Чёрная пешка - Александр Лукьянов

-Да что ж ты меня душишь, кровопивец! -застонал директор, -А как же пуск седьмой фермы? А сдача кормохранилища?

-Помощник сдаст.

-Пропади ты пропадом, шантажист. -с чувством пожелал директор, ставя росчерк на просьбе об отпуске. -Сгинь, чтоб я тебя не видел. Оформляй все в бухгалтерии.

-Спасибо.

Сейчас супруга Дзубидзука с тремя дочурками плескалась в бассейне, а он наслаждался здесь тишиной и покоем. Хорошо!

Что ж, хорошему человеку можно позволять себе расслабиться на заслуженном отдыхе. А Дзубидзук Гу имел все основания считать себя примерным гражданином, работником и семьянином. Жизнь прожита на две трети, но уже можно считать ее вполне состоявшейся и удавшейся. Закончены гимназия и аграрный техникум. Построен на окраине поселка у самой рощи пятикомнатный дом с удобствами. Все есть: мебель, телерадиопроигрыватель, вычислитель, кухонная утварь, гардероб. Подвал и холодильник всегда полны. Три дочки учатся в гимназии на шестерки и семерки. Отметки биосоциального детектирования у всех троих - желтые, так что останутся дома, когда вырастут. Жена - замечательная хозяйка и мать. Хорошо!

Комментарий Сяо Жень:

Несколько слов о положении женщин в обществе островитян. Из трех с половиной тысяч первопоселенцев, добравшихся во главе с Хагом до Архипелагов, женщин было меньшинство. Мужчины относились к ним заботливо и бережно, причем, когда через пару поколений половая диспропорция в обществе исчезла, это отношение сохранилось и даже укрепилось. Рождение дочери отнюдь не воспринималось отцом, как неудача. Слово старшей сестры для младшего брата было законом. Сложился также подлинный культ матери. Он накладывал на женщин много обязанностей хранительницы домашнего очага, но давал и множество привилегий, каких не знал Материк. Мужчина мог быть дерзким воином, отважным моряком, сметливым торговцем и не терпел никаких посягательств на свою свободу вне стен дома. Политика и война, наука и производство оставались за ним - расправляй крылья, орел, сколько угодно. Но внутри семейного гнезда последнее слово всегда сохранялось за матерью и женой - не распускай, петух, хвост-то! Домашний бюджет и воспитание детей были полной прерогативой хозяйки. Совершенно обычной была картина, когда сухонькая старушка отпускала подзатыльник здоровенному тридцатилетнему бритолобому татуированному детине, а грозный и беспощадный на борту своего судна пират, покорно сопел, принимая материнскую выволочку. Никто не удивлялся, когда жена в полночь заявляла из-за закрытой двери подвыпившему мужу: "Ты не предупреждал, что пойдешь к друзьям на пиво, так ночуй у порога!" и незадачливый гуляка уныло усаживался у косяка. С переходом к индустриальному обществу, конечно, многое изменилось, исчезли средневековые традиции, женщины стали активно участвовать в социальной жизни, а мужчины - начали чувствовать себя хозяевами в семье. Но, в отличие от Материка, девы и дамы Архипелагов никогда не испытывали острой необходимости в эмансипации и борьбе за права.

Орбита Саракша

4 августа 2171 г. 19.29 час.

Последний из минибуксировщиков пристыковался к орбитальной станции "Саракш-1". Из шестнадцати дюз одновременно вырвались облачка лиловой плазмы. Медленно наращивая тягу, буксировщики приступили к подъему полностью отключенной станции на высокую орбиту. Через три с небольшим часа металлической громадине предстояло начать полуторамесячное путешествие к солнцу, чтобы приблизиться к нему и испариться без следа.

Саракш, Островная империя

Буцах, борт теплохода "Сияющий"

5 часов 11 минут, 2-го дня 1-ой недели Бирюзового месяца, 9591 года от Озарения

Всеслав купил объемистый сверток с рубленой на крупные куски рыбой. На специально отведенном для этого занятия месте первой палубы детвора и взрослые угощали дельфинов. Большие обтекаемые тела чернильного цвета без видимых усилий рассекали воду, соперничая в скорости с теплоходом. Когда половинка рыбины шлепалась о воду, животное стремительно бросалось туда и пища исчезала в его пасти. Дети восторженно взвизгивали. Всеслав старался угодить брошенной рыбой в волну перед носом вожака, но тот неизменно уклонялся, наводя на еду самок или молодняк.

-Альтруист! -фыркнул Лунин, безрезультатно истратив последний кусок. Он вымыл руки и направился в каюту, чтобы переодеться к обеду.

...В основном на пассажирско-туристическом теплоходе "Сияющий" путешествовали отпускники из Желтого Пояса. Рейсом номер "гу 112-044" они должны были добраться до благословенного Пальмового Берега. Поэтому на промежуточной остановке в порту Газайца на острове Бацуза на берег никто не собирался сходить, за исключением таких же, как лаборант Бидзанби Да, командировочных, возвращающихся домой.

Рабочие и служащие настраивались на двадцать четыре дня полной свободы от всяческих забот, которыми были заполнены их трудовые будни. И теперь Всеславу было совершенно очевидно, отчего именно на двадцать четыре.

Вклад Черного Пояса в процесс производства был минимален. Практически все материальные блага - карандаши и атомные реакторы, рубашки и экскаваторы, хлеб и корабли - создавали жители Желтого Пояса. Производительность труда в имперском хозяйстве увеличивалась медленнее, по сравнению с Землей 20-го века, однако быстрее в сравнении с материковыми странами того же Саракша. Прибавочный продукт прирастал пусть неспешно, зато стабильно и бескризисно.

Парадоксально, что и молодое коммунистическое общество землян, и доживающий последние дни земной капитализм похоже реагировали на бурный взлёт производительности труда. Не только повышался объем заработной платы трудящихся (это было бы понятно, в конечном счете, рабочие - те же покупатели произведенного товара, а потому их платежеспособность не должна падать). Повсеместно следовали завету классика: "Богатство общества измеряется наличием свободного времени у каждого из его граждан". Поскольку обеденный перерыв и воскресный отдых стали явлением само собой разумеющимся еще в конце 19 в., то следующее столетие ознаменовалось сокращением рабочей недели сначала до пяти-, а затем до четырехдневки. Восьмичасовой рабочий день сменился семичасовым, шестичасовым...

Ничего похожего в Островной Империи не то, чтобы не было, но вообще принципиально и категорически не допускалось.

На любом частном, общественном или государственном предприятии (если, разумеется, на нем не существовало непрерывного производственного цикла или не было необходимости в его круглосуточном функционировании) рабочий день начинался в 3 часа 50 минут, а заканчивался в 8 часов[192]. Сократить его могло только из ряда вон выходящее чрезвычайное происшествие - авария, стихийное бедствие. За тем, чтобы ни при каких прочих обстоятельствах этого не происходило, бдительно наблюдали инспекторы служб социального контроля. Предприятие было обязано предоставлять трудящимся получасовой обеденный перерыв, что соблюдалось не менее неукоснительно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});