Тринадцатый апостол - Юрий Манов

— Извините, мужики, — громко крикнул Семенов. — В гости не приглашаю, самим тесно! Но за еду спасибо! Не знаю, кто вы есть, но спасибо!

После чего он неожиданно для себя перекрестился и полез спать. Лишь пробормотал по себя:

— Блин, мистика какая-то. Расскажи кому — не поверят. А, ладно, будь что будет…

Утром Семенов понял, что «ночной гость» спас им жизнь еще раз.

Волки! Стая волков — полдюжины полуторалеток и матерый самец, видимо, собиралась поужинать апостолами этой ночью. У волков были все шансы на успех — спящие апостолы представляли собой легкую добычу. Но неведомая сила уберегла людей. Эта сила раздавила, растерзала, раскрошила серый молодняк. Останки волков были разбросаны по всей поляне, свисали даже с ветвей деревьев. Но волчий вожак, судя по следам борьбы и кровавым пятнам тут и там, бился достойно. И неведомая сила отдала ему должное и тело его не терзала. Семенов потом долго вспоминал эту оскаленную в лютой ярости пасть с замерзшей по краям пеной, эти застывшие в безумной ярости глаза.

И по всей поляне огромные следы. Следы босых человеческих ног. Но очень больших.

— Размэр 64—66, нэ мэншэ, — констатировал Абрамян. — Эх, сюда бы журналистов. Такую сэнсацию упускаем!

Абрамян крепился, он старался шутить при любом случае, но каждый раз шутки давались ему все с большим трудом. Рана его кровоточила, и даже распотрошенные памперсы не помогали…

Они дошли… Семенов не помнит как, но дошли. Сам он двигался словно в замедленном кино (помните «Землю Санникова» и экспедицию в пурге?): три шага, опереться на палку, подтянуть салазки с Абрамяном, снова три шага, палка, Абрамян.

Семенов шел и радовался за Буткевича. Молодец, просто молодец, парень! Как он здорово подстроился: три шага, оперся на палку, плечом могучим налег, подтянул веревку салазок с капитаном и снова три шага. Только бы Абрамян не замерз, а то ведь жалко, столько его тащили, столько сил потратили. Но вроде в последнее время как-то легче стало, словно кто-то сзади салазки подталкивает. Кто-то большой, бурый, сильный. Ну да спаси его Бог! Спасибо за помощь, но оглядываться сил нет. А теперь опять три шага, опереться, подтянуть…

Семенов не слышал и не видел, как подъехала сзади «ШиШиГа», как повыпрыгивали из нее ребята в зимнем камуфляже, как окружили их. Он даже не мог сказать, в какое время суток это случилось: утром? ночью? днем?

Даже лежа на полу кузова «газона», Семенов делал движения руками, ногами, плечами, головой. Три шага, опереться, подтянуть. Три шага, опереться, подтянуть…

Глава 15

НЕБЕСНЫЙ ДАР

Охранник долго гремел ключами, возился с запором, наконец открыл жутко скрипучую дверь барака и крикнул:

— Семенов, е такой? На бисиду!

«На беседу — это что-то новенькое, — подумал Семенов. — Раньше все больше на допросы звали».

— Ну шо, Семенов, идешь, шо ли? Или змерз совсим?

— Иду, иду, — крикнул Семенов, с сожалением выбираясь из-под теплого матраса. Он только недавно согрелся, и выбираться на холод ему совершенно не хотелось. Однако перспектива провести еще одну ночь в этом холодном бараке-арестантской тоже отнюдь не грела.

Отряхнувшись от соломы, Семенов прокашлялся и громко провозгласил, обращаясь к лежащим вповалку за хлипкой перегородкой пленным:

— Господа шпионы, диверсанты, дезертиры и мародеры! Очень желаю вам не замерзнуть этой чертовой ночью, потому как нынче Крещение и мороз обещает быть жутким. Но в любом случае поздравляю и обещаю за вас помолиться.

Арестанты промолчали, лишь здоровенный мужик в камуфляже с вдребезги разбитой мордой — пленный капрал из прибалтийского легиона — зло проворчал:

— Смотрытттэ, майор, чтопы нам за тепя молитттса нэ пришлос.

Под радостное ржание охранника Семенов вышел на улицу.

Зябко кутаясь в тулуп, то и дело грея дыханием руки, особист старательно заполнял страницы прошнурованного дела. Когда ввели Семенова, он молча ткнул «паркером» в сторону табуретки, мол, садись, охраннику махнул, мол, свободен, на ординарца зыркнул, в смысле — чаю. Ординарец моментально испарился.

Хотя в вагончике было довольно прохладно, после арестантского «морозильника» Семенов почувствовал себя как в тропиках. По крайней мере здесь была хоть и хиленькая, но печка, к которой он постепенно и переместился вместе с табуреткой. Особист, то ли не видя этого, то ли делая вид, что не видит, быстро исписывал листы, порою даже высовывая кончик языка от усердия.

Наконец вернулся ординарец с чаем, аккуратно поставил стакан в мельхиоровом подстаканнике перед особистом и дымящуюся кружку перед Семеновым. Семенов осторожно заглянул в емкость и присвистнул: в густой пахучей жидкости плавал ломтик лимона.

— Это что? В честь именин? Или иной какой праздник? Вы, гражданин начальник, осмелюсь спросить, из православных будете?

Особист отложил свой «паркер», погрел руки о подстаканник, отхлебнул, не поднимая глаз от записей, и как-то буднично отбрехнулся:

— Да ладно тебе, майор, ерничать-то. Сам-то из которых будешь? Из апостолов? То-то! Знаем мы, как вы срока вешаете. Пять минут на рассмотрение дела? Семь? А я с тобой третий день сижу… И в морду, заметь, ни разу не ударил. Так что не выгребывайся и пей чай. Жрать, наверное, хочешь? Минут через, — он глянул на часы, — через полчаса сходим, пожрем в столовке офицерской.

— За что ж такая честь? — не сумев сдержать ехидства, поинтересовался Семенов.

Особист наконец оторвался от бумаг и посмотрел Семенову в лицо. Совсем другие глаза глянули на Семенова — не злые, колючие, как эти три прошедших страшных дня, а какие-то тусклые, усталые.

— Ввиду вновь открывшихся обстоятельств, — проговорил особист. И повторил по слогам: — Об-сто-я-тель-ств.

Он покопался в папке, пошелестел бумагами, наконец извлек фотографию.

— Узнаешь?

С фотографии улыбался красавец джигит в высокой папахе, перевязанной зеленой лентой, с автоматом наперевес.

— Как не узнать, — сказал Семенов, едва не поперхнувшись чаем. — Гурам это. Шатоев или Шатуев, может, Шатеев. Но имя — Гурам, это точно. По Третьей чеченской помню. Вечно помнить буду тварь такую… Надеюсь, черти его сейчас в аду от души прожаривают.

— Рано до ада, Семенов, рановато. Здесь твой Гурам, совсем рядом. Живой он, здоровехонек. Заместителем командира кавказского легиона стал, того самого, что станцию Зея сейчас штурмует, — большой человек. А вот теперь сам посуди, что мне было думать после этого, этого и этого…

На стол легли фотографии. Семенов их узнал сразу — сделаны с видеозаписи, причем очень качественно: вот они с Гурамом о чем-то мирно беседуют, вот за столом праздничным отдыхают, а вот они чуть ли не в обнимку стоят.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});