Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

— Возможно, ты воображал все девственные миры райскими кущами вроде Лилеатанира? Ушант был не таков. Старшие рассказывали мне, что его когда-то покрывали громадные океаны, но к моему времени от них почти ничего не осталось, кроме пустынь. Кланы экзодитов были выносливы и выживали, а некоторые даже разрастались. Они оставались многочисленны, можно сказать, процветали, все то время, пока моря медленно высыхали. За четырнадцать веков до моего рождения кланы собрались вместе, чтобы отразить вторжение врага, проникшего на Ушант через врата, которые мы только что использовали.

Морр кивнул на зеленое светящееся озеро и погрузился в молчание.

— Они победили? — подтолкнул Пестрый. — Если да, то, судя по всему, выигранный ими мир оказался прискорбно краток.

— Кланы победили, но на них легло проклятье. В том конфликте они научились от врагов новым способам ведения войны. Грубым, действующим без всякого разбора, эффективным способам. И когда общая угроза была преодолена, кланы повернули свои боевые машины друг против друга.

— Что? — пораженно воскликнул Пестрый. — Зачем они это сделали?

— Честь, гордость и глупость в равной мере. Начался спор из-за того, какой клан будет контролировать ворота и оборонять их от будущих вторжений. Сильнейшие кланы — Дальний Свет и Многие Острова — противостояли друг другу, желая завладеть порталом и вместе с ним — престижем. К обеим сторонам присоединились кровные сородичи и союзники, чтобы силой поддержать их притязания. Старейшины моего племени говорили, что многие из них так глубоко втянулись в войну с чужаками, что не могли отказаться от нее, когда воцарился мир.

— Трагично, — Пестрый печально нахмурился. — Жаль, что никто не вмешался и не помирил кланы.

Морр издал едкий смешок, больше похожий на кашель, пропитанный желчью и горечью.

— О нет, они вмешивались. Много раз. Аскеты в красивых одеждах нисходили с этих дрейфующих колыбелей, которые называются искусственными мирами, чтобы рассказать нам, что делать с нашей судьбой. Они прятались за своими масками и проливали крокодильи слезы над нашими несчастьями, но не собирались жертвовать ни толикой своего комфорта, чтобы помочь. Уже при мне они как-то явились снова и сели судить нас, как небесные создания, с неохотой спустившиеся в мирскую грязь. Они наконец устали от этого спора и объявили, что намерены оказать поддержку выжившим членам клана Дальнего Света.

Пестрый поджал губы, но ничего не сказал, размышляя, какой искусственный мир мог так небрежно распорядиться своей опекой над Ушантом. Каждый такой мир брал на себя номинальную ответственность за какое-то количество девственных планет, разбросанных по Великому Колесу. Некоторые видели в девственных мирах надежду на будущее эльдарской расы, семена, из которых они снова могли бы вырастить могущество. Другие считали экзодитов не более чем бременем, примитивными и отсталыми народами, а их миры — бесполезной растратой ресурсов, пережитками неудачного плана спасения.

— Вместо того, чтобы утихомирить вражду, это решение лишь придало ей новую силу. В ту же ночь клан Многих Островов атаковал Дальний Свет и их покровителей… они, судя по всему, удивились такому повороту событий. Защищались они плохо, — при этом воспоминании шлем Морра приподнялся, и клыки из кровавого камня заблестели на свету, как будто окрасившись свежей кровью.

— И тогда ты увидел фигуру, за которой пошел следом?

— Архру, — Морр произнес это имя с уверенностью. — Не сомневайся, тогда ко мне пришел сам Архра. Он без слов объяснил мне, что я достоин прийти в его храм и испытать свою силу. Он бросил мне вызов, чтобы я это сделал.

— Легенды гласят, что Архра был уничтожен.

— Ничто и никогда не умирает по-настоящему.

— Может быть, легенды подразумевают, что он был до неузнаваемости изменен.

— Ступай осторожно, маленький клоун. Ты ничего не знаешь о том, что говоришь.

— Тысячи извинений. Я проклят склонностью задавать неуместные вопросы в неподходящие моменты. Прости меня.

Морр что-то буркнул и пошел в сторону. Пестрый видел, что инкуб направляется к выходу из пещеры, рваной ране в камне, за которой виднелся слабый намек на дневной свет. Устало поднявшись на ноги, он двинулся следом. Проход открывался в узкую расщелину посреди голых скал, затем этот путь переходил на ненадежный уступ. Одна стена исчезла, открыв взгляду практически отвесный обрыв и долину под ним, другая же поднималась вверх, образуя крутой склон, местами поросший травой и лишайниками, с которых капала влага. Над всем этим висела непонятно откуда берущаяся золотая дымка, солнечный свет без солнца. Уступ тянулся вниз, к клубящемуся туману, который накрывал землю, подобно одеялу. Вдали можно было различить костлявые силуэты деревьев, пробивающихся сквозь туман, но они как будто двигались и неопределенно колебались среди моря белизны.

— Будет ли неуместно поинтересоваться, где мы и куда идем? — с надеждой спросил Пестрый, ловко прыгая по неровным ступеням следом за Морром.

— Мы прибыли к концу нашего странствия, — наконец ответил инкуб. — Храм Архры находится в долине внизу.

Пестрый начал брезгливо счищать с одежды засохшую кровь, хотя она быстро терялась из виду под воздействием самой ткани.

— Что ж, это путешествие оказалось куда легче, чем ожидалось! — несколько неубедительно воскликнул он. — Всегда добрый знак, как я говорю. Нам дует попутный ветер!

— Это болото не без своих опасностей, — педантично предупредил Морр. Тон инкуба не мог замаскировать тот факт, что даже его обычно меланхоличный настрой стал чуть приподнятым.

Безиет осторожно двигалась вперед, чувствуя тупую ноющую боль в ноге. Все остальные шли тесной массой позади нее, как будто она была для них крепким, непроницаемым щитом. В конце коридора раньше были двери — богато украшенные створки из драгоценного металла, которым резьбой и ковкой придали вид двух фениксов-близнецов — но теперь какая-то немыслимая сила скрутила их и отбросила прочь. Внутри, за дверным проемом, мелькали танцующие тени, и музыка вилась и искажалась, вторя их хаотическим движениям. Безиет Сто Шрамов не боялась ничего, ни живого, ни мертвого, но даже она помедлила, прежде чем заглянуть внутрь.

Она чувствовала, как в спину ей глядит дюжина глаз, желая, чтобы она сделала шаг вперед, и в то же время ощущала некий бесформенный и неведомый ужас перед собой, который теснил ее назад. Две силы какое-то время боролись на равных, но гордость неумолимо взяла верх и заставила Безиет заглянуть за угол и узреть, что там творилось.

Пол зала был выложен из фарфоровых плиток, покрытых бороздками, которые сходились к шестиугольным стокам, отделанным серебром. Эта деталь, наряду с множеством ярких светильников и цепей, свисающих с потолка, говорила, что это место было ярмаркой кровопролития, где прохожие могли насладиться демонстрацией публичных пыток и унижений, которым подвергались рабы и рьяные мазохисты.

Теперь на цепях никто не висел, и единственным источником света был едкий дымный огонь от костров, неаккуратно наваленных из обломков и мусора по всему залу. Среди огней, под пронзительные звуки музыки, безумно отплясывали какие-то фигуры. Большинство из них, похоже, были рабами, которые выглядели еще более уродливыми и непропорциональными, чем обычно, но к ним примешалась и горстка чистокровных комморритов, которые с необыкновенной энергией скакали и выкидывали коленца.

В центре всего этого лежал источник сумасшествия, огромная груда розовой и голубой плоти, в которой лишь смутно угадывались очертания конечностей и головы. Она непристойно извивалась и корчилась, как ищущий пищу червь, и по всей ее длине торчали ряды пустотелых трубчатых шипов, которые то открывались, то снова закрывались, извергая отвратительную визгливую музыку. Танцоры кружились вокруг твари, плескали на нее вином или бросали еду в качестве подношений, сосали ее, словно материнскую грудь, и кричали от обожания. Время от времени звук труб делался настойчивым, почти плачущим, и тогда они хватали кого-то из своего числа и кидали его в эту мясистую массу. Трубы выли в экстазе, пока груда плоти смыкалась над жертвой, будто рука с короткими толстыми пальцами. В последние мгновения жертвы внезапно выходили из экстатической радости и жалобно кричали в хватке твари, так что безумная музыка издевательски смешивалась с их предсмертными воплями.

Безиет увидела достаточно, и к тому же вой труб начинал воздействовать на нее. Она снова скрылась за поломанными дверями. Наксипаэль вопросительно посмотрел на нее, в ответ она слегка пожала плечами и кивнула обратно, на тот путь, которым они пришли. Наксипаэль раздраженно помотал головой и поднял свои бластпистолеты, при этом его движение безмолвно повторили остальные выжившие. Все они чувствовали страх, гнев и бессилие, и поэтому хотели с кем-нибудь сразиться. Безиет закатила глаза и вслед за ними осторожно приподняла свой клинок-джинн. Лезвие издало сердитый, ноющий звук, как будто его злили отвратительные флейты, воющие впереди. Безиет выставила оружие перед собой и буквально позволила ему возглавить толпу, ворвавшуюся в комнату.