Мужей много не бывает - Галина Романова

Разочаровывать я его не стала. Медленными, точно такими же движениями, как я делала это в нашей с Кротовым спальне, я расстегнула легкий шелковый пиджак и сбросила его на землю. Затем точно так же сняла с себя брюки. Оставшись в нижнем белье, излишне ажурном и откровенном, я с сексуальной хрипотцой в голосе поинтересовалась:

– Все снимать, ковбой, или как?

– Все снимай, – еле разлепил он губы и судорожно дернул кадыком.

Понятное дело, разнервничался. Разве мог ожидать этот юнец (для которого все, что старше его лет на пять, уже старье), что под моими одеждами такое буйство плоти? Красивый загар, приобретенный в салоне, ровнехонько покрывал мою кожу, гладкую, без намеков на целлюлит. С размерами тоже полный порядок. А тут еще бельишко, так и притягивающее к себе мужские руки, так и манящее.

– А может, сам? – Я медленно двинулась к парню, походя отметив, что на его майке под мышками проступили два темных пятна. Нервничает паренек, сильно нервничает. Я остановилась в полуметре от него и, полуприкрыв веками глаза, попросила: – Потрогай меня, ковбой!

Он отступил и еле слышно выругался. Так... Предчувствия меня не обманули. Я на верном пути. Указания мальчику были даны строго регламентированные, посему и такое нервическое состояние.

Шлея мне под хвост попала основательно, потому как, расстегнув бюстгальтер и отшвырнув его подальше к кустам (в которых сейчас, возможно, маялся с невостребованной эрекцией Кротов), я схватила руки парня и положила его ладони себе на грудь со словами:

– Нравится, юноша?

– Нравится, – еле слышно пробормотал он, старательно глядя в сторону.

– Так чего же ты медлишь? Возьми меня!.. А может быть, ты голубой?

– Нет... но... Стерва! – Он отпрыгнул от меня, как черт от ладана. Суетливо собрал все мои вещи, разбросанные по поляне. Сунул их себе за пазуху. Натянул шлем. Завел мотоцикл и, уже выруливая с поляны, громко прокричал: – Пошли вы все к дьяволу! Сами разбирайтесь!

Что, собственно, и требовалось доказать...

Дождавшись темноты и искурив почти всю пачку сигарет, которую Лариска забыла в моем бардачке, я поехала в город. Домой, правда, я вернулась спустя два часа после моего возвращения. Все это время я взахлеб рассказывала распахнувшей от изумления рот Лариске историю своего несостоявшегося грехопадения.

– Представить себе не можешь, что я испытывала в тот момент! – искрились ненавистью мои глаза. – Как велико было мое желание трахнуть этого подонка на глазах у другого.

– Витка-а-а! – Лариска еле выдохнула из себя мое имя. – Дело дрянь! Ты хоть понимаешь, что твой док начал охоту на тебя? Это плохо.

– Я ему, блин, такую охоту устрою, что будет кашлять всю оставшуюся жизнь! – заверила я ее. – Но для начала виду не подам. Ты меня сейчас одень во что-нибудь, чтобы я его не загнала в тупик, как тебя, своим внезапным появлением перед дверью в одних трусиках.

– Да уж. – Подруга встала с дивана и принялась рыться в шкафу, выдергивая оттуда брюки, шорты и футболки. – Выбирай, что пожелаешь. Но дело дрянь, поверь мне. Я столько лет на телевидении, насмотрелась всякого. Криминальную рубрику монтируют не без моего участия. Так что знаю, откуда у чего ноги растут. Ты бы поостереглась, Витуля! Я тебя прошу!

Я натянула на себя самый легкомысленный наряд из всего предложенного подругой. Короткие шортики и узенький лиф, оставляющий голым живот и большую часть груди. Покрутилась перед ее зеркалом в прихожей и, вслушиваясь в надсадные причитания подруги, вдруг прозрела:

– Получилось, Лариска?! Ты же не просто так квохчешь, у тебя получилось, ответь?!

– Вот сучка прозорливая, – в сердцах швырнула она в меня ворохом одежды, который только что складывала в стопку после моих примерок. – Получилось-то получилось, да боюсь я, девочка моя. Боюсь я твоего Кротова.

– Что?! Когда, Ларка?! Давай выкладывай!

Я вцепилась в нее почище клеща, вытягивая слово за словом всю информацию. Мало-помалу Лариска разговорилась, но то, что она мне поведала, повергло меня в уныние.

Ни о каком отдыхе на лоне природы не могло быть и речи, поскольку этот пансионат прекратил свое существование еще прошлым летом. Все коттеджи были разобраны и увезены в неизвестном направлении. Цветники заросли, асфальтированные дорожки начали разрушаться, уступая место лесным зарослям. Пляж опустел, озеро никто не чистил, и оно начало покрываться кувшинками. Красиво, конечно, но это первый сигнал того, что водоем требует ухода. Скамейки, правда, еще остались. Никто не успел разломать и разграбить, поскольку ближайший населенный пункт аж в двадцати километрах. Но на всем остальном лежит печать запустения, уныния и тоски.

– Все? – невинно поинтересовалась я, когда Лариска с чувством выполненного долга воззрилась на меня.

– Все, а что еще-то нужно? Тебе что непонятно-то?

– Откуда тебе все так доподлинно известно? О цветниках, например, или об оставшихся в целости и сохранности скамейках? Ну а уж про кувшинки тебе ни одно турагентство не поведает. Признавайся, ты была там? Только не ври!

– Ну была, была, – покаялась подруга, начав кусать губы. – И что с того? Все именно так, как я тебе рассказала. Кругом ни души. Полнейшая разруха. Так что можешь успокоиться. Успокоилась или нет?

– Успокоилась, – соврал мой лживый язык и тут же послал следом: – А как ты, милая, туда попала? Уж не шмелем ли обратилась и слетала по бездорожью в эту глушь?

Лариска попалась окончательно. Это было понятно по тому, как заалели ее щеки, шея и уши. Она принялась заламывать пальцы и нести несусветную чушь о каких-то натурных съемках, ведущихся неподалеку.

– Ларис, ну не ври, а! – взмолилась я через десять минут ее беззастенчивого трепа. – Давай правду, только правду и ничего, кроме правды!

– Хорошо, – сдалась она, поломавшись для порядка еще минут пять. – Я скажу тебе, только не вздумай приставать ко мне потом.

Все было так, как я и предполагала. Один из давних Ларискиных воздыхателей был в далеком прошлом летчиком-истребителем. После выхода на пенсию мужичок пересел на вертолет и посыпал сельскохозяйственные угодья химикалиями, ведя отчаянную борьбу с сорняками и всякими разными вредителями. В Лариску он был влюблен давно и безнадежно. А тут она вдруг ни с того ни с сего заявляется к нему на работу и начинает нести ностальгическую ахинею о возрожденных чувствах. Вертолетчик проникся мгновенно. Проведя на земле чуть больше пяти лет в обществе двух обнаглевших донельзя сыновей-подростков и стокилограммовой супруги, он был едва ли не на грани сумасшествия. И тут, словно благословение небес, к нему является прекрасная из прекраснейших женщин, которая когда-то не отвечала ему взаимностью.

Иван (так звали летчика-истребителя) был готов в тот момент не то что вертолет угнать с площадки, а поднять в небо все единицы боевой летной техники некогда родной ему эскадрильи. Прошлым выходным, а было это пару дней назад, они вылетели туда, где я отдыхала с Незнамовым. Посадили вертолет прямо на том месте, где прежде стояла столовая, то бишь на пепелище. И в течение двух часов осматривали окрестности.

– И только? – я кротко улыбнулась.

– Да иди ты! – Лариска засмеялась. – Нам было не до этого, если честно. Там все так необычно, Витуля. Все какое-то... Ты знаешь, я теперь понимаю, о чем ты мне говорила в прошлый раз. Это место действительно напоминает хорошо задекорированную площадку. Так и кажется, что сейчас выйдет группа актеров и представление начнется. Одним словом, мы поспешили покинуть пепелище. Мне там было жутковато. Ему тоже не очень уютно. Думаю, что, выполнив мою просьбу, он сильно об этом пожалел. Возможно, налетел на большие неприятности.

– А он не готов их повторить?

– Что?

– Ну... неприятности. Ларочка, миленькая, ну не делай таких страшных глаз, пожалуйста! Мне надо туда, поверь! У меня появилась одна мыслишка, и мне нужно ее проверить.

– Какая мыслишка? – возмущенно фыркнула она, но как-то не слишком убедительно. То ли заинтересовалась, то ли нет – попробуй ее пойми. – Иди, Витка, к черту! Тебе это блажь, да и только, а мне потом расплачивайся.

– А ты еще нет... ну я в смысле...

– Нет, – она показала мне язык, скорчив лукавую физиономию. – Много будешь знать, плохо будешь спать. К тому же Ванечка...

– Ого, сначала Иван, а теперь уже Ванечка, – встряла я ехидно.

– Да, Ванечка! Он такой хороший... Я была такой дурой, Витка, что отвергла его тогда. Жила бы как у Христа за пазухой и горя не знала. Все в дом, все в дом, не то что мой бывший: одни жопы да сиськи на уме.

– Так Ванечка-то твой тоже вроде не промах. Я в том смысле, что у тебя и с попой, и со всем остальным все в порядке...

Лариска запустила в меня подушкой и поспешила выпроводить из дома, мотивируя наметившейся неопределенностью в моих отношениях с Кротовым.

– Если что, беги от него. Мой дом – это твоя крепость! – поцеловала она меня на прощание и пообещала уговорить Ивана слетать в заброшенное место отдыха при первой возможности. – А ты будь умницей и не буди спящую собаку...