Всё о современной рыбалке. Полная энциклопедия - Алексей Горяйнов

— Повезло, поздравляю!

— А вы что, думаете, здесь такие окуни редкость? — Мужчина смотрит из-под козырька ушанки. — Нет. На прошлой неделе я в этом заливе двух таких же поймал.

Соблазнительно было попытать счастья с блесенкой, да не хотелось разбрасываться. Возвращаюсь к своим лункам, подкормил их и снова уставился в кивки, выгнутые дугами. Однако еще час прошел, но обещанная плотва по-прежнему не клевала. Молчали и жерлицы.

…И вдруг ровно в два часа «загорелась» Юрина жерлица. Он торопливо зашагал к ней и вскоре вернулся с полукилограммовым судачком. Только я произнес: «Случайность», — как вскинулась вверх красная тряпочка Сергеевой жерлицы. Приятель бросил на меня удивленно-счастливый взгляд, и мы вдвоем побежали за судаком. Нам попался «клыкастый» под килограмм.

И тут, как обычно говорят рыболовы, началось такое… Флажки выстреливали чуть ли не каждые полчаса, так что Сергею пришлось переместиться со своими удочками поближе к жерлицам. Однако ассистировать приятелю больше не пришлось, так как ближе к вечеру на всех накормленных лунках вдруг начался такой клев мерной толстобокой плотвы, что и мне пришлось понервничать.

К пяти часам водохранилище опустело. На бескрайние ледовые просторы вдруг сошла тишина. Мы попрощались с Юрой и другими добродушными рыболовами и взяли ориентир на Ленинградское шоссе, по которому отдаленно-гулко сновали машины.

Рыболовы Селигера

Наша рыболовная компания, приехав на Селигер, пыталась ловить угря с безымянного полуострова, что вблизи поселка Залучье. То ли время было не то, то ли место было не совсем подходящее, только угорь не хотел клевать на наши сделанные по всем правилам донные удочки. Наконец однажды под утро звякнул долгожданный колокольчик, леска натянулась, и Михалыч выбросил на берег извивающуюся змеей рыбу. Любомир Иванович запек жирного угря на углях в фольге, приправив его специями. Обед был роскошный: всего одна рыба насытила троих здоровенных мужиков. На другие способы ловли мы не отвлекались, а на донные удочки, наживленные крупным выползком, больше ничего не клевало.

Все пять дней, которые мы провели на полуострове, к нам на лодке из Залучья приезжал Олег — местный нигде не работающий житель. Он промышлял тем, что снабжал приезжих рыболовов червями, грибами, молодой картошкой. Любил он вечером возле костра рассказывать о своих рыбацких похождениях, например, как он ловил килограммовых линей на озере Малом или как по последнему льду тягал на крупную желтую блесну налимов возле тростника прямо в деревне. Он настойчиво советовал ловить на маленького лягушонка, утверждал, что на него берет любая рыба и что однажды он даже поймал на него двухкилограммового леща.

Олег был парень всем ничего, но имелся у него один существенный недостаток — он любил крепко выпить. Иногда вместе с ним к нам на огонек заходила его боевая подруга Любаня. Ее землистого цвета осунувшееся лицо выдавало и в ней любовь к зеленому змию.

Однако Любаня строила из себя скромницу. Олег заваливался в лагерь нагло, а она появлялась у костра не сразу. Долго стояла в тени сосен, пока ее друг не кричал: «Ну что ты там стоишь, Любань, подходи!» И она, опустив голову и виновато улыбаясь, как-то бочком приближалась.

Вначале она отказывалась от предложенной ей дозы, говорила, что выпьет позже, а перед тем неплохо бы было, если бы ее угостили сигаретой и развлекли разговором. Однако через час-другой, сходив по делам еще к каким-то туристам, эта парочка уже была в таком невменяемом состоянии, что, как правило, засыпала где-нибудь под кустами. А наутро с больной головы бедолаги долго гадали, у кого же им вчера пришлось оставить лодку…

Между прочими рыбацкими байками рассказывал Олег небылицы о своей девяностолетней бабушке.

— Бабушка моя, Аграфена Ильинична (вот рыбачка!) вчерась возле заброшенной пекарни таких двух угрей зацепила! — разводил он широко руками. — Здоровенные!

Любомир Иванович посмеивался над Олегом:

— Вот мастер сказки сочинять! Андерсен!

— Да правду говорю! — ерошил бороду Олег.

Вскоре у нас закончились продукты, и мне на лодке пришлось отправиться в Залучье. Проплывая мимо бревенчатого барака, я подумал: «Должно быть, это и есть старая пекарня». И тут на краю леса я увидел старушку. В белом переднике на сером платье она сидела под корявой березой с удочкой.

«Может, это и есть Олегова бабуля?» — подумал я и решил причалить. Я еще пробирался по изрытому копытами коров берегу, а престарелая женщина уже боролась с какой-то крупной рыбой. В то время как она снимала с крючка выловленного окуня-горбача, я воскликнул:

— О, хорош окунь! Один только попался?

— Не, я много споймала, милок!

— А где же они?

— Кх, — закряхтела старушка и молча заковыляла по берегу. Остановившись возле покрытой мхом колоды, она поманила: — Ну что стоишь? Смотреть-то будешь?

Я недоуменно отправился за ней. Старушка ухватилась за толстую леску и потянула. В осокоре забились нанизанные на кукан окуни. Да какие! Горбыли извивались черными спинами и сердито раздували жабры! А у одного окуня на спине я заметил глубокий шрам. Видно, гигантская щука на него напала или судак.

— Откуда ж здесь такие окуни, рядом с коровьим водопоем? — удивился я.

— Э, мил человек, туточки им в аккурат и место. — Бабка растянула в улыбке провалившийся рот. — Коровушки воду мутят, а посля них малька жуть крутится. Вот енти ротастые за ними сюда и ходят охотиться.

— А ловите вы на лягушонка?

— Нет, на малявку. На лягуху хужее будет. Да вот бяда — малек весь вышел. Послала я правнучка на ручей верховки наловить, а его все нет и нет.

Мне пора было торопиться, чтобы успеть в магазин до закрытия, и я, пожелав старушке успехов, удалился.

Вечером, когда мы с Любомиром Ивановичем и Михалычем созерцали закатные краски вечернего плеса, к нам на берег вышел Олег.

— А где твоя лодка? — удивился я.

— Я ее у соседей оставил. Там, — показал он рукой, — приехала новая компания. — Олег раскрыл увесистый полиэтиленовый пакет и предложил: — Рыбу у меня не купите? Два пузыря «Столичной», и все дела!

— Ух, хороши окуня! — завистливо протянул Михалыч, взвешивая одного горбыля на руке, и посмотрел на нас: — Может, возьмем на уху? Знатная уха получится!

Любомир Иванович наотрез отказался, прибавив:

— Стыдно нам, рыбакам, не свою рыбу готовить!

Михалыч ждал, что я скажу. Я вдруг разглядел на спине горбача в руках Михалыча шрам, точно такой, как был на том старушкином окуне.

«Да, насчет своей девяностолетней бабушки Олег не соврал…»

— Почему-то и мне не хочется покупать у него рыбу, — наконец сказал я.

— Берите, — уговаривал Олег. — Вообще-то у меня их с руками оторвут ваши новые соседи, но только они требуют почистить. А мне бы лучше вам продать — вы все ж свои, старые знакомые…

В это время в тени берега кто-то икнул, и мы, повернув головы, разглядели Любаню.

— Иди сюда, — поманила она Олега хриплым голосом.

Олег отошел, но тут же вернулся.

— Так что, возьмете окуней? — настаивал он.

— Нет, спасибо, мы как-нибудь сами поймаем, — сказал я сухо.

А Любомир Иванович прибавил:

— Ты нам лучше завтра две банки выползков принеси, будет тебе пузырь.

— Ладно!

Олег ушел. Вскоре мои друзья спохватились, что у них закончились сигареты, и они, как младшего, послал меня к соседям занять пачку.

…На поляне соседнего лагеря стояли три больших заграничных палатки и два новеньких японских джипа. Слащавой внешности блондин в дорогом спортивном костюме, поставив ногу на переносной морозильник, курил и разглядывал нарядную бабочку, сидевшую на его кроссовке. Его товарищи по-лошадиному фыркали, плавая у берега за кустарником. А Олег, сгорбившись над пеньком, чистил им окуней…

В одной лодке с генералом

Саня Петров привез меня прямо с поезда на пляж военного санатория, где он работал водолазом-спасателем. Пропуская через КПП нашу «Ниву», дежурный солдат молодцевато козырнул нам. Открылось долгожданное Черное море и бухта, окруженная горами.

Выходя из машины возле пункта выдачи лежаков, Саня спросил солдата — тот был одет по форме, но почему-то в темных очках и в тапочках на босу ногу:

— Как дела, зольдатн, генерала не видел?

— Дженераль в эллинге, хотят на рыбалку выходить, — подыграл солдат.

Мы прошли в эллинг и увидели двух мужчин возле «Казанки», водруженной на специальную тележку. Один был в робе, худ и чумаз; другой — полный — в новом джинсовом костюме и дорогих кроссовках. Оба возились с тентом, устанавливая его над моторкой, точнее, гремел инструментом только чумазый, а чистенький лишь слегка придерживал стойки тента пальцами.