Нескорая помощь или Как победить маразм - Михаил Орловский

Вот как-то один раз приехал обсуждаемый товарищ вместе с фельдшером на вызов. Диагноз оказался не криминален и звучал наподобие приступа бронхиальной астмы. Пациентка выпуска восьмидесятилетней давности. Одышка, свист и лёгкая синева на лице. Классическая, по анамнезу не гормональная, астма. Доктор принял волевое решение лечить, и дело заспорилось. Из медчемоданчика выудили всё столь необходимое: эуфиллин, атропин, гормоны — и вперёд. Фельдшер вводит, доктор контролирует.

Через две минуты результат на изолинии.

— Без эффекта! — констатирует фельдшер.

— Да вижу я, — раздражается врач и начинает думать.

— А может, ей норлин втюхать? — В фельдшерскую голову приплывает умная мысль ввести пациентке норадреналин подкожно.

— А почему бы и не втюхать, — машинально соглашается доктор и добавляет: — Оно же тоже бронхолитик.

Взяли ампулу. Ввели. Эффект оказался на конце иглы. Бабуля посинела и перестала дышать! А-а-а, караул! Бегом массажировать сердце. Быстр-р-ро!

Взялись за сердце. Покачав бабулю минут десять, медики понимают, что всё. В смысле, полный всё.

— Блин. По ходу, пробил её час, — философски замечает доктор.

Фельдшер опускает глаза и скупо плачет:

— И то хорошо пожила. У меня батя в сорок три откинулся…

Ну, делать нечего. Медработники подвязывают бабуле челюсть (дабы не пугала родню открытым ртом), отзванивают смерть в присутствии и, тихо нашёптывая матерные слова, волочатся понуро ближе к подстанции. Самобичевание охватило умы медработников. И даже машина «03», везущая последних, казалось, ощущала свою вину за произошедшее. Она ехала тихо и на светофоре, угрюмо фыркая, почти что глохла.

Однако. Не успело исчезнуть и десяти минут, как по радиостанции повторный сигнал. Великих кардиореаниматологов просят заглянуть по ещё не успевшему остыть адресу. Мол, звонят родные бабушки. Может, хотят «поблагодарить»? Машина — на сто восемьдесят, мигалки вновь возбуждены. А вдруг кому из близких заплохело: не так уж и старо выглядела пенсионерка.

Знакомый подъезд. Четвёртый этаж. Медики заплывают в квартиру и столбенеют (фельдшер роняет чемодан, доктор конечности): на кровати сидит умершая бабуля с подвязанной челюстью и мило улыбается, Вокруг «покойницы» суетятся родственники. Дочка больной, видя застывшего в неестественной позе врача (невозможно повторить), бросается к нему с пылкими объятьями: «Ой, милый доктор, спасибо, повязка помогла, но мама пить хочет, можно уже развязать?!..»

Всё-таки мы, наверно, боги.

Вызов № 30 ОЧЕНЬ ПРОСИМ

Хороший врач сам себя прокормит.

И. В. Сталин

Вообще, положа руку на сердце, если вы вызвали «скорую помощь», да ещё и домой, то её надо встречать с улыбкой. Ну, или хотя бы без претензий. Подобное отношение не только положительно скажется конкретно на лечении, но и не уронит вас как человека в глазах окружающих. В реальных же буднях нашего Царства, на вызовах изобилует серость массы. И лишь иногда, когда пациенту необходима какая-либо поблажка, вызывающие широко улыбаются, вежливо ластясь с мольбой оказать нужный блат и содействие.

Приезжает как-то «скорая помощь» к мужичку. Мужичок, не занимая у медиков драгоценного времени, сообщает нехитрый анамнез:

— Вы, знаете, уважаемые, — улыбаясь, говорит пациент, — у меня камушек в почке имеется. И уже довольно давно. А я тут слышал, что в Александровской больнице их дробят, минуя оперативное вмешательство.

— Есть такое дело, — подтверждает доктор.

— Однако не всё столь просто, — продолжает почечный больной, — туда попасть весьма затруднительно. Очередь в полтора года, говорят.

— Ну, не исключено, — не понимая к чему разговор, соглашается врач.

— Но я ждать не могу, — констатирует мужичок и улыбается ещё ширше.

— А от меня-то вы чего хотите? — спрашивает медик, не любящий вымогать с пациентов деньги. Добровольно — это пожалуйста, никто по рукам бить не станет.

— Дак мне ж тут сказали, — заискивающе уточняет клиент, — что если очень попросить «скорую», очень попросить, то могут отвезти как экстренного больного, и тогда всё путём. Раздробят на следующий день.

Доктор просиял. Он мгновенно понял, к чему клонит псевдобольной. Ну, разумеется. Ведь «очень попросить» — это забашлять, дать денег. В общем, договориться. Он слыхивал о подобных клиентах не раз, но сам с ними за полгода работы ни разу не встречался. Сколько же дадут? Тыщ пять, не меньше. Потирая руки и уже ощущая внезапно полученные купюры, врач расплывается в улыбке и, наподобие пациента, делая ударение на слово «очень», заключает:

— Ну, да. Если очень попросить, очень, то в стационар сегодня попасть — раз плюнуть.

Больной облегчённо выдохнул и нежно приобнял медработника за плечо. Не достав ни копейки и говоря о себе на «вы», «каменный» действительно попросил:

— Тогда, доктор, мы вас ОЧЕНЬ просим!..

Госпитализация почему-то не состоялась.

Вызов № 31 ПАЧКА АСПИРИНА

Не тронь бабулю, не будет волнений.

Третий Закон медицины

К сожалению, не всегда правильная и вежливая просьба может быть воплощена в жизнь. И даже более того. Не часто в наши дни человека могут держать в больнице, пусть для подобного и существуют все необходимые показания.

В то по-прежнему смутное время (а иных времён в нашем Царстве не бывает, имеются лишь градации: весьма смутное, средне смутное и умеренно смутное. — Примеч. авт.) местный Пубернатор Валентин Иванович Матвиенко при помощи незначительной части бюджета обеспечил себе светлое будущее. Да чего там! Скажем прямо, денег оказалось столько, что хватило бы даже правнукам в десятом поколении. Иногда вечерами когда Валентин Иванович собирался ложиться спать, он открывал журнал «Форбес» и лицезрел рейтинг самых богатых людей мира. Первые строчки списка замыкали великие предприниматели и шейхи. Но Валентин Иванович смотрел на них как на детей и, заценив итоговое состояние каждого, говорил просто и с ухмылочкой: «Куда уж вам». Пубернатор Матвиенко знал только двух людей, богаче, чем он. Первый — пубарх Москвы Юрка Кепонович Ложков, недавно разжалованный и сосланный в Автрию. И главный богач континента — Верховный Славнокомандующий отец Владимир. В настоящее время руководство страной ему пришлось передать своему напарнику, Батюшке Дмитрию. Те времена, когда их называли по отдельности, как Вовка Нитуп и Димка Медвед, историками забылись как сон. Ведь сразу после очередной коронации предводители вообще вступили в симбиоз, и на престоле появился новый Государь — Водим Медвепут.

Наш Пубернатор имел прочные связи с первыми лицами Царства, и когда назрело общественное недовольство его жадностью, решил поступить тупо, как у военных. То есть пойти на повышение. Не прошло и двух месяцев, как под него освободили третью должность в стране (на первых двух сидел Медвепут, если кто забыл). И вот, с лёгкой руки наш Валентин Иванович стал голосом Царя. Это почти как Божий глас, если возможно провести аналогию.

Вакантная должность Пубернатора СПб оказалась временно замещена другим человеком. Точнее дамой — Полтавченко Георгиной Сердцеедовной. Вот именно она и приехала к нам в ГБ с ознакомительной проверкой.

— Ё-маё! — хваталась за голову Дуровцева, когда неприятную весть о ревизии до неё донесла начмедиха Цукина. — Что делать, мне же так и не удалось с ней тёплый контакт установить. Всё же баба она, а не мужик. Хорошо же было с Валентином Ивановичем.

— Да не говорите, — мечтательно отозвалась Цукина и, осознав, что чуть не проговорилась, быстро добавила: — С бабами-то всегда сложнее.

Обе судили по себе, поэтому не понаслышке знали, что женскому полу угодить сложнее.

— В общем, — продолжила мысль Дуровцева, — нужно всё сделать по высшему разряду: везде вылизать, тяжёлых больных закрыть и выставить кордон. Чтобы ни одна старая сволочь не смогла пожаловаться Пубернатору. Вам ясно, Татьяна Шняговна?

— Разумеется, не первый день замужем, — утвердительно закивала Цукина, которая лишь прошлой осенью обрела себе мужа.

В день прибытия Полтавченко в больничку внутреннее содержание обставили в лучших традициях Показухи. Неходячие больные закрыты. Пациенты, имеющие энцефалопатию, положены под капельницы. Коридорные клиенты задвинуты в столовую. Ну а порядок наведён толпой. Полы намыты. Праздничные шторы повешены. Плитка в санузле отшлифована. Георгина Сердцеедовна с удовольствием осматривала на удивление чистое заведение. Дома подобный порядок навести не получается. А тут… Но вот тут, откуда не возьмись, сквозь «загородительный ров» прорвалась-таки одна весьма престарелая бабулька. Пожилая пенсионерка. Ну и пожаловалась, разумеется:

— Представляете, Ваше Пубернаторство, какие негодяи, — прокряхтела она. — Пол вылизали специально для вас.