Дело сибирского душегуба - Валерий Георгиевич Шарапов

жизнь, другие родители…» Мама ошиблась, подвела родительская интуиция…

Он резко запустил двигатель и вывел машину на дорогу.

— При всем уважении, Михаил Сергеевич… — недовольно начал подполковник. — Полдня о вас двоих ни слуху, ни духу. Зверски убита вторая девочка, расследование топчется, у бабушки Маши Усольцевой сердечный приступ, и вряд ли она оправится. Если бы не ваш звонок, мы бы уже начали поисковую операцию. Рабочий день в разгаре — это ничего? В городе маньяк убивает девочек… давайте уж называть вещи своими именами — это натуральный маньяк…

— Рад, что вы понимаете создавшуюся ситуацию, Виктор Анатольевич, — учтиво сказал Туманов. — Вашу сотрудницу я отвез домой и данной мне властью посадил под замок. На нее сегодня покушались, и хорошо, что я оказался рядом. Если хотите, прослушайте всю историю целиком. О своем «чудесном прозрении» Вахромеева вам рассказала. То есть связь между нынешними убийствами и событиями семнадцатилетней давности вы улавливаете. Поэтому мой рассказ не затянется.

Он рассказывал несколько минут. Хатынский слушал угрюмо, потом вдруг начал меняться в лице, ерзать. Человеку становилось неуютно в собственном кабинете. К окончанию истории он явно начал скисать.

— Пока не понимаем, хотели ли Вахромееву устранить или похитить. Также неясно, имеет ли этот субъект прямое отношение к похищениям и убийствам. Склоняюсь к мысли, что да. Если не прямое, то опосредованное. Пора принимать решение, Виктор Анатольевич, не находите? На свою карьеру мне плевать: понизят — переживу. Но вам же не нужны оргвыводы? Это не угроза, Виктор Анатольевич, а всего лишь предложение поработать. На данный момент мы имеем два детских трупа в пятьдесят девятом, два трупа с аналогичными следами преступления в семьдесят шестом, а также сбежавшую от маньяка в пятьдесят девятом Вахромееву и ее же, едва не прибитую сегодня — предположительно тем же лицом.

— Впечатлили, Михаил Сергеевич, — подполковник недоверчиво помотал головой. — Получается, в этом деле есть ваш личный интерес. Екатерина Загорская, пропавшая в далеком пятьдесят девятом, ваша родная сестра?

— Так точно, — кивнул Туманов. — Если это уместно назвать личным интересом.

— Простите за нетактичную формулировку. Боюсь, такое не допускается. Нельзя расследовать дела, в которых потерпевшими проходят твои родственники. Страдает объективность, человек чересчур вовлечен в процесс поиска преступника, может наломать дров… Мне кажется, перед поездкой в Грибов вы не откровенничали со своим начальством о драме, разыгравшейся в вашей семье. Простите, могу перегибать, сочувствую вашей утрате…

— Я похож на необъективного невротика, Виктор Анатольевич? — Туманов невесело усмехнулся. — Давайте решать. Звоните в Красноярск, сообщайте, что я не могу вести расследование. Меня отзовут, пришлют другого или других, которые быстро наведут здесь свои порядки. В дело будут вникать долго, за это время убийства продолжатся, но это ведь не страшно, верно? Главное, соблюсти букву закона. Это мой родной город, Виктор Анатольевич, не хочу, чтобы в нем страдали люди. Вахромееву тоже придется привлекать — хотя она не только вовлеченная, но и когда-то потерпевшая. Без ее содействия дело развалится. Принимайте решение, Виктор Анатольевич.

— У вас уже есть соображения? — подполковник сглотнул.

— Отлично, я знал, что вы проявите благоразумие. Распорядитесь, чтобы оперуполномоченные и прочие службы оказывали содействие. Люди Горбанюка должны быть в курсе происходящего… я сам с ними поговорю. Проверяем все лесничества, службы заповедника, таксидермистов, мастеров по изготовлению париков и тому подобного — надеюсь, понимаете, с чем это связано. Нужно обследовать несколько мест — позднее я их назову. Человек, которого мы ищем, любит не только насиловать и убивать несовершеннолетних, но также подглядывать за работой правоохранительных органов. Боюсь, он не оставит попыток добраться до Вахромеевой. На рожон, конечно, не полезет, но не преминет воспользоваться нашей ошибкой. Поэтому ошибки недопустимы. Вахромееву лучше опекать в любое время дня и ночи. Через нее можем выйти на убийцу… Это была улыбка, Виктор Анатольевич?

— Вам показалось, Михаил Сергеевич. У Маргариты Павловны, если мои данные не устарели, есть муж.

— По новым данным, мужа нет. Возможно, придется понаблюдать за домом. И еще одно дело, не терпящее отлагательств: мы обязаны выявить место, где семнадцать лет назад маньяк истязал своих жертв. Милиция в пятьдесят девятом имела возможность это сделать, но не проявила усердие. Сейчас это сделать сложнее, но мы попробуем…

В епархии оперуполномоченных царило тягостное молчание. Люди безбожно переводили табачные изделия. Окна с внутренней стороны были покрыты желтым налетом никотина. Народ собирался расходиться, когда Туманов возник на пороге и потребовал минуту внимания. Сотрудники роптали, но, когда он начал говорить, стали слушать. А теперь никуда не спешили, окуривали помещение.

— Теперь вы все знаете, — закончил выступление Туманов. — По крайней мере, ровно столько же, сколько и я. Можем на «ты», если не коробит. Согласен, тезка? — повернулся он к Мишке Хорунжеву.

— Давай, — отмахнулся Миха. — Ты вроде наш, грибовский.

— За Маргариту Павловну благодарим покорно, — проворчал Горбанюк. — Не дал ей пасть смертью храбрых. Ритка баба нормальная, жалко будет, если потеряем. И в детстве такое пережила. Блин, а мы даже не знали…

— Я вообще не в курсе, что в Грибове пропадали малолетки, — буркнул Шишковский. — В те годы я еще соплей зеленой был, в Иркутске с семьей жили, в комсомол готовился вступать…

— Думаешь, работает тот же хмырь, что семнадцать лет назад? — спросил Хорунжев.

— Есть такое мнение, — Туманов помялся. — Многое указывает на это. Тот же почерк, и жертвы — школьницы от десяти до двенадцати лет…

— Ну, то, что Ритке что-то привиделось, еще не бетонный факт, — в общем-то верно заметил Шишковский. — Милиция не работает по озарениям и прояснениям. Имеется что-то материальное?

— Давайте искать, где ее держали. Найдем это место — от него и попляшем. Доподлинно известно, где патруль в пятьдесят девятом подобрал сбежавшую девчонку. Много ли она пробежала? Пусть километр или полтора. Будем проверять, что там за лесополосой. Склады, мастерские, небольшие предприятия. Не думаю, что в той местности занимались сносом или перестройкой. Найдем место, где патруль ее подобрал — от него и пойдем. Назовем это следственным экспериментом. Готовы сотрудничать, мужики?

— Он еще спрашивает, — проворчал Горбанюк. — Да за этих девчонок я готов без сна пахать. Лично бы задушил эту мразь…

— Эмоции не помогут, — отрезал Туманов. — Головы иногда охлаждайте.

— Сталкивался в Красноярске с подобными преступлениями? — спросил Горбанюк.

— Одно время, — сказал Михаил, — девушки в политехе стали пропадать, а потом их истерзанные трупы находили в лесопосадках за городом. Преступник сажал их в машину, оглушал и привозил в лес. Там привязывал к пенькам, затыкал рот, чтобы не кричали, и издевался. Наносил многочисленные удары ножом, отверткой, отрезал пальцы, куски плоти, двум жертвам выколол глаза, а глазные впадины набил глиной. Причем глаза удалял еще до наступления