Лекарство от иллюзий - Елена Усачева

– Как дела?

Олесины дела к вопросу не имели никакого отношения, поэтому Маканина на мгновение „зависла“, соображая, стоит ли продолжать разговор. Но так как больше думать об этом в одиночестве она не могла, то терпеливо повторила:

– Отец денег не дал. Беленькой нигде нет. Что делать, не знаю.

– Ага, – вяло согласился Генка и поднялся. – Васильев! – вдруг крикнул он, и Маканина испугалась, что Сидоров все расскажет Андрюхе. Но Генка покрутил в руке книгу и протянул ее Васильеву. – Смотри, что у меня. Не читал?

– Делать мне больше нечего, – фыркнул Андрюха, недоверчиво разглядывая зеленую обложку и вычурные позолоченные буквы названия.

– Ой, смотри! – вдруг воскликнул Сидоров и бросился к окну.

Олеся пожала плечами и пошла к своей парте.

Почему так получается, что все мальчишки в их классе с легким приветом? Она к Сидорову с одним подошла, а он вдруг решил просветить Васильева в области литературы.

Маканина взъерошила волосы. Нет, это не по ее части – детективные головоломки разгадывать.

– М-да, тяжеловатая.

Над ней стоял Сидоров и задумчиво постукивал книгой о ладонь.

– Разыщи Беленькую и скажи как только она появится, я найду ваши деньги.

Олеся смотрела на Генку широко распахнутыми глазами, как на фантастическое видение.

– А как же Васильев? – прошептала она.

– А Васильеву передай от меня привет и пообещай сюрприз. Он будет рад.

– А если он пристанет с деньгами, что сказать? – Олеся еще боялась радоваться возможному избавлению от всех бед.

– Скажи, что будут ему деньги.

Генка уже отошел, когда Маканина сообразила спросить:

– Где же мне Беленькую-то взять? Родители говорят, ее дома все время нет.

Сидоров задумчиво посмотрел в окно, поправил на носу очки и вдруг произнес:

– Сегодня понедельник? Тогда сходи в Веселый сад. Вечером она будет там.

Олеся и не заметила, как у нее открылся рот. Если бы Генка сейчас вытащил из-за пазухи волшебную палочку и сообщил, что он – Гарри Пот-тер или, на худой конец, Мефодий Буслаев, она бы даже не удивилась. Но никаких магических пассов Сидоров делать не стал, а просто сел и вновь принялся читать свою книгу.

Только после этого Маканина смогла закрыть рот.

Васильев, конечно же, не преминул подкатить к Олесе с вопросом о деньгах. Маканиной так и хотелось ответить ему словами своего папочки – мол, в авторитеты она не верит и начхать ей на то, что весь класс против. Но ни смелости, ни повода для такого заявления у нее не нашлось, поэтому она устало посмотрела на Андрюху и вздохнула.

– Ну, что, Мармышкина? – исковеркал он Олесину фамилию. – Праздник на носу, а мы без подарков.

„И без носа“, – машинально продолжила фразу Маканина, правда, мысленно, а вслух произнесла:

– А ты вспомнил, куда деньги дел?

– Может, это ты вспомнила, куда их засунула?

– Я тут ни при чем, – довольно усмехнулась Олеся. – Не я их собирала.

– Ну, так твоя подружка! – Андрюха начинал злиться.

Сзади подошла Рязанкина и тронула его за локоть, но Васильев словно и не заметил этого.

– Сам бери себе такую подружку, – съязвила Маканина.

– Андрей! – негромко позвала Ксюша.

– Да погоди ты! – вырвал он свой локоть из ее пальцев и повернулся к Олесе. – Храбрая стала?

– Это ты оборзел! – выпалила Маканина. – Хочешь денег? Будут тебе деньги! Завтра. И Стешка придет! Сразу придумай – как ты будешь оправдываться, когда деньги у тебя в кармане найдут?

– А ты поищи, на! – Васильев вывернул карманы брюк. – Много нашла?

– Прекрати! – потянула его назад Рязанкина.

– Отвали от меня! – вдруг рявкнул Васильев, поворачиваясь к Рязанкиной. – Достала!

Ксюша опешила. Андрюха прошел мимо нее, демонстративно толкнув плечом, и плюхнулся на свое место. Рязанкина секунду стояла на месте, а потом медленно пошла вон из класса.

Курбаленко проводила ее довольным взглядом и плотнее прижалась к Быковскому. Павел быстро что-то писал, а Лиза читала, перегнувшись через его плечо. После отъезда Гараевой произошла странная вещь – Быковский стал ходить с Курбаленко. Никто, конечно, не мог сказать, что они себе позволяли большее, чем просто держаться за руки, но холодное равнодушие Павла и явный интерес Лизы делали эту парочку особенно притягательной для посторонних взглядов. Быковский по привычке отмалчивался, Лиза, как ни странно, тоже ничего не говорила. Складывалось впечатление, что Павлу было все равно, кто с ним ходит и какие слухи при этом будут распространяться по школе.

Вот и сейчас Лиза предпочла остаться, а не бежать за Рязанкиной, хотя именно она могла бы ее утешить – недавно сама была в роли такой же отвергнутой, причем тем же Васильевым.

Но Олесе сейчас было не до того, кто с кем ругается и кто с кем дружит. Ее больше всего занимало, где и как она найдет Беленькую. И по всему выходило, что деньги у Стеши, раз Сидоров выставил обязательным условием ее присутствие.

Устав от собственных вопросов без ответов, к шести часам вечера Олеся пришла в парк.

Веселый сад не был любимым ее местом, хотя здесь было красиво. Пару раз, мимо него на теп-лоходике вместе с отцом проплывая, она видела буйную зелень кустов и деревьев, несколько тонких белоснежных беседок, прячущихся около воды. Все это было до того красиво, что Олеся не сразу поняла слова отца:

– Мрачно здесь.

Он стоял около бортика и, хмуро сдвинув брови, смотрел на проплывающую мимо красоту.

– А по-моему, красиво, – не согласилась Ма-канина.

– За эту красоту многие жизнь отдали. – Отец был категоричен. – Была такая графиня Лиговцева. Неугодных любовников она приглашала сюда, и их тайно убивали.

– Зачем? – похолодела Олеся.

– Чтобы никто не мог похвастаться своей связью с графиней. А еще при Екатерине здесь устраивались маскарады. Это были самые кровожадные праздники, какие только можно было придумать.

– Их всех сжигали?! – ужаснулась Маканина.

– Нет. – Лицо отца снова стало спокойным. Веселый сад остался позади. – Но их рассказы леденили кровь современникам.

Эти истории некстати лезли Олесе в голову, когда она пролезала через еле приоткрытые ворота парка. Если по улице сновали туда-сюда люди, нагруженные новогодними покупками, то здесь почему-то не было никого. Желтые фонари бросали тусклый свет на свежеубранные дорожки. Снег под ногами хрустел.

…Давным-давно жила одна девочка. Ее звали… Тяжело сорвалась с ветки и полетела в темноту за деревьями огромная ворона. Она сделала это настолько бесшумно, что на мгновение Мака-ниной показалось, что звуки в парке вообще отсутствуют.

– Каррр, – засмеялась над ее головой еще одна ворона, радуясь глупости этой странной девочки.

…И вот однажды девочка встретила ворон. Двух ворон…

Вдалеке на дорожке появился человек. Олесе показалось, что за его спиной взлетел плащ. Подобные плащи она видела в кино про мушкетеров.

Хотя, может, и показалось. В такой темноте вообще нельзя чему-либо верить!

На чем у нее там сказка остановилась? Вороны, значит? А перед воронами девочка встретилась со злой колдуньей. Она не была похожа на ведьму, скорее на милую приветливую старушку.

Что Беленькая может делать в этом парке?

Понедельник. Вечер. Самое нелюдимое время. В понедельник даже музеи с библиотеками не работают. А в парке и подавно не должно никого быть. Какого черта она сюда поперлась? Вот сейчас ворота закроют, и она будет куковать вместе с воронами всю ночь. И к утру сторожа обнаружат ее обледенелый труп.

Олеся остановилась.

Сидоров, конечно, говорил убедительно. Но на Гарри Поттера он явно не тянет, а значит, предсказывать будущее, а тем более знать, где в понедельник вечером должна быть Беленькая, он не может. Что же выходит? Что ее развели как маленькую девочку? Вот ведь дура-то!..

Маканина уже собралась повернуть обратно, когда услышала еле уловимую музыку. Играли на чем-то… похожем на гитару. Время от времени слышались громкие звуки, словно кто-то задевал не за ту струну.

Что-то такое было… Стеша говорила, что может принести гитару, что она умеет играть.

Стеша!

Олеся побежала по дорожке, мгновенно забыв обо всех своих страхах и опасениях.

Где еще собираться таким сумасшедшим вроде Беленькой? Конечно, в темноте на морозе в пустом парке!

У›ке отчетливо слышалось, как поблизости поют что-то тоскливо-задушевное. И происходило это где-то в стороне от главной аллеи. В стороне от всех фонарей.

Олеся шагнула в кусты. Ветки под ее ногой возмущенно затрещали. Снег не выдержал, и Ма-канина провалилась чуть ли не по пояс. Пока она выкарабкивалась из сугроба, пока в сотый раз ругала себя за бестолковость, гитара смолкла.

Как шелест ветра, проскрипели быстрые шаги.

Или ей это показалось?

Она обошла странное дерево, в темноте выглядевшее настоящим монстром – из одного корня вырывались вверх несколько массивных стволов, – и остановилась у догорающего костра. Судя по натоптанности, люди здесь были совсем недавно. Но костер уже не горел, а еле тлел, перекидывая скупое пламя с одной головешки на другую. А теперь в парке вновь стояла тишина, только где-то далеко было слышно, как гудят застрявшие в пробке машины. Но ведь не может быть, чтобы песня была, а людей не было!