Хозяин Колодцев (сборник) - Марина и Сергей Дяченко

Она улыбнулась. Улыбка далась ей с трудом — но и получилась на славу, в меру кокетливая, в меру смущенная, в меру зовущая…

Движение в ветвях. Колыхание серой паутины; Илаза увидела, как липкое полотнище разворачивается у нее над головой, и невольно присела, ужаснувшись мысли об ЭТОМ, происходящем в ритмично подрагивающих сетях…

Полотнище паутины исчезло. Над ее головой снова было голубое небо; облегчение оказалось сильнее разочарования. Она еле удержалась, чтобы не выказать его. Едва сумела стереть с лица страх; бесстыдно провела ладонью по собственному крутому заду:

— Я… не знаю, что такое настоящая мужская сила. Игар, сами понимаете, все же сопляк…

Игар-то тут при чем, сказала ей совесть. Постыдилась бы трепать имя человека, который, возможно, погиб, пытаясь тебя спасти…

Илаза осеклась; в паутине молчали. Знать бы, что у него на уме. Если бы у него было лицо, если бы видеть выражение его глаз… Илазе случалось ловить на себе масляные взгляды стражников. Брошенные исподтишка, в уверенности, что она не заметит; те похотливые глазки казались ей маленькими кусочками сала, встроенными под надбровные дуги. Знать бы, что скрут способен испытать что-либо подобное… Разве она не женщина?! Разве она не уверена в собственной привлекательности, разве ее нагое тело — не прекрасно?!

— Повернись-ка, — медленно сказали из ветвей. Будто читая ее мысли…

Она стояла, удерживая на лице улыбку. Рука, теперь уже механически, поглаживала и поглаживала крутое бедро.

— Повернись, говорю… Я хочу разглядеть, как следует, что же мне такое предлагают…

Она из последних сил закусила губу. Вся кровь бросилась ей в лицо, а улыбка превратилась в оскал. Мерзавец, чудовище, тварь…

Но жить-то она хочет?!

Медленно, будто ступая по битому стеклу, она повернулась на своем камне. Круг, второй, третий… Как заводной волчок…

— Хватит… Тебе, наверное, говорили, что твои тощие ноги красивы?

Подобно бойцу осаждающей армии, который, уже ослепленный кипящей смолой и утыканный стрелами, все же продолжает свой безнадежный приступ, Илаза выдавила игривую ухмылку.

— И ты считаешь, что сиськи, торчащие в небо, делают тебя желанной? Что твой тугой зад способен закрыть собой вселенную? Что ты настолько совершенна, что можешь торговать собой и даже запрашивать столь высокую цену? Ты вправду так считаешь?

Еще несколько секунд Илаза стояла, невыносимо прямая, будто сосна. Потом воля ее сломалась, и ноги подломились, как спички. Ее унижение достигло высшей точки, когда, рыдая, она повалилась на землю и зашлась слезами; тот, что сидел в ветвях, упивался ее поражением недолго и без удовольствия. Обозначив свой уход резким треском переломленного сучка, он растаял среди живописных желтеющих крон.

Глава двенадцатая

* * *

Ее комната оказалась тесной, сыроватой, без особого уюта; в маленьком камине остывала зола. Он сидел на трехногом табурете и видел себя как бы со стороны — смущенный, очень напряженный и очень искренний юноша против доброжелательной, но достаточно строгой женщины. Она казалась неизмеримо взрослее краснеющего, ерзающего на своем табурете парнишки — но тот другой, холодный и расчетливый Игар, который наблюдал за ними обоими, был ей ровесником.

Он говорил горячо и умоляюще. Он начинал издалека, не зная, как подступиться к своей просьбе: в семье он старший сын, а всего ребятишек было пятеро, да трое умерли в один год от какой-то заразы, осталась одна сестра… Сестра согрешила по глупости, а в родном селении ох как с этим строго; ухажер ее, пакостник, сбежал, осталась девка с пузом, а ей-то всего пятнадцать. Мать ее била-била, да дурное семя ведь не выбьешь; от соседей сестру спрятали, потому как, если кто прознает, то позор на всю семью ляжет, и за него, Игара, ни одна порядочная девушка не пойдет… Спрятали глупую девку в шалаше среди леса, там и живет с глухонемой старухой, да только мать боится сильно — как бы девка, рожая, не померла… Она, дура, мухоморы какие-то жрала, чтобы со стыда погибнуть — так вот теперь ей хуже и хуже, а через неделю рожать…

В этом месте рассказ его был прерван. Повитуха по имени Тиар сдвинула брови:

— Через неделю?

Игар замялся:

— Вроде… как бы… она по глупости и посчитать не может, когда…

Тиар смотрела внимательно и бесстрастно — Игар не мог понять, как она относится к печальной истории с дурой-сестрой. Верит или нет, сочувствует или равнодушна…

— Так вот, — он провел пальцем по рассохшейся столешнице старого круглого стола. — Рожать ей… а она девчонка, да еще хворая… Хоть дура, да сестра, и хорошая девка, и мать ее страх как любит… А если нашу, тамошнюю повитуху позвать — так раззвонит по всей округе, и не скроешь ничего… А… госпожа так искусна в… — он запнулся, подбирая слово, но так и не подобрал. — А… Мать ничего не пожалеет, не поскупится… А главное, — он поднял умоляющие глаза, — жалко ведь девчонку, помереть может… Госпожа, сделайте милость, поедемте со мной, село называется Подбрюшье, а рядом лес…

Тиар молчала. Игар окинул свою жалобную историю беглым мысленным взглядом, оглядел, как горшок на гончарном круге. Где оплошность? Где трещинка? Или он ошибся в повитухе-Тиар и она не откликнется сейчас, не поспешит на помощь, как поспешила ночью к Тири?..

Женщина медленно склонила голову к плечу. В солнечном луче, падавшем из окна, волосы ее заблестели, как медный колокол; Игар невольно подался вперед, стараясь рассмотреть глаза. Карие, темно-медовые с зелеными звездочками около зрачков; он подавил мучительное желание посмотреть на ее лопатку, и, чтобы придать себе уверенности, проговорил внятно, не отводя взгляда:

— Госпожа Тиар…

Она подняла брови, ожидая вопроса.

Он повторил, упиваясь ее именем, как музыкой:

— Госпожа Ти-ар…

— Что? — спросила она удивленно, и он несколько секунд успокаивал бешено бьющееся сердце.

В окне черной точкой билась полоумная осенняя муха.

— Поедемте со мной, — проговорил Игар шепотом. — Пожалуйста.

Она чуть заметно усмехнулась:

— Добираться-то сколько? До твоей преступницы?

Он судорожно сглотнул:

— Если нанять повозку… А мы обязательно наймем… То как раз неделя пути и будет.

Она откинулась на спинку скрипучего гостиничного стула:

— Неделя… Ты знаешь, как эти девчонки вечно путаются в сроках? Что, если твоей сестренке не через неделю рожать, а, вполне возможно, через месяц? А я уже с одной женщиной договорилась поблизости, у нее не сегодня-завтра схватки начнутся, что мне, бросить ее?.. И еще одна, отец ее приезжал, из этого хуторка, как он там называется… Давай уж, если ты действительно так в меня веришь — деньков через пять или десять.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});