Наследие - Кристофер Паолини

«Ну, это оказалось легко», — сказал Эрагон Сапфире.

«Гальбаторикс, должно быть, велел своим слугам взять первых попавшихся детишек, — ответила она. — Да мы ему и времени-то не дали».

«Да, наверное».

Торн остановился в нескольких шагах от Сапфиры, и Насуада помогла Мургату спуститься на землю. Муртаг привалился к брюху своего дракона, и Эрагон услышал, как он речитативом произносит слова исцеляющего заклятия.

Эрагон с помощью такого же заклятия исцелил раны Сапфиры, а на свои и внимания не обратил, так как ее раны были куда серьезнее. Дырка в левой передней лапе была столь велика, что в нее помещались разом оба его кулака, и, стоило ей остановиться, как возле лапы на земле образовалась лужа крови.

«Это он зубом или когтем?» — спросил Эрагон, исследуя ее рану.

«Когтем», — ответила она.

Эрагон воспользовался и своей силой, и силой Глаэдра, чтобы хоть как-то залечить рану. И лишь покончив с этим, решил все же заняться собой. Особенно ему досаждал тот жгучий порез в боку, куда Муртаг пырнул его мечом. Занимаясь самоисцелением, он поглядывал на Муртага.

Муртаг залечил рану у себя в животе, а затем — сломанное крыло Торна и другие повреждения, нанесенные его дракону. Насуада все это время оставалась рядом Муртага, не снимая с его плеча руку. Эрагон заметил, что Муртагу каким-то образом удалось вытащить из тронного зала свой меч Заррок.

Затем Эрагон наконец повернулся к Эльве. Девочка, похоже, сильно страдала от боли, но крови на ней он не заметил и спросил:

— Ты не ранена?

Эльва нахмурилась и покачала головой.

— Нет, но очень многие из них ранены. — И она указала на людей, спешивших покинуть цитадель.

— Угу. — Эрагон снова посмотрел на Муртага. Тот о чем-то разговаривал с Насуадой, которая все больше хмурилась. Затем Муртаг протянул руку, схватил ее за ворот рубахи и дернул с такой силой, что порвал ткань.

Эрагон уже наполовину выхватил из ножен меч, собираясь защитить Насуаду, но тут увидел, что вся верхняя часть ее тела покрыта жуткими воспаленными ранами. У Эрагона перехватило дыхание — уж больно эти раны были похожи на те, что «украшали» спину Арьи, когда они с Муртагом вытаскивали ее из тюрьмы в Гилиде.

Насуада кивнула, словно в знак согласия, и опустила голову. А Муртаг снова заговорил на древнем языке, прикладывая ладони к разным частям тела Насуады. Прикосновения его были нежны, даже робки, а написанное на ее лице облегчение свидетельствовало о том, от какой боли он в эти минуты избавлял ее.

Эрагон смотрел на них еще с минуту, а потом его вдруг охватила такая буря самых разнообразных чувств, что колени под ним подогнулись, и он устало присел на правую лапу Сапфирины. Дракониха ласково уткнулась мордой ему в плечо. Эрагон прислонился к ней, и она сказала:

«Нам все-таки это удалось!»

«Да, удалось», — откликнулся Эрагон, сам себе не веря.

Он чувствовал, что Сапфира думает о Шрюкне, о его смерти. Как бы ни был опасен Шрюкн, она все-таки оплакивала его уход — ведь он был одним из последних представителей ее расы.

Эрагон чувствовал себя необычайно легким, почти воздушным, словно мог бы сейчас запросто проплыть сам над поверхностью земли… Он даже на всякий случай вцепился в чешую Сапфиры:

«Что же теперь?..»

«А теперь мы все построим заново, — услышал он голос Глаэдра, и в этом голосе звучала смесь удовлетворения, горя и усталости. — Ты выполнил свой долг, Эрагон. Ты отлично со всем справился. Никто другой не посмел бы вот так пойти в атаку на Гальбаторикса, не решился бы на мысленный поединок с ним».

«Я не стремился к мысленному поединку с ним, я просто хотел, чтобы он понял», — устало возразил Эрагон, но если Глаэдр его и услышал, то предпочел не отвечать.

«Наконец-то Клятвопреступник мертв!» — прокаркал Умаротх.

Казалось невероятным, что Гальбаторикса больше нет. По мере того как Эрагон осознавал, что это действительно так, его душа словно освобождалась от неких пут. Он, например, совершенно неожиданно вспомнил — словно никогда этого и не забывал — все, что им довелось узнать и пережить в Своде Душ.

И он вдруг, вздрогнув, воскликнул мысленно:

«Сапфира!»

«Я знаю, — сказала она, и он почувствовал ее волнение. — Яйца!»

Эрагон улыбнулся. Яйца! Драконьи яйца! Драконы не исчезнут! Теперь они не только выживут, но и будут процветать, вернут себе былое величие, славу, станут такими же, как до падения ордена Всадников!

Затем ужасное подозрение закралось в душу Эрагона, и он спросил Умаротха:

«Вы больше ничего не заставили нас забыть?»

«Если и заставили, то откуда нам знать?» — спокойно ответил белый дракон.

— Смотрите! — радостно крикнула Эльва, показывая в сторону цитадели.

Эрагон обернулся и увидел, что из черной пасти крепости выходит Арья, а рядом с ней идут Блёдхгарм и его заклинатели, все изодранные, в синяках. В руках у Арьи был деревянный ларец с золотыми застежками. А следом за эльфами в нескольких дюймах от земли плыла по воздуху целая вереница больших металлических сундуков.

Охваченный невероятным волнением, Эрагон вскочил и бросился им навстречу.

— Вы живы! — Он страшно удивил Блёдхгарма, когда схватил покрытого волчьей шерстью эльфа в охапку и крепко его обнял.

Блёдхгарм несколько секунд смотрел на него своими желтыми глазами, потом улыбнулся, показывая волчьи клыки, и спокойно сказал:

— Конечно, живы, Губитель Шейдов.

— А это что? Неужели Элдунари? — шепотом спросил Эрагон.

Арья кивнула.

— Они были в сокровищнице Гальбаторикса. Нам придется еще туда вернуться, там спрятано немало всяких чудес.

— И все они… в порядке? Элдунари, я имею в виду?

— Они, разумеется, несколько смущены. Я думаю, им понадобится не один год, чтобы прийти в себя. Если они вообще смогут прийти в себя.

— А это… — И Эрагон мотнул головой в сторону сундучка, который она несла.

Арья быстро огляделась, желая быть уверенной, что никого рядом нет, и чуть-чуть, на палец, приподняла крышку. Внутри на бархатной подстилке Эрагон увидел чудесное зеленое драконье яйцо, покрытое белыми прожилками.

На лице у Арьи была написана такая радость, что у Эрагона сразу поднялось настроение. Он заулыбался и подозвал к себе остальных эльфов. Когда они собрались вокруг него тесным кружком, он, прошептав заклинание на древнем языке, рассказал им о яйцах, хранящихся на Врён гарде.

Эльфы не стали кричать или смеяться, но глаза их так и засияли, а сами они дрожали от возбуждения. И Эрагону была так приятна их радость, что он по-мальчишески крутанулся на каблуках.

И услышал, как Сапфира окликает его: «Эрагон!»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});