Оно - Стивен Кинг

Тишину нарушала только отчаянная, свистящая борьба Эдди Каспбрэка, который пытался протолкнуть воздух в легкие. Бен направился к нему, почувствовал, что три булочки с кремом и четыре шоколадных пирожных, которые он съел по дороге в Пустоши, зашевелились и принялись жечь желудок, пробежал мимо Эдди в кусты и проблевался как можно тише, не привлекая к себе внимания.

Так что к Эдди подошли Ричи и Бев. Беверли обняла его за тонкую талию, а Ричи достал ингалятор из кармана.

— Кусай, Эдди, — предложил он, и когда Эдди попытался втянуть в себя воздух, нажал на клапан.

— Спасибо, — наконец-то выдавил он.

Бен вернулся из кустов, раскрасневшийся, вытирая рот рукой. Беверли подошла к нему, взяла его руки в свои.

— Спасибо, что заступился за меня.

Бен кивнул, не отрывая глаз от своих грязных кроссовок.

— Всегда готов, детка.

Один за другим они поворачивались к Майку, Майку с его черной кожей. Смотрели на него пристально, осторожно, раздумчиво. Майк сталкивался с подобным любопытством прежде — не было дня в его жизни, чтобы не сталкивался, — поэтому не отводил глаз.

Билл перевел взгляд с Майка на Ричи. Ричи посмотрел на него. И Билл буквально почувствовал, как что-то щелкнуло — какая-то последняя деталь встала на положенное ей место в машине неизвестного ему назначения. По спине словно рассыпались ледышки. «Теперь мы все вместе», — подумал он, мысль эта показалась ему очень точной, очень правильной, и на мгновение Биллу показалось, что он произнес эти слова вслух. Но, разумеется, озвучивать эту мысль необходимости не было; он видел это по глазам Ричи, Бена, Эдди, Беверли, Стэна.

«Теперь мы все вместе, — вновь подумал он. — И да поможет нам Бог. Теперь действительно все начинается. Господи, пожалуйста, помоги нам».

— Как тебя зовут, парень? — спросила Беверли.

— Майк Хэнлон.

— Хочешь повзрывать петарды? — спросил Стэн, и улыбка Майка вполне сошла за ответ.

Глава 14

Альбом

1

Как выясняется, Билл не остается в одиночестве: они все приносят выпивку.

Билл — бурбон, Беверли — водку и пакет апельсинового сока, Ричи — упаковку из шести банок пива, Бен Хэнском — бутылку виски «Дикая индюшка», а у Майка упаковка с шестью банками пива стоит в маленьком холодильнике в комнате отдыха сотрудников библиотеки.

Эдди Каспбрэк входит последним, с небольшим пакетом из плотной, коричневой бумаги.

— Что ты принес, Эдди? — спрашивает Ричи. — «Зарекс» или «Кулэйд»?[260]

Нервно улыбаясь, Эдди достает из пакета сначала бутылку джина, потом бутылку сливового сока.

В повисшей оглушающей тишине Ричи говорит: «Кто-нибудь должен вызвать людей в белых халатах. Эдди Каспбрэк наконец-то свихнулся».

— Джин и сливовый сок очень полезны для здоровья, — виноватым голосом отвечает Эдди… и все дико хохочут, звуки их веселья разносятся по затихшей библиотеке, эхом отражаются от стен, волнами прокатываются по стеклянному коридору, соединяющему взрослую библиотеку с детской.

— Валяй, — говорит Бен, вытирая слезящиеся глаза. — Валяй, Эдди. Готов поспорить, этот коктейль способствует перемещению «почты».

Улыбаясь, Эдди наполняет на три четверти бумажный стаканчик соком, не торопясь добавляет две крышечки джина.

— Ох, Эдди, как я тебя люблю! — восклицает Беверли, и Эдди поднимает голову, ошарашенный, но улыбающийся. Она оглядывает стол. — Я вас всех люблю.

— М-мы тоже любим тебя, Б-Бев, — отвечает Билл.

— Да, — кивает Бен. — Мы любим тебя. — Его глаза открываются шире, он смеется. — Я думаю, мы по-прежнему любим друг друга… Вы знаете, сколь редко такое случается?

Возникает короткая пауза, и Майк не особо удивлен, заметив, что Ричи в очках.

— Контактные линзы начали жечь глаза, и мне пришлось их снять, — объясняет он, отвечая на вопрос Майка. — Не пора ли нам перейти к делу?

Они все смотрят на Билла, как и тогда, в гравийном карьере, и Майк думает: «Они смотрят на Билла, когда им нужен лидер, на Эдди — если требуется штурман. „Перейти к делу“, до чего противная фраза. Должен ли я им сказать, что убитые, найденные тогда и теперь, не подверглись сексуальному насилию, что тела не изувечили, а частично съели? Должен я им сказать, что я заготовил семь шахтерских касок с мощными электрическими фонарями и сейчас они лежат у меня дома, одна для Стэна Уриса, который не смог пришкандыбать, как мы раньше говорили? Или, может, просто предложить им разойтись по номерам и хорошенько выспаться, потому что завтра, днем или ночью, все закончится — либо для Оно, либо для нас?»

Ничего из этого говорить необходимости нет, и причина тому — только что произнесенные слова: они по-прежнему любят друг друга. За прошедшие двадцать семь лет многое изменилось, а взаимная любовь каким-то чудом — нет. «И это, — думает Майк, — наша единственная реальная надежда».

Единственное, что действительно остается — так это довести начатое до конца, завершить процесс соединения прошлого с настоящим, свернуть полоску существования в некое подобие колеса. «Да, — думает Майк, — сегодняшняя задача — соорудить это колесо; завтра мы посмотрим, вращается ли оно, как раньше… как вращалось, когда мы выгнали больших парней из гравийного карьера и из Пустоши».

— Ты помнишь остальное? — спрашивает Майк Ричи.

Ричи отхлебывает пива и качает головой.

— Я помню твой рассказ о птице… и дымовую яму. — Улыбка расползается по лицу Ричи. — Я вспомнил об этом вечером, когда шел сюда, следом за Бевви и Беном. Такая гребаная жуть тогда…

— Бип-бип, Ричи, — улыбается Беверли.

— Ну, вы знаете, — продолжая улыбаться, он сдвигает очки вверх по переносице характерным жестом того давнего Ричи. Подмигивает Майку. — Мы с тобой, так, Майки?

Майк коротко смеется, кивает.

— Мисс Скавлетт! Мисс Скавлетт! — пронзительно кричит Ричи Голосом Пиканинни. — В коптильне становится очень уж жавко, мисс Скавлетт!

Билл смеется.

— Еще один инженерный и архитектурный триумф Бена Хэнскома.

Беверли кивает:

— Мы рыли яму для клубного дома, когда ты, Майк, принес в Пустошь отцовский альбом с фотографиями.

— Господи! — Билл резко выпрямляется. — И фотографии…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});