Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

— Из-за того, что Жреческий совет Махрака видит во мне угрозу своему продажному правлению, — отрезал Нагаш, прищурившись и сердито глядя на царя-жреца Зандри.

— Потому что ты — Живой Бог? — насмешливо осведомился Амн-назир.

В темных глазах некроманта мелькнуло торжество. Он ответил:

— Потому что я победил саму смерть.

— Может, и так, но это не меняет того факта, что армии Разетры и Ливары находятся на расстоянии нескольких недель ходьбы от Кхемри, — непреклонно произнес царь-жрец Зандри. — Воины Зандри не принимали участия в сражениях несколько столетий! Наше оружие затупилось, наши доспехи развалились.

— И с Нумасом дела обстоят не намного лучше, — добавил Сехеб. — Наша знать бедна, наша сокровищница опустела. — Он беспомощно развел руками. — Нам потребуются годы, чтобы восстановить армию.

Царь-жрец Кхемри выслушал их и кивнул.

— И они у вас будут, — заявил он. — Я готов удерживать врага на расстоянии столько времени, сколько вам потребуется, чтобы подготовить ваши города к войне.

Сехеб и Нунеб встревоженно переглянулись и посмотрели на Амн-назира. Царь-жрец Зандри настороженно взирал на Нагаша.

— Как такое возможно? — спросил Амн-назир.

Нагаш поднялся на ноги и усмехнулся, глядя сверху вниз на троих царей.

— Возвращайся домой и спроси своих жрецов, Амн-назир. Спроси, как их боги наказывали тех, кто бросал им вызов, и подумай, как тебе повезло, что ты стал союзником Кхемри.

Несколько часов спустя все три царя уехали. Они возвращались домой, так и не вручив свои дары, а мысли их были только о грядущей войне. На Живой Город опустилась густая тьма. Приближалась полночь, и дюжина бледных, едва волочивших ноги рабов несла паланкин черного дерева из Дворца Сеттры по пустым улицам в сторону Ворот Усириана. На востоке мерцали странные перемещающиеся огоньки и вспыхивали молнии цвета индиго.

В паланкине, скрестив ноги, сидел на подушках Нагаш. Сбоку от него лежал Посох Веков, а перед ним — большая раскрытая книга. Темные иероглифы и загадочные символы проступали на хрупких страницах пожелтевшего папируса, освещенных аурой духов, окружавших царя Живого Города. Некромант задумчиво водил пальцем по извилистым линиям, готовясь к ритуалу.

Рабы несли своего хозяина по длинной дороге в сторону некрополя, шлепая по чисто выметенным камням. Широкие поля с левой стороны дороги, когда-то колосившиеся пшеницей, теперь стояли невозделанными. На противоположной стороне, вдоль берега реки, буйно рос тростник.

Наконец процессия приблизилась к городу мертвых. Древние усыпальницы были заброшены и уже обветшали, и рабы, испуганно вглядываясь в темноту, гадали, какие злые духи наблюдают за ними из теней. Гробницы мерцали под перемещающимися потоками света: зловещие завесы зеленого и пурпурного, возникавшие словно из самого воздуха, сливались, образуя причудливые узоры над громадной пирамидой. Она была больше, чем гробница Сеттры, даже больше, чем Великая пирамида Кхемри. Сложенная из черного мрамора, добытого в Горах Рассвета, черная пирамида Нагаша казалась чернее ночи, и жутковатая буря огней, бушующая над ней, не отражалась на ее матовой поверхности. Ленты молний цвета индиго вспыхивали над четырьмя сторонами — гранями пирамиды, соединяясь над острой как игла вершиной. От монумента волнами исходила почти осязаемая мощь, омывала окружавшие его гробницы и стекала по извилистым тропам некрополя.

Рабы донесли паланкин до основания Черной пирамиды и молча опустились на колени. Ноги их дрожали не от усталости, а от страха. Нагаш тотчас же вышел из паланкина и быстро проследовал в затененную арку монумента. Огромная книга парила в воздухе рядом с ним.

За аркой располагался узкий коридор из черных камней, на которых ряд за рядом были аккуратно вырезаны иероглифы и символы. Ни золотые статуи, ни цветные мозаики не украшали стен гробницы. Черная пирамида была построена не для того, чтобы принять тело умершего царя, но затем, чтобы притягивать энергию потустороннего мира.

В огромном строении насчитывалось более сотни помещений, как в самой пирамиде, так и глубоко под землей. Страшные заклинания были наложены на коридоры и их пересечения, и все изощренное мастерство кхемрийских архитекторов было направлено на то, чтобы уничтожить незваных гостей при помощи незаметных, но гибельных ловушек. Только Нагаш знал их все и быстро шагал по темным коридорам и огромным комнатам, заполненным оккультными свитками. Он направлялся к самому центру пирамиды, в маленькую комнату, расположенную точно под вершиной этого строения, вздымавшегося на четыре сотни футов. Эта комната повторяла форму пирамиды, и пол, и каждая стена в ней были сделаны из монолитных плит черного мрамора с высеченными на них сотнями сигилов и символов. Большой и сложный знак был вырезан на каменном полу и выложен золотом самим царем-жрецом. Он провел двадцать лет, изучая искусство его создания, и только потом решился приступить к нему и никому не доверил бы такое деликатное и требующее точности дело.

Нагаш осторожно перешагнул через линии этого символа и встал в центре. Полночь почти наступила. Здесь, в самом сердце пирамиды, он чувствовал, как передвигаются над головой луна и звезды по своим веками выверенным путям. Потоки черной магии, притянутые через воздух из самого венца мира, вращались и бурлили, ударяясь о черные камни гробницы.

Воздев руки к небу, Нагаш своим скрипучим голосом произнес первые слова, сопровождающие великий ритуал.

Далеко на юге небо было ясным и звезды сверкали высоко над головой. Неру, яркая луна, низко нависла на западе, а зловещая Сахмет, Зеленая Ведьма, мрачно светила в вышине, когда Архан и его воины вывели людей Бхагара на равнину между городом и караван-сараем.

Шахида бен Алказзара, князей пустыни, членов их семей и рабов крепко связали и окружили кордоном всадников-мертвецов. Следом шаркающей походкой шли торговцы, ремесленники, крестьяне, попрошайки и воры — в общем, все обитатели Бхагара. Этот печальный караван невольников тянулся из центра города по торговой дороге больше чем на милю. Остатки кавалерии Архана ждали на равнине, окружив главное богатство города — табун превосходных большеглазых коней пустыни, чудесный дар Ксара. В Неехаре, где положение в обществе не в последнюю очередь определялось числом лошадей в конюшне, этот табун стоил дороже золота. При виде своих любимых товарищей в руках врага князья и их сыновья плакали, не стыдясь слез.

Во главе процессии шел бен Алказзар, окруженный женами и сыновьями. Лицо его словно окаменело, но темные глаза были полны боли. Любую цену обещал он Архану на поле боя, глядя на руки, залитые кровью собственного брата. Все, что угодно, лишь бы его народ остался жив. Как ни ужасны были его опасения, он никогда не думал, что дойдет до такого.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});