Авва. Очерки о святых и подвижниках благочестия - Владимир Чугунов

Произнося слова Спасителя, сказанные во время Тайной Вечери, отец Иоанн оборачивается к народу и громко возглашает: «Приимите, ядите, сие есть тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов». «Пийте от нея вси, сия есть кровь Моя Новаго завета, яже за вы и за многи изливаемая во оставление грехов».

Трепет охватывает всех молящихся в храме!

«Твоя от Твоих, Тебе приносящее…»

В несказанном величии священнического звания предстоит отец Иоанн Богу, вознося к Нему умилостивительную жертву Сына, единственно достойную искупить мир и испросить верующим прощение грехов и благословение, а усопшим в вере и надежде воскресения – вечный покой…

«…о всех и за вся».

Этими словами объемлются и все предстоящие!

Губами касается отец Иоанн дискоса. Слышит веяние приближающейся благодати, ждёт её, зовёт…

Наступает самый важный момент литургии: торжество и победа!

И в этом торжестве снова преображается отец Иоанн.

«Господи, иже Пресвятого Твоего Духа…» – начинает он молиться торжественно, победоносно, но ещё голосом относительно спокойным. При вторичном произнесении этой молитвы голос начинает дрожать, предощущая чудо пресуществления. Глаза батюшкины широко раскрываются. Он как будто что-то созерцает. Крестообразно, со словами «тайносовершительной формулы», осеняет он Агнец, Чашу, «обоя» (то есть всё вместе).

Всё, с этой минуты на Престоле – Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа!

«Бывали дни, когда в эти минуты батюшка превращался в какую-то неподвижную тень, точно замирал, стоя на ногах, и лицо его из живого постепенно превращалось в бледное, а затем тёмное, – говорит один из участников этого служения, будущий архиерей. – Как только наступало время сказать ему возглас, он моментально приходил в себя, открывал глаза, и из них катились по ожившему лицу крупные слёзы. В такие моменты его службы присутствующим делалось жутко и страшно».

Во время причастия отец Иоанн говорил в уме: «Господь во мне лично, Бог и человек, ипостасно, существенно, очистительно, освятительно, победотворно, обожительно, чудотворительно (что я и ощущаю в себе)». На лице его нет уже и следа утомления или изнеможения. Исчезла печаль. Батюшка исполнен детской радости – ударяет незаметно в ладоши! «Молитва есть постоянное благодарственное настроение, – говорил он. – Никогда не способно достигнуть оно такой воздымающей силы, как в этот момент: сердце разрывается от исполняющей его благодати!» Духовная радость, мир, покой, тишина на лице отца Иоанна. Он точно светится, сияет…

3

К общей исповеди батюшка вынужден был прибегнуть в последние годы своего служения за невозможностью отдельно исповедовать тысячи людей, ежедневно притекавших к нему.

Пред началом исповеди по обычаю обращается он к молящимся с такими словами:

– Грешники и грешницы, подобные мне! Вы пришли в храм сей, чтобы принести Господу Иисусу Христу, Спасителю нашему, покаяние в грехах и потом приступить к Тайнам. Приготовились ли вы к восприятию столь великого Таинства? Знаете ли, что великий ответ несу я пред Престолом Всевышнего, если вы приступите, не приготовившись? Знаете ли, что вы каетесь не мне, а Самому Господу, Который невидимо присутствует здесь?

И только после этого начинает читать положенные молитвы из Требника.

– Боже, Спасителю наш! Прости рабов Твоих сих! – взывает он. От чтения молитв то и дело переходит к толкованию своими словами, стремясь каждую мысль донести до сознания кающихся.

«Боже мой, – вспоминает участница такой исповеди. – Как радовалась, как трепетала кающаяся душа при виде доброго пастыря, взявшего на себя в данные минуты обязанность примирителя и просителя благости Божией к нам, грешникам!»

Отец Иоанн возглашает:

– Кайтесь!

«Тут стало твориться что-то невероятное. Вопли, крики, устное исповедание тайных грехов. Некоторые стремились – особенно женщины – прокричать как можно громче, чтобы батюшка услышал и помолился за них».

– Кайтесь, кайтесь, Господь вас слышит! – взывает отец Иоанн.

«Поднимался такой гул, что никакими словами не выразишь. Это было что-то целое, общее, громадное! Нельзя было расслышать отдельные голоса, как нельзя было выделить отдельных людей из этой толпы. Это была одна масса… Никто не замечал соседа, каждый думал только о себе…»

Отец Иоанн в это время стоит, облокотившись на аналой, молится. Молится и плачет. Где-то в углу раздаётся крик бесноватой, начинающей петь какую-то лихую песнь. Но тут же утихает она, примыкая к общему покаянию. Батюшка продолжает молиться…

– Там, в том углу, вы должны ещё покаяться! – неожиданно говорит он, выпрямившись и указывая пальцем в западную сторону собора. В ответ слышатся вопли покаяния.

Иногда отец Иоанн уходит молиться в алтарь, и молится, положив голову на престол.

Наконец, выходит на амвон. Пот бежит по его лицу. Просьбы помолиться, вопли покаяния всё ещё летят к нему. Но постепенно стихает переполненный собор. Отец Иоанн простирает епитрахиль над народом и читает разрешительную молитву. Иногда накрывает ею головы впереди стоящих. Всё, исповедь кончена.

В книге отца Иоанна «О Боге, мире и душе человеческой» есть такие слова: «Замечательное видение одного мирянина в храме во имя Святого Андрея Первозванного, именно – видение Спасителя, простирающего на всех предстоящих во время общей исповеди и разрешения грехов мною – Божественные руки Свои и обнимающего всех. Благодарю Господа за сие видение, за сию милость, извествующую, что дело общей исповеди Ему приятно и делается согласно с Его Божественной волею».

Есть похожее замечание отца Иоанна из собственного сновидения. Явившаяся ему во сне Божия Матерь велела ему продолжать общую исповедь. Из всего этого можно заключить то, что далеко не всем она была по душе и вызывала нарекания с разных сторон. А ещё знаменательно, что обращалась Божия Матерь к отцу Иоанну, как к сыну, называя его просто «Иван». И это сыновнее обращение Божией Матери как нельзя лучше показывает на то, что «где просто, там ангелов со сто, а где мудрено – там ни одного».

Скопление народа во время общей исповеди было действительно ужасающим. Делались специальные приготовления к ней. Собор перегораживался высокими перилами перед ступеньками на амвон. Разгораживали Собор и посредине, и по обеим сторонам, чтобы избежать давки. Начиналась общая исповедь часов в восемь утра. Но народ собирался с пяти часов, чтобы занять места поближе. На амвон ставился аналой, как для проповеди. Жара была невыносимой. Чтобы как-нибудь освежить воздух, сторожа приносили на клирос снег в тазах, делали большие снежные шары и бросали их в толпу. И было видно, как снег таял на лету.

Облик отца Иоанна в храме был бы неполон, если ничего не сказать о его проповеди. В конце литургии, на пении «буди имя Господне» или на запричастном, отец Иоанн, взяв в руки малое напрестольное Евангелие, выходил обычно на амвон, прочитывал несколько стихов и пояснял их простым доступным языком, призывая всех молящихся к добродетельной жизни. Множество проповедей отца Иоанна напечатано. Но их чтение и отдалённо не передаёт силы действия живого слова, сказанного батюшкой с амвона. Оно буквально жгло. Всякая предвзятость исчезала, всякая враждебность обезоруживалась, всякий скепсис испарялся.

Митрополит Мелетий, вспоминая посещение им отца Иоанна в 1901 году, в преддверии Великого поста, рассказывал о проповеди, сказанной отцом Иоанном в Неделю о Страшном Суде.

«Незабываема эта проповедь. В ней была такая убедительность, такое отчётливое знание того, о чём он говорил, что, когда он, описывая Страшный Суд, вдруг сказал в народ – «и знайте, вот так, именно так всё и будет», – всех охватило волнение. Этого тона, этих пророческих слов нельзя забыть».

Подобные вставки порою просто потрясали слушателей. Тот же митрополит Мелетий рассказывал о более раннем посещении отца Иоанна, в мае 1899 года, когда он присутствовал на службе в день Константина и Елены. На утрени отец Иоанн читал по обыкновению канон.

«Читал он так истово и вдохновенно, словно сам от себя из глубины своего сердца убеждённо произносил написанные слова. Раза два он останавливался, как бы на секунду задумывался и тут же уверенно произносил: «Да, это так, это так!»

Чудотворная сила отца Иоанна нередко наглядно проявлялась, когда к Чаше подводили бесноватых.

«Жуткое впечатление производили в соборе привозимые к отцу Иоанну больные бесноватые, – вспоминает жительница Кронштадта. – Во время проповеди отца Иоанна, во время пения Херувимской, в особенности же во время пения в посту «Ныне силы небесные», раздавались нечеловеческие крики, завывания или лай. Некоторые больные падали на пол, их начинало бить. Как-то за обедней отец Иоанн причащал. Я стояла с мамой на клиросе и видела, как несколько мужчин подвели или, вернее, поднесли к нему женщину. Она упиралась ногами на каждой ступеньке. Вид у неё был ужасный. Платок с головы упал. Волосы растрепались. Она размахивала руками и всё время повторяла: «Плюну, всё равно плюну». Когда её подвели к Чаше, батюшка сказал, чтобы её отпустили и не поддерживали. Провожатые осторожно, с опаской оставили её. Тогда батюшка велел женщине перекреститься. Она перекрестилась уже как следует. Батюшка спросил её имя, причастил, и, успокоенная, она отошла от Чаши, крестясь и повторяя: «Слава Тебе, Господи, слава Тебе, Господи…»