Собрание сочинений - Карлос Кастанеда

пас двух отцовских коз. Я некоторое время наблюдал за ним. Мальчик разговаривал сам с собой, совсем как я в детстве. Потом он заговорил со своими козами. Я понял, что он хорошо пасет коз. Он был аккуратен и осторожен. Он не баловал своих коз, но и не был с ними жесток. Я решил окликнуть мальчика. Когда я заговорил, он вскочил и спрятался от меня за камнями. Он готов был в любой момент броситься наутек, спасая свою жизнь. Он понравился мне. Несмотря на то что он явно меня испугался, он успел загнать коз за камни, где они не были мне видны. Я долго с ним беседовал. Я рассказал, что заблудился в горах и что не знаю, как добраться до Икстлана. Я спросил, как называется то место, в котором мы находились. Он ответил, и я обрадовался, потому что это было именно то место, что я и думал. Я понял, что мои блуждания закончились, и подивился силе своего союзника, который в мгновение ока занес меня так далеко. Я поблагодарил мальчика и пошел прочь. Он вышел из-за камней и погнал своих коз по едва заметной тропинке куда-то вниз, в долину. Я еще раз окликнул его, и он не стал убегать. Я подошел к нему. Когда я подошел слишком близко, он отпрыгнул в кусты. Я похвалил его за бдительность и начал расспрашивать. Я спросил: «Куда ведет эта тропинка?» Он ответил: «Вниз». Я спросил: «Где ты живешь?» Он ответил: «Там, внизу». Я спросил: «Там много домов?» Он ответил: «Нет, только один». Я спросил: «А где остальные дома?» Мальчик с безразличием, свойственным его возрасту, указал пальцем в другую сторону долины. Потом он начал спускаться, гоня коз перед собой. «Подожди, — сказал я ему, — я очень устал и хочу есть. Отведи меня к своим родителям». «У меня нет родителей», — ответил маленький мальчик, и от этого меня передернуло. Не знаю, но что-то в его голосе меня насторожило. Заметив, что я колеблюсь, мальчик остановился и повернулся ко мне: «Дома никого нет. Дядя уехал, тетка работает в поле. А в доме полно еды. Полным-полно». Я почувствовал почти печаль. Мальчик тоже оказался призраком. Тон его голоса и заинтересованность, с которой он меня заманивал, выдали его. Меня окружали одни призраки, и они жаждали до меня добраться. Но я не боялся. И в то же время я был все еще не в себе после столкновения с союзником. Мне пришло в голову, что я могу свихнуться на призраках или на союзнике, но мне почему-то не удавалось накрутить себя, как я обычно это делал. Я бросил эту затею. Потом я решил опечалиться, поскольку мальчик мне понравился, но и это мне не удалось. И эту затею я тоже бросил. И тут до меня дошло, что у меня есть союзник и призраки ничего не в силах со мной сделать. И я пошел вслед за мальчиком по тропинке вниз, в долину. Со всех сторон выскакивали другие призраки, пытаясь заманить меня в пропасть, но моя воля была сильнее, чем они. Они, должно быть, это чувствовали, потому что перестали меня дергать. Они просто стояли вдоль моего пути. Я проходил, а они оставались позади стоять так, как стояли. Тех из них, кто все-таки пытался ко мне броситься, я останавливал своей волей. А потом они и вовсе оставили меня в покое.

Дон Хенаро надолго замолчал.

Дон Хуан смотрел на меня.

— А что было потом, дон Хенаро? — спросил я.

— Я продолжил путь, — ответил он.

Казалось, рассказ его окончен и ему нечего добавить.

Я спросил, говорило ли то, что они предлагали ему пищу, о том, что это — призраки.

Он не ответил. Я допытывался, нет ли у индейцев-масатеков обычая прятать еду или сильно беспокоиться по этому поводу.

Он ответил, что дело не в этом. Тон их голоса, их настойчивость в попытках его заманить и то, как они говорили о еде, выдавало их. Ему помогал союзник, поэтому он смог увидеть, что это — призраки. Он сказал, что самостоятельно никогда не заметил бы этих особенностей.

— Призраки были союзниками, дон Хенаро? — спросил я.

— Нет, они были людьми.

— Людьми? Но ты же сказал, что они были призраками…

— Я сказал, что они более не были настоящими. После встречи с союзником не осталось ничего настоящего.

Мы долго молчали.

— И каким же был конечный результат твоего опыта, дон Хенаро? — спросил я.

— Конечный результат?

— Я хотел сказать: когда и как ты наконец добрался до Икстлана?

Они оба расхохотались.

— То есть для тебя это был бы конечный результат… — произнес дон Хуан. — Пусть так. В таком случае путешествие Хенаро не имело конечного результата. И не имеет до сих пор. И не будет иметь никогда. Потому что Хенаро все еще находится на пути в Икстлан…

Дон Хенаро пронзительно взглянул на меня, а потом отвернулся и стал смотреть на юг.

— Я никогда не дойду до Икстлана, — твердо, но очень тихо, едва слышно проговорил он. — Иногда бывает — я чувствую, что вот-вот, еще немного, еще один шаг — и я дойду. Но этого не будет никогда. На моем пути не попадается даже ни одного знакомого знака или указателя, который был бы мне привычен. Ничто больше не бывает прежним, ничто не остается тем же самым.

Дон Хуан и дон Хенаро переглянулись. Глубокая печаль была в их взглядах.

— И только призрачные путники встречаются мне по пути в Икстлан, — мягко сказал дон Хенаро.

— Все, кого встречает Хенаро по пути в Икстлан, — лишь эфемерные существа, — объяснил дон Хуан. — Взять, например, тебя. Ты тоже — лишь призрак. Твои чувства и желания — это преходящие чувства и желания человека. Они эфемерны и, заставляя тебя суетиться и запутываться во все новых и новых проблемах, исчезают, рассеиваясь как дым. Вот он и говорит, что по пути в Икстлан встречает лишь призрачных путников.

Я вдруг понял, что рассказ дона Хенаро о путешествии в Икстлан — сплошная метафора от начала и до конца.

— То есть твое путешествие в Икстлан — не настоящее? — спросил я.

— Путешествие-то настоящее! — возразил дон Хенаро. — Путники — не настоящие.

Он кивнул в сторону дона Хуана и выразительно произнес:

— Вот он — настоящий.