Синтез - Токацин

— Иджес прав, — сказал Гедимин, заглядывая в пищеблок. Это помещение он не видел изнутри очень давно — кажется, с того дня, как впервые столкнулся с Эзрой Юнем. Здание проветрилось, запах жжёной Би-плазмы стал слабее. Из коридора с приглушённым светом выбиралось размытое пятно — тёмное снизу, белесое сверху.

— Мы разбавили её вчетверо, Джед. Самой чистой холодной водой, — сказал Кенен, выходя на улицу. На его лице блестела испарина, волосы слиплись в короткие рыжие иглы. Гедимин на долю секунды задумался, прикидывая среднюю температуру в получившейся смеси, — но вид Кенена заставил его забыть обо всём и изумлённо мигнуть.

— Что у тебя на шее? И в руке? И… это не та одежда, в которой я тебя видел, верно?

Кенен поморщился.

— Ну-ну, Джед. Не переигрывай. Я всё равно не поверю, что физик-ядерщик на третьем году обучения в Лос-Аламосе ни разу не видел шляп и галстуков. И — да, граждане Атлантиса не ходят всю жизнь в одной и той же рубашке. У меня их всего три, и это очень мало. Как тебе мой галстук?

— Странно, — буркнул Гедимин, разглядывая кусок ткани, свисающий с шеи Кенена. Никакого практического смысла в нём, по-видимому, не было, — рубашку он не прикрывал, вытирать им лицо или руки было неудобно, а кольцо плотной ткани вокруг шеи могло причинить очень много вреда при попадании куска между движущимися частями любого механизма.

— Я бы с этим не работал. Застрянет где-нибудь — сломает шею, — сказал он, потянув за конец галстука. Кенен несильно хлопнул его по руке и, вытерев голову куском ветоши, поместил шляпу на макушку.

— Свободные граждане, Джед, не ходят с утра до ночи в одной и той же робе. Они заботятся о своём внешнем виде, — наставительно сказал он, подняв вверх указательный палец. — Но оставим этот разговор. Значит, ты думаешь, что Би-плазма недостаточно остыла?

— Я тут при чём? Для этого есть приборы, — буркнул Гедимин, недовольно щурясь. «Свободные граждане? Где Кенен подцепил это выражение? Теперь твердит к месту и не к месту, как заклиненный…»

— Вот это умная мысль, — пробормотал Иджес. — Пойдём, Алексей. Если пора бросать закваску, то пора. Если нет — пусть ждёт до завтра.

Он развернулся и ушёл в пищеблок, за ним последовал Алексей. Кенен, посмотрев им вслед, задержался на пороге.

— Ты что, официально гонишь жжёнку? — пристально взглянул на него Гедимин. — Мартышки разрешили?

— У меня официальное поручение, Джед, — широко ухмыльнулся Кенен. — Приготовить напиток для раздачи ко Дню Благодарения. Если всё пройдёт гладко, через десять дней весь Ураниум будет пить нашу жжёнку. Тебя, к сожалению, к этой работе не допустили. Мы с Иджесом подняли этот вопрос, но увы…

Он развёл руками. Гедимин мигнул.

— У меня есть чем заняться, Кенен, — сказал он. — Иди работать. И спрячь эту верёвку. Намотает на винт — снять не успеешь.

К западу от последних бараков почву покрыли слоем фрила, но, в отличие от дорожного покрытия на центральных улицах, ни разу за семь лет не обновляли, ограничиваясь расчисткой подступающего кустарника. Полоса пятиметровой ширины была бугристой, местами потрескалась, но от живой и мёртвой растительности её регулярно очищали — и глайдер, вынырнувший из тёмного леса, немного проскользил по ней и мягко затормозил на подушке защитного поля.

— Эй! — Хольгер, уложив машину на брюхо, откинул капюшон и выбрался наружу. К его комбинезону прилип жёлтый лист. Гедимин обошёл глайдер по кругу, придирчиво его разглядывая. Последние два дня машина стояла в ремонтном ангаре, и сармат слабо представлял, что там с ней делают. Теперь её трудно было узнать — по крайней мере, по внешнему виду; звук двигателя, генератора Сивертсена и тормозных колодок остался прежним.

— Неплохая покраска, — признал Гедимин. — Что за символика? Что-нибудь означает?

— Ничего, просто зигзаги на бортах, — качнул головой Хольгер. — Тёмно-синий цвет, жёлтые полосы. Я не решился красить его под «Гарпию» или что-то ещё из реальных кораблей. Как ты думаешь, стоит давать ему название? Это человеческая традиция, но она довольно забавная.

— Не надо, — отозвался Гедимин. — Это машина Лиска. Захочет дать название — даст сам.

Они замолчали. На аэродроме задребезжал сигнал оповещения; пять секунд спустя по громкой связи объявили о прибытии первых шахтёрских глайдеров второй смены. Ещё через три минуты Гедимин услышал за углом торопливые шаги. Линкен вышел на пустынную улицу, огляделся, повернулся к сарматам и едва заметно усмехнулся.

— С тех пор, как атомщика выжили со свалки, нам даже собраться негде. Что вы задумали на этот раз?

Хольгер выступил вперёд и положил ладонь на обшивку глайдера.

— Мы посмотрели, как ты летаешь на миниглайде. На нём определённо неудобно делать мёртвую петлю. А на этой машине я её делал. Мы выкупили этот глайдер для тебя. Гедимин выпотрошил его и вставил новую начинку. Это не спрингер, но летает он неплохо. Забирай.

Линкен мигнул, смерил сармата долгим недоверчивым взглядом и повернулся к Гедимину.

— Это правда? Не шутка?

— Да, он твой, — кивнул Гедимин. — Он поднимает четверых сарматов. Крыши нет, но можно поставить защитное поле. И ещё… а, сам проверишь. Можешь сразу опробовать.

Он отошёл от машины. Линкен провёл ладонью по обшивке, прерывисто вздохнул и шагнул к Гедимину.

— Ну ты даёшь, атомщик. Ну ты даёшь!

Объятия Линкена выдавили из груди Гедимина весь воздух. Он постарался не отстать и сдавил взрывника так же крепко.

— Это… идея… Хольгера, — с трудом проговорил он. — Его обнимай.

Хольгер обхватил за плечи их обоих, и несколько секунд они стояли так, пока Линкен не ослабил хватку.

— Значит, у меня теперь есть глайдер? — от ухмылки его лицо перекосилось, но глаза блестели радостно, и Гедимин кое-как скрыл облегчённый вздох — кажется, всё прошло гладко. — Лет через несколько, если Маркус не подведёт, я покатаю вас обоих на крейсере. Но сейчас сойдёт и это. Ты делал мёртвую петлю, Хольгер? Это навряд ли. Определённо, ты случайно клюнул носом на снижении. На этом дело и кончилось. Садитесь, оба, я покажу вам настоящую мёртвую петлю.

— Маска, — напомнил, ткнув Гедимина в плечо, Хольгер. Сармат молча надел капюшон, пристегнул респиратор и спрятал глаза под защитной полосой фрила. Вдвоём с Хольгером он втиснулся на задние сидения. Глайдер больше не перекашивало от небольшого перевеса спереди или сзади, но просторнее он не стал, и сарматы умещались там, только крепко прижавшись друг к другу и обхватив друг друга за плечи.

— Sa tiitzqa! — крикнул Линкен, не оборачиваясь, и рванул штурвал на себя. Глайдер прыгнул вперёд, оторвался от земли и почти вертикально взмыл в чёрное небо. Защитное поле схлопнулось на секунду позже.

До отбоя оставалось три минуты, когда глайдер опустился на крышу барака, в котором жил Линкен. Обнесённая по периметру невысоким ограждением с фонарями, эта площадка могла вместить пять похожих машин, и прямо с неё на пятый этаж вела лестница — но дверь пришлось вскрывать Гедимину. Линкен порывался выбить её пинком, но ремонтник отодвинул его в сторону и просунул под щиток сдвоенную проволоку. Механизм был исправен; дверь открылась.

— Мы ещё полетаем завтра, — пообещал Линкен; его глаза, независимо от падающего на них света, горели белым огнём. — По любым твоим делам, атомщик. С моей второй сменой мы редко встречаемся… если глайдер нужен — приходи и бери. Долго ты с ним возился?

— Мне нравится делать вещи полезными, — смутился Гедимин. Линкен крепко сжал его плечо, заглянул в глаза и отпустил его.

— За мной прогулка на крейсере.

11 октября 50 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

В дверях кинозала стояли, угрюмо щурясь на экран, двое сарматов-патрульных. Ни одного экзоскелетчика рядом не было. Гедимин вспомнил закрытые изнутри двери барака и досадливо хмыкнул. «Исполнительные сарматы…»

— Держись, Джед. Скоро пойдёшь к своим… учёным, — прошептал, стиснув его руку, Кенен. Сармат недовольно покосился на него и стряхнул его ладонь со своей.

— Проходит седьмой мирный год, и мы все, независимо от роста и количества пальцев, встречаем День Благодарения, — продолжал свою речь Маркус Хойд — голограмма, спроецированная на площадку перед вогнутым экраном. Маркус был одет по-человечески; Гедимин увидел на его шее кусок тряпки, похожий по форме и цвету на то, что носил Кенен, и едва заметно усмехнулся. Кенен, не обращая на него внимания, достал свой галстук и сверился, а потом с довольной ухмылкой откинулся на спинку кресла.

— Нам всем есть за что благодарить судьбу и друг друга, — продолжал Маркус. — И я благодарен людям за шанс, данный моему народу, и моим соплеменникам — за то, как они его использовали. Уже семь лет отношения между нашими расами налаживаются, и мы узнаём друг друга с разных сторон. Мне принесли эту маленькую вещь, сделанную на сарматских территориях…