Время «Ч» или хроника сбитого предпринимателя - Владислав Вишневский

— Лапшу нам навешать, — в сердцах заявляет СанСаныч. — Вот что им было нужно!

— Ага! Дураков нашли! — злится Людмила Николаевна. — Ты возьми, значит, у них в Банке кредит под сто двадцать пять процентов, ты оплати им, куда-то там, в Узбекистан, на деревню дедушке, а потом, ищи ветра в поле: вернутся деньги, не вернутся… А нам отвечать! Уж, дудки, вам!

— А зачем, банкиру-то такое нужно? Клиентскую базу расширить?

— Да взятку он получил, СанСаныч, взятку! Потому и старается. — Уверенно заявляет Людмила Николаевна. — Азиаты без взятки и обмана жить не могут. Это понятно. У них в крови это.

СанСаныч осуждающе покачал головой.

— И ведь едут сюда… в такую даль! Внедряются…

— Да, именно! И что интересно, весь общепит уже, вся торговля, МВД, прокуратура, исполком и прочее, разбавлены азиатами… везде они! Внедрились. Раньше такого не было. Я же знаю, и училась, и практику проходила… Редко было где увидишь азиатское лицо. Сейчас, сплошь и рядом. Причём, на ключевых или около ключевых постах. Особенно в последнее время…

— В этом есть какая-то система… по-моему, а… или нет?

— Может быть. Всё может быть… Сейчас так особенно.

— Не нравится мне этот контракт.

— И мне тоже, — с жаром восклицает юрист. — Совсем не нравится. Да, большой контракт! Да, огромный! Понятно, что и деньги могут быть хорошими. Вот это-то и настораживает. Как хитро они подходят? Очень сильная приманка вроде вброшена: годовой контракт, под тысячу вагонов поставки, замминистра, хлопок, и прочее. Но в деталях всё построено не в нашу пользу, всё на условностях. Так не годится. Это нам не подходит. А вы молодец, что не соблазнились. Я уже боялась…

— Ну так, чья школа! — похвалил гендиректор.

— Моя, СанСаныч, моя! Этим и горжусь, — кокетничала Людмила Николаевна. — Но если серьёзно, СанСаныч, давайте я сама напишу проект договора-соглашения с полной защитой всех наших интересов. Им, я знаю, это точно не понравится. А там, пока согласования, пока то, да сё… Глядишь, может, тот ишак сам и сдохнет… как они там, на своём Востоке, говорят.

— Ух, ты, Людмила Николаевна! Вы кроме приготовления кофе, ещё и фольклор восточный оказывается знаете! — намеренно изумился гендиректор.

— Да уж, кое-что знаем!.. — игриво поддержала тон Людмила Николаевна. — И замечаем за вами кое-что, между прочим. — Погрозила пальчиком.

— Что такое? — удивился СанСаныч неожиданному повороту.

— Вы часто после обеда уезжаете куда-то в неизвестном для ваших сотрудников направлении… Это нас беспокоит. Куда это?

— Кого это нас? — теряется гендиректор.

— Знаем кого. Нас! — чеканит юрист. — Так, куда?

— Как куда?.. — не находя нужных слов, лепечет СанСаныч. — По делам… А что?

Вопрос был в точку. Не ездить он не мог, потому что хотел ездить. Даже не мог не ездить. Банальное свидание. Но не простое, а с желанной женщиной.

Перестройка перестройкой, а отдыхать и предпринимателям надо, тем более молодым гендиректорам…

Большой влюбчивостью СанСаныч в жизни не отличался, а если когда и возникало прекрасное состояние, наплывало, зажигая его, вида не подавал, и объектом любовного пожара, в общем, не домогался. Женат был потому что, да и на виду всегда был, примером, сказать бы. К тому же, и некогда раньше бегать было. И технических средств для этого не было, как и финансовых, кстати. А сейчас, в этот-то благостный перестроечный период, да в своей-то фирме… Жизнь вокруг закипела с новой силой, появились новые возможности, новые горизонты, новые краски, новые ощущения, новые чувства, новые образы… А может, и возраст давал о себе знать. После своих сорока, Сан Саныч стал, кажется, по новому видеть женщину. Мудрее стал, более спокойнее может быть. Видел всё совсем не так, как раньше. Раньше он влюблялся в образ, который дорисовывался романтическим воображением, заслоняя собой разные несущественные, казалось, детали. Просто сжигал. И этого всегда было достаточно… Тогда! Теперь нет!

Сейчас СанСаныч любовался женщинами, как знаток, как мастер, как ценитель высокого художественного творения. Любовался уже и гранями… А таковыми они, женщины, по сути всегда и были, только он, это, увидел именно сейчас, как новую страницу для себя открыл. Уже не было той пылкой, всезаслоняющей торопливой юношеской страсти, которая ослепляла глаза, уводила сознание в мир сладких чувственных грёз и ощущений. Теперь страсть дополнилась новыми гранями осмысления женского существа: подмечая и замечая все особенности и детали женской улыбки, например, смеха. Притягивающего, манящего взгляда, движений губ, формы и особую пластику женского тела. Даже запахи женского тела, были, оказывается, разными и… сладостными. Это тоже было открытием. Ему нравилось примечать, например, как женщина грациозно поправляет причёску, как оценивающе оглядывает всю себя в зеркале, как она старается подать себя окружающим её людям. Особенно мужчинам. Во всём ему виделся тайный смысл этих знаков. В открытости, либо специальной закрытости её шеи, плеч; особенный такой, нежный завиток воздушных волос возле ушка, или на нём; особо короткой, либо наоборот длинной её юбке, но обязательно с каким-нибудь фривольным разрезом. Цвет платья, белья, помады, форма и вид серёжек… всё имело особо важное сейчас притягательное значение. Читать, разгадывать смысл которых было ему очень интересно и приятно. В этих знаках всё, он видел, направлено в одну сторону: понравиться мужчине, дать себя увидеть, увлечь… Увлечься!

И он увлёкся. Сразу, с желанием и добровольно.

Она, преподавательница французского языка в институте народного хозяйства, Елена Фёдоровна Зарубина, сразила его своим открытым взглядом, с вызовом, стройной невысокой девичьей фигуркой, короткой причёской, как у школьницы, и чуть смущённой улыбкой.

В тот день знакомства, она его любезно проводила до кафедры электроники и вычислительной техники, когда он, блуждая в институтских коридорных лабиринтах разыскивал нужную ему кафедру. Он подбирал в её институте преподавателей для своих курсов пользователей персональных компьютеров. А институтские коридоры и переходы, кто заметил, спроектированы настолько грамотно и удачно, длинные и запутанные, что дают прекрасную возможность не только кому-то познакомиться, но и назначить, например, свидание или встречу. Что он, Александр Александрович, предприниматель новой перестроечной волны, естественно, и сделал. И познакомился, и даже предложил вечером заехать за ней в институт. Она согласилась вовсе не жеманничая. Только смотрела на него с каким-то особенным любопытством. «Может, потому что я предприниматель!», подумал он. Этот слой рисковых людей был для многих ещё в новинку, не сказать в диковинку.

В тот же вечер, он часа три катал её на своей машине. Она так хотела. Знакомились. У неё есть муж, выяснилось, завкафедрой в том же институте, и сын, студент первого курса мединститута. У СанСаныча есть жена, он признался, преподаватель физики в школе, есть дочь и сын, школьники старших классов. Лена — она так разрешила себя называть, — погрустнела.

— Что-то случилось? — забеспокоился СанСаныч, держа её руки в своей.

— Нет-нет, всё в порядке… — отрицала она, слабо высвобождая ладони.

Руки её он не выпускал, да она особо и не противилась. Только опасалась за безопасность езды. Александр Александрович ловко управлял машиной, новенькой белой ВАЗовской шестёркой, в городском дорожном потоке, одной рукой. Даже передачи переключал левой. Правой, большой, крупной ладонью, прикрывал её обе, не выпуская. От этого ей было тепло и приятно. И вместе с тем, грустно.

— Я же вижу… — настаивал Сан Саныч. — Я что-то не так сказал?

— Да нет… Просто… я… старая для тебя. Я старше.

По тону её голоса, по её словам он понял, что нравится ей, что она хочет продолжения знакомства… но боится, что разница в возрасте, на её взгляд, отпугнёт его. Молодых девчонок, для него, в её институте, например, она знает, пруд пруди… У девчонок глаза блестят, она же видит!

Какую-то арифметическую разницу в их возрасте он конечно же отметил, правда вскользь, мимолётно. Совсем не придав этому значение. Ну ясно, если её сын учится в институте, а его дети ещё в школу ходят, пусть и в старшие классы, разница, какая-то там, возможно и есть. Но это важно, может быть, только для каких-то бухгалтерских размышлений, либо начальнику отдела кадров на заметку, но не здесь, не сейчас. Да и какая она старая, девчонка и девчонка. И рука маленькая и нежная, и глаза тёмные и глубокие, и губки приоткрыты в полуулыбке, и ни одной морщинки на чистом лице, правда собираются маленькие лучики от глаз, когда смеётся, но это естественно, и даже красит её, и юбочка колени не прикрывает… Слушает со вниманием… Она ему явно нравилась, пожалуй, даже очень нравилась…

— Какой, старше! Что ты! — глядя ей прямо в глаза, искренне изумился Сан Саныч. — Не скажи кому, засмеют. Ты словно девчонка вся! Как школьница!.. Не говори больше так.