Очерки по истории Вселенской Православной Церкви - Дворкин А.Л.

В течение следующих двух веков грузинским землям довелось испытать то, что Армения, Албания и Азербайджан переживали ранее от сельджуков. В отличие от двух последних Грузии удалось выстоять и не поддаться туркизации и исламизации. Более того, в отличие от Армении грузинская государственность не исчезла и продолжала существовать. Но, с другой стороны, к концу средневекового периода Грузия пережила собственные внутренние и необратимые изменения.

Через несколько десятилетий после смерти царицы Тамары Грузия попала в вассальную зависимость от Монгольской империи. Помимо выплаты дани, грузины должны были служить в монгольской армии. Багратиды остались у власти, но границы их государства были сильно урезаны, а сама Грузия ослаблена и фрагментирована. Монгольское правление положило начало процессу усиления центробежных тенденций и укрепления независимости, а следовательно, и неуправляемости феодальных баронов на местах. Ослабленная центральная монархия не могла предотвратить усиление власти местной аристократии.

Во время правления способного царя Георгия V (1314-1346) монархии удалось несколько укрепиться, однако это время было слишком кратким для принесения сколько-нибудь длительных результатов. И помимо этого, вскоре Грузии пришлось пережить новую тотальную резню и разрушение во время вторжения Тамерлана (1386 г.). В XV в. начались постоянные оттоманские вторжения в страну.

Хотя Грузии с большим трудом удавалось отстаивать свою автономию, все христианское Закавказье теперь находилось не только под давлением ислама, но и под мощным турецким культурным и лингвистическим влиянием. Из-за бесконечных войн и вторжений монархия продолжала слабеть. К концу XV в. страна была разделена на три царства между членами царской семьи Багратидов. Этот шаг привел к росту регионального сепаратизма и к дальнейшим разделениям – теперь уже на пять независимых княжеств. Но тем не менее страна дожила до нового времени: в 1801 г. по просьбе грузинских царей Ираклия II и Георгия III Грузия была включена в состав Российской империи.

Естественно, древняя Грузинская Церковь, возглавляемая Мцхетским католикосом, в равной степени страдала от бесконечных волн варварских вторжений. Именно Церковь, даже в условиях изоляции Грузии и развившейся у грузинского народа "психологии осажденной крепости", стала центром национального единства, защитницей и хранительницей грузинской христианской цивилизации.

Как это было в Византии после IV Крестового похода, в Грузию вскоре после первого монгольского вторжения начали прибывать первые латинские миссионеры для прозелитизма среди православного народа. В 1329 г. в Тифлисе была создана параллельная латинская епархия. Хотя папство и обещало золотые горы в случае обращения православных в католичество, оно так и не смогло оказать какую-либо помощь для отражения монгольской опасности, поэтому отбытие грузинской делегации с Флорентийского собора еще до подписания унии неудивительно. Грузия не хотела изменять своей выстраданной верности халкидонской православной вере.

После падения Константинополя из всех православных Церквей лишь Православная Церковь Грузии и Русская Православная Церковь остались вне исламской оккупации.

Эпилог. После Империи

I. Церковь и власть неверных

Литература: Runciman, The Great Church; Meyendorff, The Orthodox Church; Шмеман, Историческийпуть.

1. Захват и разграбление Константинополя армией Мехмеда II в 1453 г. стали одной из величайших катастроф в истории христианства. В течение нескольких последующих десятилетий практически весь христианский Восток попал под власть Оттоманской империи. Единственной полностью свободной и независимой православной страной осталась Московская Русь, к которой и перешла роль оплота Православия на Востоке.

Итак, начиналась новая эпоха. Но для Церкви перемена оказалась не столь фундаментальной, как можно было предположить вначале. В течение долгих веков древние восточные патриархаты Александрии, Антиохии и Иерусалима находились под властью мусульман. Начиная с конца XI в. все больше епархий Константинопольского патриархата оказывались на турецкой территории, а к 1453 г. уже подавляющее большинство паствы патриарха проживало во владениях султана.

Вне Оттоманской империи оставались лишь греческие земли, подпавшие под власть латинских правителей, которые будут оставаться на них в течение некоторого времени после падения Константинополя. Но эти территории были весьма незначительными. Венецианцы удерживали ряд крепостей на Пелопоннесе и несколько Эгейских островов до XVI в., а Крит – до XVII. Генуэзцы также еще несколько десятилетий продержались на некоторых островах, а рыцари-госпитальеры эвакуировали Родос лишь в 1522 г. Ионические острова, расположенные у западного побережья Греции, так и не перешли под власть турок: они оставались под управлением Венеции до конца XVIII в., затем были оккупированы Францией, а после окончания наполеоновских войн отошли к Великобритании, которая и передала их Королевству Греции в 1864 г. Но это было все. Итак, за исключением некоторых незначительных территорий, теперь большая часть Патриархата вновь объединилась под единой светской властью.

Однако эта светская власть была властью неверных. Покуда в Константинополе оставалась христианская империя, Церковь и государство были соединены в единый организм. Император в реальной жизни мог быть совершенно бессильным, но в теории он оставался главой христианской вселенной, представителем Бога перед своим народом и представителем народа перед Богом. Теперь Церковь отделилась от государства. Она стала ассоциацией граждан второго класса. Правда, эта ассоциация оказалась единственной, которую гражданам второго класса вообще позволялось организовать, и ввиду этого ее дисциплинарная власть над своей паствой сильно возросла. Но в ней не было главного – санкции свободы.

2. Султан-завоеватель хорошо знал проблемы, стоящие перед Церковью, и искренне считал ее благополучие полезным для своего государства. Покуда Константинополь не был взят, Мехмет слыл беспощадным врагом. Но, добившись своей цели, он был готов проявить великодушие. В его жилах текла и греческая кровь. Он был начитан и глубоко интересовался греческой культурой. Ему нравилось ощущать себя наследником римских императоров, и он готов был взять на себя религиозные обязанности своих предшественников – конечно, настолько, насколько ему позволяла это собственная религия. Как правоверный мусульманин, он не мог разрешить христианам занимать посты управления в своей империи. Но он хотел, чтобы они жили в мире и благоденствии, были бы довольны его правлением и исправно платили налоги.

Султан прекрасно понимал, что греки представляют огромную ценность для его империи. Турки годились в солдаты и правители, но они не умели торговать и были плохими моряками, а в сельских местностях предпочитали животноводство земледелию. Таким образом, экономическая жизнь турецкой империи во многом зависела от участия в ней греков. Султан считал, что они должны жить в его империи в согласии с турками и иметь гарантированные права, конечно, при условии, если они будут признавать его своим верховным правителем.

Мехмед начал возрождать Константинополь. Перед завоеванием население имперской столицы не превышало 50 тысяч человек. Несколько тысяч погибло в боях, значительно большее количество уведено в плен. Однако султан-завоеватель не только оставил грекам несколько кварталов в городе, но и всячески поощрял греческую иммиграцию в свою новую столицу. Иногда эта иммиграция проводилась даже насильственно. Например, все зажиточные граждане Трабзона были переселены в Константинополь. Другая партия переселенцев была привезена из Адрианополя, еще одна – с острова Лесбос, после его оккупации турками в 1462 г., а затем еще две тысячи семей переселены из Аргоса. К середине XVI в. в Константинополе проживало не менее 30 тысяч греческих семей. Если предположить, что в средней тогдашней семье было не менее 6 человек, то греческое население города приближалось к 200 тысячам и продолжало расти.

3. Итак, обязанностью султана-завоевателя перед своими христианскими подданными была разработка новых правил для управления ими. Первая вставшая перед ним задача – избрание патриарха. Султан Мехмед хорошо знал о тех сложностях, которые были вызваны попытками насильно склонить Православную Церковь к унии с Римом. Вскоре после захвата Константинополя он с удовлетворением узнал, что патриарший трон считается вакантным. Бегство патриарха Григория Маммаса приравнивалось в народном сознании к отречению, так что нужно было найти нового патриарха. Наведя справки, Мехмед принял решение, что патриархом должен стать Георгий Схоларий, теперь известный как монах Геннадий. Геннадий был не только самым видным ученым, жившим в Константинополе во время завоевания. Он пользовался всеобщим уважением и авторитетом за свои высокие нравственные качества. К тому же он являлся лидером антиунионистской, антизападной партии в Церкви. Было очевидно, что он не станет вести политических интриг с Западом.