Извращённая любовь (ЛП) - Хуан Ана

Сегодня, однако, день был лучше. Мы впервые играли у озера с тех пор, как папа переехал, так что, возможно, это означало, что она чувствует себя лучше. Она ушла в дом за кремом для загара, она всегда беспокоилась о веснушках и тому подобных вещах, но когда она вернется, я планировала попросить ее поиграть со мной, как мы делали раньше.

Я подняла с земли еще один камень. Он был гладкий и плоский, такой, от которого могла бы пойти красивая рябь. Я занесла руку, чтобы бросить его, но почувствовала запах чего-то цветочного — маминых духов, который отвлек меня.

Мой прицел отклонился, и камень упал на землю, но я не возражала. Мама вернулась! Теперь мы можем играть.

Я повернулась, улыбаясь широкой зубастой улыбкой — на прошлой неделе у меня выпал передний зуб, и я нашла под подушкой пять долларов от Зубной Феи, что было очень круто, но я прошла только половину пути, прежде чем она толкнула меня. Я подалась вперед — вниз, вниз, вниз, с края палубы, мой крик был поглощен водой, устремившейся к моему лицу.

Реальность вернула меня в настоящее с сокрушительной силой. Я согнулась вдвое, грудь вздымалась, слезы текли по лицу. Когда я начала плакать?

Это не имело значения. Важно было только то, что я плакала. Огромные, тяжелые рыдания, от которых сопли текли из носа и болел живот. Густые соленые ручейки стекали по моим щекам и капали с подбородка на пол.

Может быть, я наконец-то сломалась, раскололась на части, чтобы мир увидел. Я всегда знала, что я ненормальная, и с моим забытым детством и кошмарами, но мне удавалось скрывать это за улыбками и смехом. До этого момента.

Мои кошмары обычно случались только во время сна. Они никогда не захватывали меня, когда я бодрствовала.

Может быть, выброс адреналина после того, что случилось с Лиамом, запустил что-то в моем мозгу. Если бы мне пришлось беспокоиться о часах бодрствования и сна…

Я прижала ладони к глазам. Я теряла сознание.

Прохладная, сильная рука коснулась моего плеча.

Я вздрогнула, в спешке вспомнив, что я не одна. Этот кто-то засвидетельствовал мою внезапную унизительную неудачу. Я также не заметила, что Алекс съехал на обочину дороги.

Если раньше он был в ярости, то теперь он был в бешенстве. Не в смысле психопата, не в смысле гнева — ну, может быть, немного — а скорее в смысле паники. Его глаза были дикими, мышцы на челюсти дергались так быстро, что жили собственной жизнью. Я никогда не видела его таким. Разозленным — да. Раздраженным, определенно. Но не таким.

Как будто он хотел сжечь весь мир, увидев мою боль.

Мое наивное сердце пело, прорезая надежду сквозь мою затянувшуюся панику. Потому что никто не смотрит так на человека, если ему не все равно, и я поняла, что хочу, чтобы Алексу Волкову было не все равно. Очень сильно.

Я хотела, чтобы он беспокоился из-за меня, а не из-за обещания, которое он дал моему брату.

Поговорим об ужасном времени для такого осознания. Я была в ужасном состоянии, а он только что избил до полусмерти моего бывшего парня.

Я судорожно вдохнула и вытерла слезы с лица тыльной стороной ладоней.

— Я уничтожу его. — Слова Алекса пронзили воздух, как смертоносные ледяные лезвия. Мурашки расцвели на моей коже, и я задрожала, стуча зубами от холода. — Все, к чему он когда-либо прикасался, все, кого он когда-либо любил. Я буду уничтожать их до тех пор, пока они не станут лишь кучкой пепла у твоих ног.

Я должна была испугаться насилия, но я чувствовала себя в странной безопасности. Я всегда чувствовала себя в безопасности рядом с ним.

— Я плачу не из-за Лиама. — Я сделала глубокий вдох. — Давай больше не будем говорить или думать о нем, хорошо? Давай спасем остаток ночи. Пожалуйста.

Мне нужно было отвлечься от всего, что произошло сегодня вечером, иначе я бы закричала.

Прошло несколько секунд, прежде чем Алекс расслабил плечи, хотя его лицо оставалось напряженным.

— Что у тебя на уме?

— Еда была бы кстати. — Я слишком нервничала, чтобы есть на торжестве, и умирала от голода. — Что-нибудь жирное и вредное. Ты же не из тех, кто помешан на здоровье?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Его тело было настолько очерчено, что казалось, будто он питается постным белком и зелеными коктейлями.

Неверие промелькнуло в его глазах, прежде чем он издал короткий смешок.

— Нет, Солнышко, я не из тех, кто помешан на здоровье.

Через десять минут мы остановились перед закусочной, которая выглядела так, будто в ней подают только вредную еду.

Идеально.

Когда мы вошли в закусочную, головы повернулись в нашу сторону. Я не могла их винить. Не каждый день можно увидеть человека в смокинге, заходящего в придорожную закусочную. Я изо всех сил старалась привести себя в порядок, чтобы выглядеть презентабельно перед тем, как выйти из машины, но девушка так много не может сделать без своей косметички.

Что-то теплое и шелковистое окутало меня, и я поняла, что Алекс снял свой пиджак и накинул его мне на плечи.

— Холодно, — сказал он, когда я бросила на него вопросительный взгляд. Он посмотрел на группу парней, которые разглядывали меня — вернее, мою грудь — из-за соседнего столика.

Я не возражала. Было холодно, а мое платье мало что прикрывало.

Я также не возражала, когда Алекс настоял, чтобы мы сели сзади, и посадил меня в кабинку лицом к стене, так что я оказалась вне поля зрения других посетителей.

Мы сделали заказ, и я сместилась под тяжестью его взгляда.

— Расскажите мне, что произошло в машине. — В этот раз его тон был мягким, а не властным. — Если не Лиам, то что заставило тебя…

— Выйти из себя? — Я теребила выбившуюся прядь волос. Никто не знал о моих потерянных воспоминаниях или кошмарах, кроме моей семьи и самых близких друзей, но у меня было странное желание рассказать правду Алексу. — У меня было… воспоминание. О чем-то, что случилось, когда я была маленькой. — Я отрицала все эти годы, говоря себе, что это были вымышленные кошмары, а не фрагментарные воспоминания, но я больше не могла лгать.

Я тяжело сглотнула, прежде чем рассказать Алексу, сбивчивыми фразами, о своем прошлом, или о том, что я о нем помнила. Это был не тот легкий разговор, который я себе представляла, когда предлагала "спасти остаток ночи", но к тому времени, как я закончила, мне стало в десять раз легче.

— Они сказали мне, что это была моя мама, — сказала я. — Мои родители переживали неприятный развод, и, видимо, у мамы случился какой-то срыв, и она столкнула меня в озеро, зная, что я не умею плавать. Я бы утонула, если бы мой папа не зашел за бумагами и не увидел, что произошло. Он спас меня, а состояние моей мамы ухудшалось, пока она не покончила с собой. Мне сказали, что мне повезло, что я осталась жива, но… — Я взволнованно вздохнула. — Иногда я не чувствую, что мне повезло.

Алекс все это время терпеливо слушал, но его глаза опасно блеснули при моем последнем заявлении.

— Не говори так.

— Я знаю. Это высшая степень жалости к себе, а это не то, чего я хочу. Но то, что ты сказал на гала-вечере? О том, что я жажду любви? Ты прав. — Мой подбородок дрогнул. Считайте меня сумасшедшей, но что-то в том, что я оказалась в углу случайной закусочной, сидя напротив человека, который, как мне казалось, еще несколько часов назад мне даже не нравился, заставило меня озвучить свои самые коварные мысли. — Моя мама пыталась убить меня. Мой отец почти не обращает на меня внимания. Родители должны быть самыми любящими силами в жизни своих детей, но… — Слеза скатилась по моей щеке, и мой голос сломался. — Я не знаю, что я сделала не так. Может быть, если бы я больше старалась быть хорошей дочерью…

— Прекрати. — Рука Алекса обвилась вокруг моей на столе. — Не вини себя за то, что другие люди делают хреновые вещи.

— Я стараюсь не делать этого, но… — Еще один дрожащий вздох. — Вот почему измена Лиама причинила мне такую боль. Я не была по-настоящему влюблена в него, поэтому сердце не было разбито как таковое, но он еще один человек, который должен был любить меня, но не любил. — У меня болела грудь. Если проблема была не во мне, почему это продолжало происходить со мной? Я старалась быть хорошим человеком. Хорошей дочерью, хорошей девушкой… но как бы я ни старалась, мне всегда было больно.