Четыре повести о Колдовском мире - Андрэ Нортон

Должно быть, он опять упал. Он уже не помнил. Ребенок опять был рядом, хватал его за пальцы, тянул его, заставлял идти. Он стоял на ветру, в коридоре между двумя горами, и смотрел на море, раскинувшееся перед ним, заметил лодку на берегу, сети, вывешенные на просушку, старый деревянный дом.

— Люди, — пробормотал он, обращаясь к ребенку. — Обычные люди. Рыбачья семья.

Их соединила вода. Людей, живших у моря, и дурака, растерявшего продукты, и умного ребенка, сумевшего правильно выбрать дорогу, несмотря на бредовое состояние. Вода привела их к безопасности, к убежищу, на которое он уже и не надеялся. Он нуждался в честных людях. За их помощь он отплатит им сполна…

Справа от него послышались шаги, тяжелые и быстрые шаги по песку, заросшему травой. Он повернулся в испуге, ребенок вскрикнул. Он увидел темного человека, на солнце сверкнуло лезвие, враг…

Свой меч он вытащил слишком поздно, вражеский клинок уже взметнулся и ударил его в руку и в раненый бок. Он упал, раскинув руки, оглушенный болью. Гончая? Человек уперся коленом ему в живот. Он потерял сознание. Он знал, что умирает, и не мог защитить ни свою жизнь, ни ребенка. Сил на то, чтобы оторвать руку, схватившую его за горло, у него не оставалось, а его собственная рука с мечом была намертво прижата к земле.

Меньше всего он предполагал проснуться раздетым, под одеялом; поблизости в сумерках плескалось море, а рядом — неясная фигура, сидящая между ним и костром. Блики от огня падали на темные женские волосы, щеку, одежду и руку. Женщина сидела возле стойки для рыбацких сетей. Море теряло цвет и лениво гнало за ее спиной на берег волну.

Не надо бы ему так открыто смотреть на нее и тем самым выдать факт своего пробуждения. Но поправить было уже нельзя. Свет костра освещал его лицо. Боль прошла, в голове ощущалась странная легкость, а в ногах — слабость.

И тут он подумал о ребенке, о темном человеке на холме и похолодел от страха.

— Ну, — сказала женщина, — проснулся?

Он вместо ответа только моргнул. Говорить было слишком трудно.

Она склонилась над ним, задев его одеждой, и провела рукой по лбу. Пальцы ее были прохладными. Ему не хотелось, чтобы до него дотрагивались, но протестовать не было сил.

Он провалился в темноту. Вроде бы она говорила с ним, но он не был уверен. Возможно, он и в самом деле умирает.

Однако через некоторое время он опять услышал рокот моря, а когда пробудился, над головой светили звезды. В этот раз он уже точно знал, что проснулся. Плечи болели, и руки онемели — они были безжалостно связаны у него над головой. Другой боли он не чувствовал. Он обнаружил, что ему связали не только запястья, но и щиколотки.

Проявив благоразумие, он подавил паническое настроение — прежде чем что-то делать, надо подумать. В голове прояснилось. Он вспомнил все: Гончих, ребенка, Санела, нападение на патруль, пробуждение и женщину. Куда ушел тут мужчина, из Гончих? Какая связь между ним и женщиной? Где ребенок? Откуда эта женщина, из Ализона? Из вражеского лагеря? А кто его принес сюда, мужчина? А ребенок?

Или…

Он лежал очень тихо и время от времени слышал, как, заглушая шум моря, шевелится и фыркает лошадь, стоящая в конюшне. «По всей видимости, это с другой стороны дома», — подумал он. Можно, стало быть, отсюда убежать. Есть способ уйти от погони даже ослабленному человеку. Сердце его забилось сильнее, дыхание участилось. Но как же девочка?

Он вспомнил, каким было ее лицо, перед тем как ему потерять сознание. Вспомнил, как она закричала. Выходит, он опять привел ее к Гончим.

— Дурак.

Глаза его увлажнились. Он успокоил дыхание, поморгал глазами, стряхивая навернувшиеся слезы. Осторожно огляделся, посмотрел на море, на берег, на хижину. Хижина под лунным светом стояла, словно облитая серебром. Ни женщины, ни мужчины видно не было.

А что если эту рыбачью хижину заняли Гончие? Жили здесь. Может, отсюда и выезжали патрули. И богам лишь известно, кто такая эта женщина — темноволосая, в дорогой одежде. Слишком уж благородная, чтобы быть женой рыбака. Нет, не похоже, что местная. Пожалуй, что и не из Долин.

Скорее всего, она спит сейчас там, в хижине. Кто там еще, он не знал, но догадывался, и хватит об этом. Хозяева удалились на покой, а пленника своего, чтобы спать спокойно, связали по рукам и ногам. Странно и подозрительно, что у него болят лишь спина и плечи, а раны не дают о себе знать. По всей видимости, они хотят, чтобы он был жив и здоров, с целью допроса.

Быть может, они проявят неосторожность, и он получит доступ к оружию. Если мужчины уйдут докладывать о нем соратникам, хорошо бы с ним осталась одна женщина. Об этом можно только мечтать. Если она жительница Долин, то может и помочь ему, если же нет, то скорее допустит ошибку, которой мужчины не сделают. Она могла бы, к тому же, проявить женскую солидарность, помочь девочке, отогнать от нее мужчин… если вообще там есть девочка.

— О господи.

Лучше быть мягким и спокойным. Притвориться испуганным нетрудно. Валять дурака… такой опыт у него уже был. Вежливо разговаривать с ними и воспользоваться первой же возможностью для побега, когда он настолько окрепнет физически, что сумеет опередить их в скорости. Вот тактика, которой он должен придерживаться.

Итак, он тихо лежал и ждал наступления рассвета. В перерывах между сном смотрел на звезды, и сердце его охватывала тоска. Наконец над морем из-за горизонта показался край солнца, звезды потускнели, и в хижине зашевелились.

Вышел к нему мужчина, Гончая, огромный, широкий силуэт, неясно различимый в полумраке. Не говоря ни слова, склонился к нему, повернул его лицо к свету и ударил по щеке. Джерик дернулся, у него перехватило дыхание. Так же молча Гончая развязал ему руки. Уж не хочет ли он освободить его, подумал Джерик в безумной надежде, но тут же напомнил себе: что бы ни случилось, он не имеет права не исполнить задуманного. Сейчас, с онемевшими ногами и руками, он этого сделать не в состоянии.

Ждать, ждать и еще раз ждать. Что бы они с ним ни сделали. Он должен быть способен к побегу. Дождаться лучшей возможности и быть уверенным, что она лучшая.

— Хассал позаботится о твоих потребностях, — сказала из темноты женщина. Он повернул голову в направлении голоса. Она вышла из дверей, кутаясь в плащ. — Он не говорит. Вреда он тебе не причинит.

— Со мной ребенок… девочка… — быть может, с его стороны это было неосторожно. Поняв, что он привязан к ней, они могут учинить что-нибудь нехорошее.

— Лейсия, — сказала женщина. Имя. А ведь девочка не называла ему своего имени. Его это слегка опечалило, да и тот легкий тон, который послышался ему в заявлении женщины. — Она спит. Не беспокойтесь о ней.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});