Пьесы - Николай Гуриевич Кулиш

взять и с собой, думаю и еще подумаю я. Спасибо вам, Пьер, за брошенный мне с вершины вашего разума якорь спасения, за то, что выводите меня, как погребенного Лазаря, из пещеры на блаженный остров. Вы теперь мой ведь и спаситель!

К о н д р а т е н к о (польщенный). Не стою благодарности, дорогой Савватий Савельевич! Гомо сум, эт гумани нигиль а мэ алиэнум путо — я такой же человек и все человеческое мне не чуждо. Наоборот, сам я ищу подобных людей. Я (Гуске на ухо) киевский эсер…

Г у с к а. Тссс!

И в д я (у дырочки). Читает и воду пьет.

Г у с к а. Люблю теперь эсеров, как самого себя! Люблю и верю! Едем! Завтра! На блаженный остров!

А х т и с е н ь к а. Ура!

Г у с к а (зашипел). Тссс!

И в д я (у дырочки). Читает.

А х т и с е н ь к а. Я не могу! Мы шепотом, папенька и Пьер! (Шепотом.) Ура!

С е с т р ы (шепотом). Ура-а!

С е к л е т е я  С е м е н о в н а (шепотом). Саввасик, ура!

В с е (шепотом, одними губами). Ура! Ура! Ура!

З а н а в е с

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

1

— Кшшш! Куда ты? Куда-а? Берегитесь, иорданский, на вас полетел! Воздуховная, отмахните! Маменька, отгоните! Кшшш! Кшшш! Сильней махайте, говорю! Дышите! Фукайте! Дуйте на них! Делайте, между прочим, больше ветра! Они не любят ветра!

Шипели, фыркали, махали  Г у с к и  на комаров рано утром, подплывая с  П ь е р о м  К о н д р а т е н к о  к блаженному острову в плавнях.

— Вот мы и приехали, господа!

Сказал Пьер Кондратенко и первый выскочил на берег. Лодка покачнулась. Кто-то чуть не упал в воду.

К о н д р а т е н к о (мокрый, вспотевший — он греб — Гуске.) Поздравляю, Савватий Савельевич! Мы на блаженном необитаемом острове. Здесь одна природа. Революции нет. Революция, так сказать, не существует тут в природе. А? Местечко — один цимес. Первобытный тишайший цимес!

Г у с к а. Вот только есть ли в революции такая природа, то есть вышеупомянутый цимес? Вижу по глазам, что еще не верит, сомневается Ивденька. Ну, что ж! Коли не веришь, Ивдя, слезь, побеги, осмотри. Ной, когда пристал ковчегом к горе Арарат, между прочим, тоже не поверил, пока не послал на разведку голубя, и тот принес ему масличную ветвь. Ты понимаешь, Ивденька?

И в д я. Зачем голубь, голубь мой, коли я сама голубкою побегу, порхну, полечу и все начисто сначала осмотрю, чтобы вы не сумлевались из-за меня, голубь мой воздуховный! (И побежала, зашуршав полушубком. Через минуту прибежала обратно.) Никогошеньки, ничегошеньки не видно и не слышно, и не будет слышно, голубь мой. Кругом вот так — вода, вот так — вербы, а вот так — одна тишина, такая тишина, что никакой революции, все слышно и ничего не слышно!

Г у с к а. Как же это, между прочим: все слышно и ничего не слышно?

И в д я. А так, голубь, что вам все дочиста будет слышно, а вас никому не слышно.

Г у с к а. Ну вот! А ты не верила, Ивденька, что есть еще на земле уголок природы, где не существует революции в природе. (К Кондратенко.) Между прочим, как это образованно сказано, Пьер Афанасьевич! Как высокоразумно! Простому уму так просто неподведомственно-с! Спасибо за спасение! Еще раз спасибо! И еще раз! Кубическое вам мое спасибо!..

К о н д р а т е н к о. Недостоин я такой возвышенной благодарности, Савватий Савельевич!

Г у с к а. Нет! Нет! Вы большего достойны. Целого благодарственного молебна с «тебе бога хвалим», помните? (Пропел вполголоса.) Неужто же действительно необитаемый, Пьер?

К о н д р а т е н к о. Со времен запорожцев ни одна нога, кроме моей вчера, не ступала!

Г у с к а. И можно крикнуть?

К о н д р а т е н к о. Пожалуйста! Я вчера кричал здесь весь день.

Г у с к а (смакуя). Что бы такое крикнуть, а? (Прокашлявшись.) Хочется сразу все. Нет! Не надо всего. На пробу вместо всего я крикну пока… го-го. (Нерешительно кричит.) Го-го! (Прислушиваясь, громче.) И-го-го! (Обрадовавшись, во весь голос.) Го-го-го-го-го-о! (Погрозив кому-то.) Подождите! Я еще не так крикну, ого-го! (К лодке, своим.) Вылезайте! Мы спасены! (Запел громко.)

Н а с т е н ь к а  и  А х т и с е н ь к а  подхватили:

— «Тебе бо-га хвалим, тебе господа исповедуем»… Вот только холодно очень в природе. Бр-р-р! И сыро, между прочим. И комарья, как при третьей казни египетской.

А х т и с е н ь к а. Зато тут посмотрите, как поэтично. Далеко от дома. И солнышко вон всходит, а дома никогда. А водяные лилии какие! Как блюдца с медом на голубом столе, а?

К о н д р а т е н к о (благодарно, к ней). Вы сегодня сама поэзия, Ахтисенька! (Гуске.) А от холода и комаров можно будет огонь развести. Костер!

А х т и с е н ь к а. Ах, какое это поэтическое предложение! Огонь! Мы цветов нарвем, нарвем и будем греться.

Христенька ревниво чирк-чирк.

С е с т р ы (прочитали). С цветами в руках руки греть. И это поэзия! Ха-ха!

А н и с е н ь к а. А ты молчи, коли молчишь. Прозаичка!

С е к л е т е я  С е м е н о в н а (выходя из лодки). Девочки! Без выражений. Без выражений гово… (Поскользнулась и упала.) У-х, я упала!

Кондратенко бросился к ней, помог встать.

Д о ч е р и:

— Ой, маменька! Ты запачкала себе платье!

— Запачкала, ой!

— Смотри, какие пятна!

— Ой, пятна какие!

С е к л е т е я  С е м е н о в н а. Ой, какая я мученица! Какая трагичница! Уж из революции выскочила, а мне все не везет. Платье, лучшее мое платье, довоенного муара, по пять сорок, мадам Дора Моисеевна Франсе шила, и никогда ведь оно меня не полни-и-ло.

Г у с к а. Кто же, едучи рыбалить, в бальное платье наряжается, макотра? Лягушкам или вот этим вербам вздумала показаться?

С е к л е т е я  С е м е н о в н а. И не лягушкам, и не вербам, а может, сюда какой-нибудь благородный мужчина тоже убежал от революции и на лодке мимо нас поедет, как ты этого не понимаешь? Кроме того, не забывай, что я женщина обморочная, а здесь революции, чтобы сдерживаться, уже нет, и девочки в меня выдались — имей это в виду!.. Ну за что ты меня обругал макотрой? За что?

Г у с к а (к Кондратенко). Женщина вопрошает — значит, она знает, сказал какой-то философ, и это правда. Мужчина спрашивает — ничего не знает, скажу я. Ну за что, например, стращает она еще и обмороком?

С е к л е т е я  С е м е н о в н а. За макотру! Я в монастырь убегу! Я в башню замуруюсь и помру за макотру!

Хростенька и Анисенька уже начали охать.

Я хочу умереть! Дайте мне смерти! (Вдруг с искренним страхом.) Ай! Паук! Он меня хочет укусить.

К о н д р а т е н к о. Это не паук! Это просто паучок. Маленький ткачок-паучок. Он не кусается. Вот я беру его в руки и… (Сняв с нее паучка, бросил его на землю.)

И в д я (поспешно раздавила его ногой). Как можно, чтобы не кусался? На то он и паук, чтобы кусаться…

Г у с к а (испуганно). Фу-у!.. Лучше б тебя уж обморок хватил!

С е к л е т е я  С е м е н о в н а (смотрит на траву). Ай! Вон что-то в траве сидит. Прыгает! Скорпион!

К о н д р а т е н к о (тоже испуган). Где? Фу-у! Да ведь это лягушка!..

С е к л е т е я  С е м е н о в н а. Простите, что лягушка. Я первый раз у реки. Какая я трагическая мученица!