Мемуары генерала барона де Марбо - де Марбо Марселен

Глава

,г 1 1814 год. — Я назначен комендантом департамента Жемапп. —

* Трудная ситуация. — Предотвращенное восстание. — Уничтожение казачьего ;. отряда в Монсе. — Отзыв наших частей в Париж. — Мой сборный

пункт переведен в Ножан-ле-Руа

Я начал 1814 год в Монсе. В течение этого года я не испытал столь больших опасностей и нагрузок, как в предыдущие годы, однако у меня было гораздо больше проблем морального порядка.

Я оставил в Неймегене всех кавалеристов моего полка, у кого еще оставались лошади, поэтому в Монсе, где находился сборный пункт, я нашел лишь безлошадных солдат. Я хотел дать им лошадей, приведенных из Арденн, как вдруг неприятель воспрепятствовал этому.

1 января противник, около трех месяцев не осмеливавшийся начать вторжение во Францию, перешел Рейн в нескольких пунктах. Одним из главных среди них сначала был Кауб, расположенный между Бингеном и Кобленцем у подножия гор Ролле. Другим местом переправы вражеских войск был Базель. Здесь швейцарцы отдали врагу каменный мост, нарушив при этом нейтралитет своей территории. Этот нейтралитет они защищают, требуя его или отказываясь от него, в зависимости от своих сиюминутных интересов.

Количество вражеских войск достигало 500—600 тысяч человек. Франция была измучена 25-летней войной. Свыше половины французских солдат находились в плену, многие французские провинции готовы были отделиться при первом же удобном случае. К ним относилась и та, в состав которой входил город Моне, бывший главным городом департамента Жемапп.

Эта обширная и богатая область была аннексирована Францией с вначале де-факто во время войны 1792 года, а затем де-юре в соответствии с Амьенским договором. Провинция так хорошо привыкла к союзу с Францией, что после всех несчастий Русской кампании она приложила самые большие усилия и понесла громадные жертвы, чтобы помочь императору воссоздать армию. Люди, лошади, снаряжение, одежда... — провинция удовлетворяла все просьбы без какого бы то ни было ропота! Но потери, которые мы только что понесли в Германии, обескуражили бельгийцев, поэтому я увидел, что настроение местного населения полностью изменилось. Жители департамента Жемапп вслух высказывали сожаления о временах правления австрийской монархии, под властью которой эта провинция провела много лет и теперь желала отделиться от Франции, чьи непрерывные войны разрушали торговлю и промышленность. Одним словом, Бельгия ожидала только удобного случая, чтобы восстать. Это было тем более опасно для нас, что благодаря своему географическому положению эта провинция находилась в тылу небольшого французского корпуса на Рейне. Поэтому император послал несколько частей в Брюссель. Командование этими отрядами он поручил генералу Мезону, человеку весьма способному, упорному и твердому.

Пройдя несколько департаментов, генерал Мезон решил, что департамент Жемапп и особенно город Моне отличаются особенно враждебным духом. Здесь публично говорили о том, что следует взяться за оружие и выступить после слабых французских гарнизонов, занимавших провинцию. Это не смутило генерала О***, который командовал в Мон-се. Этот генерал был стар, болен подагрой, лишен энергии, родился в Бельгии и, похоже, боялся скомпрометировать себя в глазах своих соотечественников. Граф Мезон освободил его от его обязанностей и доверил мне командование департаментом Жемапп.

Это поручение было тем более трудным, что после жителей Льежа и окрестностей обитатели областей, окружавших Моне, могут считаться самыми смелыми и самыми неспокойными из всех бельгийцев. А чтобы их сдерживать, у меня был только маленький отряд из 400 новобранцев, несколько жандармов и 200 кавалеристов моего полка, не имевших лошадей. Среди них было около 50 уроженцев этой страны, и они в случае столкновения наверняка перешли бы на сторону восставших, поэтому по-настоящему я мог рассчитывать только на 150 моих конных егерей, происходивших родом из «старой» Франции и прошедших всю войну вместе со мной. Лишь они последовали бы за мной при всех обстоятельствах. Среди них были очень хорошие офицеры. Пехотные офицеры и особенно командир пехотного батальона были настроены всячески мне помогать.

Однако я не мог скрывать от себя, что если бы дело дошло до сражений, то силы оказались бы неравными. Действительно, из гостиницы, где я поселился, я каждый день видел 3—4 тысячи городских жителей — рабочих и крестьян, вооруженных палками, собиравшихся на большой городской площади, прислушиваясь к речам многочисленных бывших австрийских офицеров. Те были богатыми дворянами и покинули службу после объединения Бельгии и Франции, а в настоящее время всячески выступали против Империи. Агитаторы ругали Империю, которая обложила их налогами, отняла у них детей, чтобы послать их на войну, и т. д. и т. п. Эти высказывания выслушивались с тем большим вниманием, что исходили от богатых собственников земли, обращавшихся с этими словами к своим арендаторам и к людям, которым они давали работу и на которых, следовательно, они имели очень большое влияние.

Добавьте к этому, что каждый день приносил известия о продвижении вражеских войск, подходивших к Брюсселю, тесня остатки корпуса маршала Макдональда. Все французские чиновники и служащие покинули департамент Жемапп и скрылись в Валансьене и Камбре. Наконец, мэр Монса г-н Дюваль де Болье, весьма почтенный человек, счел своим долгом предупредить меня, что мой небольшой гарнизон и я сам не могли рассчитывать на безопасность, находясь среди многочисленного враждебного населения, и, соответственно, мне лучше всего было бы оставить город, чему никто не будет препятствовать, поскольку мой полк и я сам всегда жили в согласии с местными жителями.

Я понял — это предложение исходило от некоего комитета, состоявшего из бывших австрийских офицеров, а мэру поручили передать мне это предложение в надежде смутить и испугать меня. Поэтому я решил показать зубы и сказал г-ну Дювалю, что прошу его собрать муниципальный совет, а также именитых граждан города и я отвечу перед ними на предложение, какое только что получил.

Спустя полчаса весь гарнизон был вооружен, и, как только муниципальный совет в сопровождении самых богатых жителей города появился на площади, я сел на лошадь, чтобы всем было меня видно, предупредил мэра, что, прежде чем говорить с ним и его Советом, я должен отдать очень важный приказ своим войскам. После этого я сообщил моим солдатам о предложении, которое мне только что сделали: покинуть без боя город, доверенный нашей охране. Мои люди были крайне возмущены этим предложением и выразили свое негодование очень громко. Я был откровенен и сказал, что поскольку городские стены разрушены во многих местах и артиллерии у нас мало, то для нас будет очень трудным защищать город против войск противника, но, однако, в случае неудачи мы будем яростно сражаться и, если, вопреки международному праву, жители города и деревень выступят против нас, мы не должны будем ограничиваться только защитой, но мы атакуем их, используя все возможные методы, ибо все позволено в борьбе против мятежников'. Вследствие этого, продолжил я свою речь, я приказываю моим солдатам захватить колокольню, откуда, подождав полчаса и предупредив троекратным барабанным боем, они будут стрелять по всем людям, собравшимся на площади, а патрули разгонят людей, которые будут находиться на улицах, стреляя в основном по деревенским жителям, бросившим работу, чтобы выступить против нас. Я добавил, что если начнется сражение, то в качестве наилучшего способа защиты я прикажу поджечь город, а это займет делом жителей, и прикажу также стрелять по тем, кто станет тушить пожар!

Это выступление наверняка покажется вам очень жестоким, но подумайте о том критическом положении, в каком я оказался, имея лишь 700 человек, причем лишь очень немногие имели опыт войны. Я не мог ожидать никакого подкрепления, и меня окружало множество враждебных людей, число коих возрастало с каждым мгновением. Офицер, командовавший постом на колокольне, сообщил мне, что все дороги, ведущие к город)', покрыты толпами угольщиков, направляющимися к Монсу. Моей небольшой части и мне самому угрожала опасность быть просто раздавленными, если бы я не оказался достаточно энергичным! Моя речь произвела сильное впечатление на богатых жителей города, которые и были подстрекателями к бунту, а также на остальных горожан, тут же начавших расходиться. Но поскольку крестьяне не уходили, я приказал выдвинуть вперед два патронных ящика и раздать каждому солдату по сто патронов, зарядить ружья, а барабанщикам велел трижды пробить в барабаны, что должно было послужить сигналом к началу стрельбы.