Рагу из лосося - Ирина Лобусова

— Тебе легко говорить! Не ты будешь унижаться перед всякой швалью!

— Во — первых, унижаться — твоя профессия! А во — вторых, мне приходится не меньше!

Оба с ненавистью уставились друг на друга. Я почувствовала, как у меня холодеет спина. Если Дима не ездил на встречу в ночной клуб… Куда он поехал?

— В котором часу ты выехал из дома?

Оба вздрогнули, услышав мой голос.

— Не помню. Около восьми.

— А вернулся десять минут назад. Где ты был все это время?

— Да, где? — ехидно вмешался Вал. Евг. — действительно, где?

— Не помню! Просто ездил по улицам! Какое это имеет значение! Я устал. У меня было плохое настроение. Можно сказать, депрессия. Я сел в машину и два часа, или больше двух часов, ездил по улицам, пытаясь отвлечься.

— Ты бы что-то попригляднее выдумал, идиот! Даже врать не умеешь! Я понял — ты ей врешь. Но хоть выдумал бы что-то поумнее!

— Я ей не вру! Я вообще никогда не вру Ри!

— Да неужели? Да кто поверит, что ты больше двух часов ездил по улицам в одиночестве? Кто в это поверит?!

— Но это правда!

— Ладно, придурок. Хочешь врать — ври. Но ври ей, а не мне. Меня в свои грязные делишки не впутывай! Мы с тобой еще поговорим! — с этими угрожающими (с его точки зрения) словами Вал. Евг. удалился. Мы с Димой остались вдвоем. Когда, закрыв дверь за Вал. Евгом, я вернулась в комнату, то поняла, что Дима старается на меня не смотреть.

— Какие грязные делишки, Дима?

— Да ну его! Несет какой-то бред, сам не знает, что несет! Зачем ты его слушаешь! Он же урод! Настоящий урод!

— Где ты был, Дима?

— Да что ты ко мне прицепилась?! Я уже сказал тебе, все сказал! Неужели ты считаешь, что я не могу устать — от вас от всех?! Я устал, мне было плохо, хотелось забыть обо всем, просто ездить по улицам…

Ездить по улицам. Я почувствовала, как ледяная змея ползет вдоль моего позвоночника. Ледяная змея — ужас. В Москве очень много улиц. В том числе есть и такая, которая называется Дмитровское шоссе… Я не хотела об этом думать, но мысли кружились все отчаяннее, все настойчивей. Дима мог быть в доме на Дмитровском шоссе. Дима мог там быть? Отвернувшись от меня, Дима подошел к окну. Спрятался, чтобы я не видела его лица. Стал ко мне спиной. Стал спиной… Я застыла на месте, закрыв руками рот, чтобы не завопить от ужаса…. Но вместо вопля вырвался хрип:

— Дима? Д-И-М-А….

Он обернулся.

— Что?

— У тебя на рубашке… сзади… что-то темное… темное пятно…

Я подошла совсем близко, чтобы разглядеть, но не прикоснуться руками:

— Темное пятно… Это кровь.

LIVEJOURNAL,

ДНЕВНИК РИ.

ЗАПИСЬ ДОБАВЛЕНА: 30 сентября 2010.

Киреев ждал меня на стоянке. Я узнала его фигуру еще издали, а, узнав, замедлила ход. Он стоял, опираясь о мою машину и всем видом показывал, что меня ждал. Лицо его было расчетливо — сосредоточенным, но в глазах проскальзывало ехидство. У меня не было выбора: он заметил меня так же издали, как и я — его, и теперь ждал, когда я, решив все свои психологические проблемы, все-таки подойду. Мы не поздоровались. Я просто подошла, молча. Он посмотрел на меня, а потом тихо сказал:

— Сегодня к вечеру я собираюсь арестовать Фалеева.

— Почему?

— Ты не догадываешься?

— Почему к вечеру?

— Да, ты права. По — настоящему я должен арестовать его прямо сейчас, утром. Но я не хочу его арестовывать.

Я постояла несколько минут, молча переваривая информацию. Потом сказала:

— Это невозможно.

— Представляешь, какой будет скандал? Первые полосы газет мне обеспечены! А телеканалы! А Интернет! Никому не известный мент арестовывает звезду эстрады, самого мистера Диму! Да еще и по обвинению в убийстве! С карьерой Фалеева наверняка будет закончено. И никому он больше не будет нужен. Даже тебе.

— Хватит! Прокурор не подпишет ордер на его арест!

— Ух, грамотная! Еще как подпишет!

— Почему? — голос у меня срывался на крик — происходило совсем не то, чего я ждала, не то, к чему была подготовлена. Я истерзала душу ожиданием вопросов о себе, но я не понимала, какое отношение имеет к происходящему Дима. — Почему он? За что?

— За убийство Сергея Сваранжи 2 сентября. И за убийство в доме на Дмитровском шоссе 25 сентября. За убийство Марии Рогожиной. Знаешь такую?

— Н-н-нет…

— Мария Рогожина была бывшей циркачкой, выступала по ночным клубам с питоном, работала под псевдонимом Клеопатра. Возможно, ты даже видела ее выступления. Мы получили сведения, что в последнее время она тайно встречалась с Сергеем Сваранжи, была его близкой подругой. Вечером 25 сентября Мария Рогожина была убита в квартире на Дмитровском шоссе, которую она снимала вместе с подругой. Зарезана ножом. У нас есть веские основания считать, что Марию Рогожину убил Дмитрий Фалеев.

— Какие еще основания?! Что за чушь?!

— К примеру, отпечатки его пальцев, найденные в квартире убитой.

— На ноже?

— Нет. К сожалению, на ноже, которым зарезали Рогожину, не было найдено никаких отпечатков. Но отпечатков Фалеева в самой квартире полно. Кроме того…

Киреев вытащил из кармана брюк сложенный листок:

— Прочти это.

«Это» представляло собой грязную, безграмотную анонимку, написанную синей шариковой ручкой на дешевой белой бумаге. Буквы были корявые, в словах — искусственные ошибки, кто-то намеренно старался изменить почерк и манеру письма. В анонимке было написано, что Фалеев проиграл Сваранжи в казино большую сумму денег. Сваранжи подарил долговые расписки своей любовнице Рогожиной и после смерти Сваранжи та принялась вымогать долг у Фалеева, натравливая на него бандитов из того ночного клуба, в котором постоянно работала. Так как Фалеев находился в стесненных денежных обстоятельствах, он не мог заплатить. Поэтому он убил Рогожину.

— Я проверил информацию из анонимки. Десятки свидетелей подтверждают, что время от времени Фалеев играл в казино, проигрывая деньги, взятые в долг у Сваранжи. Эти же свидетели указывают сумму долга. Кроме того, Фалеев не имеет алиби на вечер убийства. Мария Рогожина была убита между 9 и 12 часами ночи. У Фалеева была назначена деловая встреча в 9 вечера в ресторане — клубе «Красный дракон». На эту встречу Фалеев не явился, чем привел в ярость своего директора. Директору Фалеев заявил, что устал и катался на машине по улицам весь вечер. Подтвердить это никто не может. Кроме того, такое объяснение выглядит просто смешно. Все сходится. Для его ареста.

Мне казалось, что земля, обрушившись, вдруг резко падает из — под моих ног. Падает и разбивается на мелкие кусочки. Когда я заговорила снова, то не узнала свой голос — настолько он был чужой.

— Если все сходится и вы верите грязным писулькам неизвестно от кого, почему Дима до сих пор не арестован? Почему ты его не схватишь — может, тебя даже повысят в звании после такого подвига? Зачем ты явился сюда и несешь весь этот бред?

— Я уже сказал, что не хочу его арестовывать. Видишь ли, я… Наверное, мне сложно будет объяснить… Возможно, я без раздумий арестовал бы его, не получи этого письма. Но анонимка все портит. Я слишком ясно вижу, что кто-то очень хочет свалить все на Фалеева. Кто-то очень хочет, чтобы твоего Диму арестовали. Так хочет, что ни остановится ни перед чем. Это наталкивает на определенные подозрения. Поэтому я пришел к тебе. Ты помнишь наш последний разговор? Я просил тебя быть проводником по вашему миру. Если ты будешь со мной сотрудничать, я пока не трону твоего Диму. Он будет разгуливать на свободе с незапятнанной репутацией. Я так полагаю, что у тебя есть многое мне рассказать. Ты рассказываешь, ты узнаешь — Фалеева никто не трогает!

— Я так понимаю, что у меня нет выбора.

— К сожалению, нет.

— И если я не соглашусь, ты арестуешь Фалеева.

— Сегодня же вечером.

— Мне странно, что в квартире убитой найдены отпечатки его пальцев. Я уверенна, что Дима даже не знал эту самую Клеопатру Рогожину!

— Твой Дима любит выпить. Когда мы беседовали с ним после убийства Сваранжи (сразу после того, как труп был найден), я угостил Фалеева коньяком (хороший, «Хенесси», кажется, он очень любит этот коньяк) и снял отпечатки пальцев с его стакана. Своей дуростью и любовью к выпивке Фалеев сам вырыл себе могилу.

— И ошибки быть не может? Это действительно его отпечатки?

— В мире не существует двух идентичных отпечатков пальцев! По — моему, это известно даже ребенку! Так что ты мне скажешь? Какой будет ответ?

— Положительный. Все равно у меня нет выбора. Я расскажу все, что знаю.

Киреев улыбнулся. Я — нет.

— Давай сядем в мою машину, хотя бы. Неудобно здесь говорить.

Развалившись на мягком кожаном сидении моей дорогой машины («лексус» последней модели, стоил Димочке прилично), Киреев заявил:

— Классная у тебя тачка! Крутая. Должно быть, выгодно спать со звездой.