Книга о верных и неверных женах - Инаятуллах Канбу

— Из какой вы страны, прелестные и пленительные музыкантши?

Дилпазир, по обычаю тех, кто знаком с правилами вежливого обращения, отвечала:

— Родина твоих скромных и смиренных рабов — благословенный индийский город Гвалиор. Мудрые путешественники, повидавшие мир, называют наш город рудником музыкантов. Слава о гостеприимстве и покровительстве твоем музыкантам распространилась до самых дальних окраин земли, и мы в надежде поцеловать подножие твоего трона пересекли огромные пространства, испытав тысячи мук и бед, и вот удостоились чести поцеловать прах перед тобой. Слава и благодарность Аллаху, я достигла того, чего желало сердце, и обрела высшее счастье!

Царица приказала великому везиру держать дев-музыкантш у себя и раз в неделю приводить их в царский дворец.

Прошло некоторое время, и в один прекрасный день Санаубар, опьяненная их музыкой, захотела одарить их, не жалея ничего, и дала им множество всяких драгоценностей.

А Дилпазир в этот момент решилась выйти из засады, где она пряталась в ожидании удобного случая, и сказала:

— У меня есть просьба к благородному везиру. Если будет дозволено, я выскажу ее.

Санаубар разрешила, и Дилпазир повела речь:

— Я прошу, — начала она, — открыть мне причину, по которой царица избегает мужчин и удалилась от их общества.

— Дилпазир! — отвечала Санаубар. — Проси у меня земных богатств и сокровищ — и я дам тебе столько, сколько пожелаешь. Но рассказать тебе о том, что ты спрашиваешь, я не смею, прости меня.

— О звезда на небе счастья! — стала убеждать ее Дилпазир. — Пусть твой почет при царице вознесется до самых небес. Стоит ли тебе жалеть ради меня одного слова, — ведь я ради твоих милостей покинула родные края и поселилась здесь на краю света.

Санаубар, видя, что Дилпазир настаивает, поневоле заговорила.

— Дело в том, — начала она, — что я и сама-то не во все посвящена. Теперь тебе следует повременить и набраться терпения, а я постараюсь выпытать тайну у несравненной Царицы.

С тех пор Санаубар выжидала удобного случая. Наконец, однажды ночью, она была с царицей в ее покоях, и они обе предавались наслаждению и веселию. Санаубар стала целовать подножие трона царицы, испросила заранее прощения, а потом сказала:

— Рабам, подобным пылинкам, которые существуют только благодаря лучам солнца, не подобает задавать неугодные властелину вопросы. Но оказанные мне шаханшахом милости и выказанное расположение придают мне смелость, и я решаюсь просить раскрыть мне одну тайну.

Царица была весела от вина, мысли ее от опьянения витали высоко в небесах, и она стала расспрашивать Санаубар и разрешила ей изложить просьбу. Санаубар поняла, что это самый подходящий момент, и приступила к делу.

— О венец на голове царства! — начала она. — Пусть сердце и душа мои сгорят, словно семена руты, дабы отвратить от тебя беду! Вот уже давно меня терзают догадки и сомнения. Я хочу спросить, почему царица всей земли избегает общества мужчин, — ведь они лучший дар небес. Творец соизволил сказать: «Они — ваши одеяния, а вы — одеяния для них» [171]. Он сотворил женщин для развлечения мужчин, а мужчин — для услады сердец женщин. Почему же царица посеяла в сердце семена вражды к мужчинам?

Царица на это ответила:

— Хоть сердце и не велит мне разглашать свой секрет, не велит наливать напиток правды в чашу языка, но оказанные тобой услуги вынуждают меня показать красавицу-тайну, которую я всю жизнь скрывала за завесой в тайнике сердца. Ты должна оценить как подобает это доверие и никому не проговориться! А не то я потеряю веру в тебя, а себя подвергну смертельной опасности: ведь тайны нехорошо разглашать. Знай, что всемогущий творец, для которого самые трудные дела представляют пустяк и который поступает по своему усмотрению, никого не спрашивая, сначала дал мне в этом мире облик птицы и пустил летать по поверхности бытия. По законам этого мира, согласно которым обязательно рождение потомства и самке положено найти себе самца, я выбрала себе пару. По истечении положенного срока я высидела двух птенцов, и мы свили себе гнездо. Но вот однажды ночью, когда от туч было темным-темно, в степи разгорелся пожар, и пламя окружило наше гнездо, словно камень в перстне. Мы спохватились, когда уже ничем нельзя было помочь. Птенцы мои еще не научились летать и не могли без посторонней помощи спастись из гибельной стихии. Во мне заговорило материнское чувство, и я, решив спасти их во что бы то ни стало, бросилась в гнездо. Но как я ни билась, мне не удавалось спасти из огня сразу обоих птенцов, а вынести их одного за другим не было времени. Я стала взывать о помощи и молить о поддержке, но это не принесло пользы, а языки пламени уже охватили гнездо со всех сторон, так что мне самой было не спастись. А самец мой, полагая, что прежде надо спастись самому, и не думая об остальных, совсем струсил и пустился наутек, покинув меня с птенцами во власти пожара. И вот после того, как я сгорела и пережила смерть своих птенцов, творец вознес меня на небо и в силу своего безграничного великодушия вновь дал мне жизнь в ином облике, наделив меня возвышенной природой человека и способностью мыслить и говорить. Он превратил меня в такую красавицу, что даже пери не смогут соперничать со мной, и даровал мне высокий сан, а потом «благословил Аллах самое прекрасное из творений» [172]. Но, будучи птицей, я встретилась с такой изменой, что в благородном облике человека я решила не иметь никакого дела с мужчинами и прервала с ними всякие отношения, поклялась не обременять себя брачными узами и быть свободной и вольной, как кипарис и лилия.

Санаубар, узнав о тайне царицы, обрадовалась несказанно и вскоре вернулась, ликуя, домой. Дома она посвятила в тайну Дилпазир и тем навеки обязала ее благодарностью. Дилпазир была вне себя от радости, и Фаррухфал счел эту весть вступлением к своему счастью.

Прошло несколько дней, и Дилпазир под каким-то благовидным предлогом попросила Санаубар отпустить их. Санаубар очень нравились их песни и мелодии, и она долго откладывала их уход. Но, наконец, она уступила с неохотой настойчивым просьбам Дилпазир и отпустила их. На прощание Санаубар дала им много денег, а Фаррухфал с Джафаром ушли за город, разбили в ту же ночь все свои музыкальные инструменты и спалили на огне перо Симурга. В тот же миг перед ними предстал Симург и унес их из страны царицы таким же образом, как доставил их туда. По совету Джафара Фаррухфал облачился в царские одеяния, надел на голову падишахский венец, скрыл лицо покрывалом и взял с собой нескольких воинов с мощью Рустама и Исфандияра, велев им также облачиться в роскошные одежды. Потом все они двинулись в путь по направлению к Сарандибу. С помощью Симурга, когда ночь набросила на мир темное покрывало, они опустились в царском саду, на кипарисы и лилии которого еще никогда не падала тень мужчины. Воины шахзаде подошли к дворцу царицы и захватили все входы и выходы, чтобы избежать случайностей и чтобы противник, будь им даже ветер, не смог проникнуть в сад.

Когда невеста утра, взяв в руки зеркало солнца и причесывая свои косы прохладным ветерком, вся сияя улыбкой, как красавицы на лужайке, выглянула из-за горизонтов, то прекрасные садовницы вышли в сад, словно розы, и по своему обыкновению принялись рвать цветы, поливать их и подстригать деревья. Не ведая ни о чем, они подошли к тому месту, где сидел в засаде Фаррухфал с друзьями. Воины выскочили из-за укрытия и в один миг предали их всех мечу, обагрив дорожки кровью розоликих. Одну же они оставили в живых и дали ей убежать. Сломя голову она вылетела из сада и побежала во дворец царицы, громко жалуясь на насилие воинов и рассказывая о том, что произошло в саду. Она дрожала от их жестокости, словно осиновый лист, повествуя о том, что все ее подруги сражены мечами.

Владычица красавиц, услыхав такую весть, пришла в ярость, позвала Санаубар, приказала собрать военачальниц и воительниц, захватить тех жестоких мужчин, заточить их в темницу, подвергнуть самым страшным пыткам и истязаниям, а потом казнить медленной смертью.

Санаубар поцеловала подножие царского трона:

— О царица семи кишваров! Никто не осмелится прекословить твоему приказанию, равному решению судьбы, но разум велит сначала разузнать об их намерениях и помыслах. Почему они напали на наших садовниц без всякого к тому повода? Здесь кроется какая-то тайна. Ведь мы и не ведали о прибытии отряда воинов, хотя на всех наших границах воздвигнуты укрепления, хотя наши воительницы охраняют все подступы к нашей стране, а пустыня окружает ее со всех сторон. Наша страна представляет собой крепость неприступную, и пришельцы из-за отсутствия дорог должны погибнуть, томимые жаждой, и, обманутые миражами, должны отправиться прямо на тот свет.

Царица нашла слова везира разумными и отправила одну деву-воительницу послом, приказав ей разузнать, в чем дело. Но воины Фаррухфала прогнали ее со словами: