Люди или животные - Джейн Веркор

- Да. Видите ли, этот вопрос волнует всех. И вас тоже, что бы вы там ни говорили.

- Меня это совершенно не волнует. Я по-прежнему считаю, что ставить вопрос в такой плоскости ненаучно.

- В конечном счете это одно и то же; и если только Дуг почувствует, что заседатели придерживаются той же точки зрения, что все эти люди, и вы в том числе, пытаются вывернуться, не разобравшись в существе вопроса, он сам, рискуя головой, сделает все возможное, лишь бы доказать свою вину. И судьям придется, поставив на карту его жизнь, сказать свое последнее слово, даже если оно будет стоить Дугласу жизни.

- Это же просто глупо!

- И все-таки он поступит именно так, Сибила. И я не могу упрекать его, хотя при одной только мысли о подобном исходе у меня сердце разрывается. Но и он, и я, мы недолюбливаем тех нерешительных игроков, которые сперва храбро ставят на карту все свое состояние и тут же, испугавшись, стараются взять свою ставку обратно... Неужели вы думаете, что он сможет примириться с убийством маленького тропи, если это ни к чему не приведет? И после всего, что произошло, спокойно умыть руки и уйти, поблагодарив суд за его снисходительность? Да для него это было бы самым страшным поражением.

- Небезызвестный Дон Кихот также не желал забирать обратно своей ставки. Тропи очень милы, не спорю, но все они, вместе взятые, уверяю вас, не стоят жизни такого человека, как Дуг.

Френсис пожала плечами и тихо проговорила:

- Сейчас речь идет о вещах гораздо более важных!

- Более важных, чем?..

- Чем судьба тропи, Сибила. Странно, что вы никак не можете это понять.

- Но чего же в таком случае он ждет от процесса?

- Откровенно говоря, определить это пока еще трудно. Быть может, и впрямь все это ни к чему не приведет. Нельзя сказать заранее.

- В таком случае это безумие!

- Возможно. А возможно, и наоборот: последствия будут самые неожиданные. Разве можно сказать наперед, как развернутся события. Вы помните капитана "Тайфуна"?

- Да... но... почему вы о нем вспомнили?

- Потому что Дуглас на него похож... Нужно ли обходить стороной циклон? - думал капитан. Пожалуй, так оно благоразумнее и для корабля, и для собственной шкуры. Но тут он вспоминает о судовладельцах. "Да, этот рейс обошелся нам в копеечку. Ну и сожгли же вы угля!" - скажут они. "Я сделал крюк в две тысячи миль, чтобы избежать бури", - отвечу я. "Черт возьми! возразят они мне. - Должно быть, действительно поднялся страшный ураган". - "Страшный или нет, этого, видите ли, я не знаю, раз я обошел его стороной". Вот почему он пошел прямо навстречу ветру...

- И Дуг поступит так же. Нет, - вздохнула Сибила, - никогда я не смогу понять таких вещей... Ну что хорошего может выйти из всего этого?

- Не знаю... Может быть, всего лишь... еще одна "хорошая новелла". Послушайте, Сибила, ведь вы сами... ведь вы же не верите ни в бога, ни в черта, я знаю... Но все-таки... Такое слово, как душа, оно вам на самом деле ничего не говорит?

- Нет, говорит, - ответила Сибила. - Говорит, как и всем. При одном условии: пусть мне сперва объяснят, что она собой представляет. Или, вернее, каковы ее признаки.

- Как раз то же утверждает Дуглас!

- Что же удивительного, - улыбнулась Сибила, - я сама подсказала ему такую мысль.

- Ну а каковы эти признаки, могли бы вы ответить на вопрос, Сибила?

- Если бы на него можно было ответить, все сразу стало бы ясным.

- А вам не кажется странным, что никто не может ответить на этот вопрос? - оживившись, спросила Френсис. - Подумайте только! Никто не оспаривает, что у любой негритянки с плоскогорья, хотя по своему интеллектуальному развитию она в сто раз ближе к шимпанзе, нежели к Эйнштейну, есть все-таки с Эйнштейном что-то общее, что отличает их обоих от шимпанзе; назовите это душой или еще как-нибудь. Но вот по какому _признаку_, говоря вашими же словами, Сибила, мы узнаем, что это так? Трудно даже поверить, что люди столько времени спорят об этом и до сих пор не сумели найти ответа. До сих пор не сумели определить, что это за отличительный признак. Разве нет?

- Да, действительно, возможно...

- Вот вы, Сибила, гордитесь тем, что для вас "не существует моральных принципов". А потому ли их не существует для вас, что мы до сих пор не знаем, каков этот отличительный признак? И если бы мы установили этот признак, не повлиял бы он, хотя бы отчасти, на ваши поступки?

Сибила задумалась.

- Возможно... - повторила она. - Вы коснулись моего самого больного места, Френсис. Обычно мне удается довольно удачно скрывать свою слабость. - Голос ее неузнаваемо изменился. - Да, для меня "не существует моральных принципов"... но я этим не "горжусь", уверяю вас... Представьте, я почти всегда знаю, что думают обо мне люди... Но вы не знаете, конечно, что порой это причиняет мне страдания. Конечно, не то, что они обо мне думают! А то, что все мои поступки полностью зависят только от меня одной, от собственных моих суждений... Иногда меня охватывает... такой ужас, что начинает кружиться голова... Вы удивлены, Френсис? Я казалась вам не столь уязвимой? Лучше "забронированной"? Все на свете уязвимы; броня - лишь видимость. Да, Френсис, на небесах никого нет, мы это знаем, и все-таки нам трудно привыкнуть к такой мысли. Привыкнуть к тому, что поступки наши не имеют никакого смысла... Что и хорошие, и плохие могут случайно породить добро или зло... А бог всегда, всегда молчит... Мы определяем понятие добра и зла, основываясь лишь на своих собственных, непостоянных, как зыбучие пески, представлениях... И никто не приходит нам на помощь... - Она вздохнула. - Не так уж все это весело.

- Ну а если, - тихо спросила Френсис, - ну а если Дуг заставит наконец ответить... найти, раскрыть в конце концов этот _признак_, этот отличительный признак, которым должны обладать тропи, дабы мы смогли принять их в качестве равноправных членов в франкмасонское общество - я имею в виду сообщество людей, которое требует наличия души у своих членов... Разве не на этом признаке основывалось бы все наше поведение, поведение людей? Не на зыбучем песке наших представлений, как вы говорите, не на призрачном, расплывчатом определении добра и зла, а на незыблемом, как гранит, определении того, что есть человек... И даже разве вам, Сибила, не принесло бы это облегчения и спокойствия, разве не появилась бы у вас путеводная звезда?

- Что есть человек... - прошептала Сибила.

- Хотим мы того или нет, - в раздумье промолвила вполголоса Френсис.

- Что есть человек... - снова проговорила Сибила.

- Независимо от добра и зла, - добавила Френсис.

- Что есть человек... - еще раз произнесла Сибила. - А это действительно можно было бы узнать? - спросила она, словно школьница, и в голосе ее прозвучало наивное и трогательное волнение. - И вы думаете, что это можно будет сделать? - повторила она через минуту все тем же тоном.

- Если это возможно для тропи, Сибила, то это так же возможно и для нас, - ответила Френсис. - Но для этого не надо... не надо считать Дуга Дон Кихотом. Надо верить ему безоговорочно, - прошептала она с верой и болью. - Даже если всем нам суждено умереть, так и не увидев плодов его самопожертвования... В конце концов, - заключила она с силой, - это ведь не в первый раз! Не в первый раз люди не внемлют шелесту дубов Додоны [город в Эпире, где, по преданию, находился древнейший из греческих оракулов - священный дуб Зевса]... А потом, в один прекрасный день, их еле уловимый шепот превращается в песнь надежды.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Сознание профессионального долга у доктора Фиггинса. Сведения о метизации, гибридизации и даже о телегонии. Осторожность доктора Балброу. Утверждения профессора Наача: "Покажите мне его астрагал, и я скажу, человек ли это". Противоположное мнение профессора Итонса. Спор о роли прямостояния. "Мысль создала руку человека". Странные выводы профессора Итонса.

- Доктор Фиггинс!

Это был первый свидетель, вызванный обвинением. Произнеся слова присяги, он подошел к месту, отведенному для свидетелей. Мистер Дрейпер, председатель суда, незаметно вытер лоб, под белым париком он буквально обливался потом. В этом году конец сентября выдался жаркий, душный, грозовой. Зал был так переполнен, что казалось, стены его не выдержат напора публики.

Королевский прокурор, королевский адвокат, член парламента сэр К.В.Минчет открыл огонь.

- Мы просим свидетеля, - начал он, - отвечать лишь на наши вопросы, не вдаваясь в излишние подробности. Как нам известно, седьмого июня в пять часов утра вас вызвали по телефону из Сансет-коттедж, куда вы и отправились. Констатировали ли вы там смерть новорожденного младенца мужского пола?

- Да.

- Вызвали ли вы в свою очередь полицию, дабы она также констатировала смерть?

- Да.

- Последовала ли смерть от инъекции пяти сантиграммов стрихнина - дозы, смертельной даже для крупного животного?

- Да.

- Не заявил ли вам обвиняемый, что в то утро он сам сознательно сделал эту инъекцию?

- Да.

- Смогли ли вы сами установить, что данное заявление обоснованно?