на штурм. Они не умели сражаться ни в строю, ни поодиночке, но своей яростью и волей к победе смогли сдержать первую волну челманов. Они гибли десятками, и уже израненные, из последних сил взмахнув топором, нанеся удар, падали со стены в скопище врагов, чтобы и своим падением попытаться убить хотя бы ещё одного ненавистного степняка.

Поредевшие ряды заулов, стреляющие из арбалетов и луков со скал, нависших над Волчьими Воротами, получили хоть и небольшое, но достойное пополнение. Стрелы не переставали лететь во врага ни на мгновение, и каждый раз находили свою цель.

Откуда-то из глубины ущелья пришли несколько десятков стариков, женщин и отроков, не могущих держать в слабых руках оружие, и таскали издалека камни для катапульт Герфура. Только благодаря их усилиям они ещё могли стрелять через головы защитников стены и сразу по несколько человек разить врага.

Несмотря на все героические усилия, численность защитников таяла, и, каждому, держащему меч было уже ясно, что долго без помощи они всё же не смогут продержаться. Ещё один такой штурм, и челманы прорвутся на короткую дорогу к Вольфбуру.

– Ещё немного! Не жалей! – Ульмер ударом секиры размозжил голову своего противника, и тут же упал, сражённый сталью изогнутого меча. Остриё скользнуло по чёрным пластинам брони, и нашло слабое место между сочленениями доспеха. Убийца прожил недолго. Не успел он вытащить из бездыханного трупа свой меч, как пал под ударом другого воина. Его лицо не было покрыто чёрной краской, устрашающей врага, и Рутгер узнал в нём десятника Тайной Стражи, что так недавно и в то же время так давно прибыл сюда, чтобы в кандалах увести его в рудники лорда Сатвела. Он был весь с ног до головы залит запёкшейся и свежей кровью. Он ни на мгновение не останавливался, чтобы перевести дыхание, и, опрокинув за стену одного из челман, тут же накинулся на другого.

Где-то в глубине степи приглушённый безумным грохотом битвы зазвучал рёв рогов. Едва ступившие на стену и скрестившие мечи с вигами, враги попятились, отступая, и начали прыгать вниз. Кто-то не успевал и тут же погибал под ударами защитников Волчьих Ворот, кто-то ещё отбивался, пытаясь отойти, или пробиться к своим соотечественникам. Не многим это удалось, а кто успел, тот пал под стрелами заулов.

Только когда на стене остались тяжело дышавшие, в окровавленных доспехах, кое-где перевязанные виги, Рутгер понял, что первый штурм закончен. Он смотрел на отступающих челманов, прикрывающихся щитами от арбалетных болтов, и не мог понять, почему же они не стали продолжать бой, ведь чтобы прорваться им не хватило совсем немного! Им нужна была всего ещё одна сотня свежих, не утомлённых рубкой бойцов! Почему подали сигнал к отходу? Для чего? Военная хитрость, или случилось что-то такое, что гораздо важнее атаки на Волчьи Ворота? Что это может быть? Военный вождь Балвер ударил в тыл врага? Почему тогда не слышно шума битвы?

– Отличный день! – К Рутгеру подошёл десятник Тайной Стражи. – Теперь я почувствовал, что действительно нужен стране Лазоревых Гор. – Он замолчал, и воевода понял, что он хочет о чём-то поговорить, и не знает с чего начать.

Барс усмехнулся, и, улыбаясь, радуясь душой, что штурм наконец-то отбит, и он остался жив в этом аду, хоть и смертельно устал, спросил напрямик:

– Совсем недавно ты был смел и отважен, так что же тебя так могло смутить, что не можешь сказать и слова? Ты хочешь что-то сообщить мне?

– Да, воевода. – Десятник вытер со лба пот, отчего его лицо и так перемазанное кровью приняло ещё более жуткий вид: – Несмотря на молодость, ты проницателен. Я знаю, вы не пользуются услугами наёмников, и в войске служат только виги, и всё же я хочу спросить…

Рутгер остановил его речь движением руки, и, заглядывая в карие, ещё сверкающие горячностью боя глаза, догадываясь о его следующих словах, упредил:

– Ты – харвелл?

– И да, и нет. Моя мать – харвеллка, а отец виг, какого я совсем не помню. Он погиб в какой-то одной из старых войн с гаарами.

– Ты на половину виг, и сегодня доказал, что можешь быть вигом полностью. Кто возьмётся судить, чьей крови в тебе больше? И у вига, и у харвелла она красная. Я думаю, мы сможем найти какую-нибудь лазейку в Новых Законах, чтобы ты мог стать моим воином. Сочту за честь, если вступишь в моё войско. – Снимая рогатый шлем Рутгер кивнул головой.

Десятник опустился на одно колено, поклонился:

– Я – Эвгурн, сын Галла.

– Встань, Эвгурн. Мы уладим это дело. Я попрошу лорда Фельмора. – Начал, было, воевода, и тут же замолчал. Как ему теперь быть? С одной стороны, он преступник, уже осуждённый к трём годам рудников, с другой, воевода, и герой, не пропустивший врага под стены Вольфбура. Сардейл сказал, что всё ещё изменится, но, кто знает? Сейчас такое время, что никогда не знаешь, что может произойти завтра. Сегодня – герой, а завтра – изгой.

– Рутгер! – Подошёл никогда не унывающий, и, кажется, бессмертный не смотря на все свои мелкие раны, Сардейл: – Лорд Гринхард умер. Знахарь говорит, что Вальхар жить будет, но придётся отнять руку. Сейчас его надо быстро отправить подальше в горы, а лучше всего в Андвей. Здесь ему действительно не место.

Вальхар! Вот кого по-настоящему жаль! Как он будет жить без руки? Сможет ли смириться с её потерей? Как всё это странно и страшно. Тот, кого он знал с детства, тот, кто заменил ему погибшего отца, тот, за кого он был готов отдать, не задумываясь, собственную жизнь, стал безруким инвалидом. А как быть с теми, кто погиб вчера и сегодня? Как выжившие будут смотреть в глаза его семьи, передавая из рук в руки ежемесячную пожизненную пенсию?