Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

Сотни, если не тысячи вчерашних рабов бродили по городу в ожидании дальнейшего поворота событий. Впоследствии немцы рассказывали страшные истории об ограблениях, изнасилованиях, убийствах того периода. Жажда мести со стороны иностранцев была бы объяснимой. Можно понять генерала Тэйлора, который заявил: «Вряд ли мы бы оказали добрую услугу Круппу и другим обвиняемым в военных преступлениях, оставив их на свободе. Они превратились бы в объект мести со стороны частных лиц, стимулирующей широкомасштабное политическое насилие».

Последнее утверждение, впрочем, сомнительно. Американская армия подавила бы любой бунт, а бывшие рабы не способны были к созданию организации. Да и одиночные бандиты среди них были редкостью. Немецкие домохозяйки, бывало, рассказывали, как к ним во двор являлись группы оборванцев. Женщины хватались за ножи, предпочитая самоубийство насилию, однако пришельцы всего лишь просили еды, воды и наводили справки о дороге. Им хотелось поскорее попасть домой. Был, правда, один случай, когда украинцы разграбили винный погреб фирмы. Немцы рассказывали об этом скорее сочувственно. Большинство освобожденных узников вообще были слишком слабы, чтобы помышлять о сведении счетов со вчерашними хозяевами и охранниками. Отец Ком после семи месяцев заключения весил всего около 100 фунтов и, даже получив медицинскую помощь от бельгийского Красного Креста, смог вернуться домой только через пять недель, но и тогда прихожане не узнали его. Как уроженец Запада, священник получил сопровождающего. Русские получали питание в армейских кухнях и были предоставлены сами себе вплоть до соединения двух фронтов.

В лагерях Круппа использовался по большей части принудительный труд уроженцев Востока, поскольку их было много и они обходились дешевле. Выходцев с Запада было меньше, и с ними группы по перемещенным лицам управлялись скорее. В американской 9-й армии были офицеры, знавшие французский, фламандский, итальянский, все скандинавские языки, а также, к удивлению сестер Рот и Кенигсберг, многие восточноевропейские языки. Когда дезертиры в доме Нирмана переоделись в штатское и исчезли, Елизавета, Эрнестина, Агнес и Рене решились дойти до угла Маркшайде и Альтендорферштрассе в сопровождении своих хозяев. Дальше улица была заполнена американскими военными и их боевой техникой. Это зрелище напоминало военный парад по случаю победы. Елизавете захотелось помахать флажком, и тут она от удивления схватила сестру за руку: мимо них медленно проезжал джип, а внутри сидел капитан, чей мундир украшала эмблема в виде красно-бело-синего флага довоенной Чехословакии. Елизавета вскрикнула, сестры Кенигсберг стали махать руками, и капитан велел шоферу остановиться. Легко пробившись сквозь толпу пешеходов, он подошел к молодым женщинам и спросил: «Откуда вы?» по-чешски и по-словацки. Они хором ответили: «Из Ужгорода». Офицер подразделения по перемещенным лицам сказал, что им нужно на центральный сборный пункт. Девушки застыли на месте в ужасе, но офицер был привычен к подобной реакции. Он сообщил, что явка туда добровольная, что там нет колючей проволоки, что там не только не требуется, но и не разрешается работать. Он выдал им четыре пропуска, предназначенные для чешских перемещенных лиц, и сообщил, что предъявителям будет выделен дополнительный паек, больший, чем для немцев.

Елизавета прошептала, обращаясь к Нирманам: «Может быть, мы будем посылать вам еду». Она сказала это по-немецки, и капитан потребовал, чтобы она повторила свои слова погромче. Девушка перешла по его просьбе на немецкий. «Значит, – сказал он задумчиво, – вы говорите по-немецки?» – «Яволь», – ответила девушка, сделав реверанс, и добавила по-английски, что понимает и этот язык. Капитан улыбнулся: «Хорошо, может быть, вы будете работать в регистратуре».

Однако Елизавета не так хорошо знала английский, чтобы понять его. Офицер повторил то же по-немецки и, видя, что она все же не понимает, сказал по-чешски, что она, может быть, будет работать в приемной на вилле «Хюгель». «Вилла «Хюгель»? А что это?» – удивленно спросила Елизавета.

Глава 24

Я здесь хозяин

10 апреля 1945 года «Нью-Йорк таймс» напечатала на первой странице карту Рурской области в белом кружке с американским флажком и с надписью: «9-я армия». Попавший в окружение главнокомандующий Модель спросил у своего штаба: «Что остается командиру при поражении?» – «В прежние времена он принимал яд». Тогда он застрелился, дав наказ подчиненным продолжать уже бессмысленную борьбу и тем самым продлив состояние осады для крупповцев – ветеранов и новобранцев. Конечно, многие сотни тысяч измученных людей сложили оружие, но в Вердене разнородное войско из двенадцатилетних «вервольфов», семидесятилетних «фолькcштурмеров», артиллеристов без орудий, танкистов без танков и пилотов без самолетов собиралось защищать южный берег Рура.

Альфриду не нужно было читать «Нью-Йорк таймс», чтобы узнать о происходящих событиях. Артиллерийскую канонаду невозможно было не услышать. Погода, однако, в тот день была великолепная, и хозяин концерна решил погулять по своему парку. Он был хорош необыкновенно. У входа в дом пламенел знаменитый «кровавый бук». Воздух был напоен ароматом роз. На клумбах росли тюльпаны, красные, белые, розовые, желтые. Проходя по одной из лужаек, хозяин невольно залюбовался лютиками и маргаритками, растущими здесь во множестве. Над цветами порхали разноцветные бабочки. День выдался жаркий. Альфрид долго стоял, наслаждаясь дремотным покоем и созерцанием. Бабочки не думали улетать, цветы стояли, совершенно равнодушные к общей суете и панике, ничто не нарушало идиллической картины. Вечером за коктейлем Крупп описал увиденную картину членам совета директоров. Слов не хватало, и он вывел их в сад. Но было слишком поздно, очарование рассеялось. Бабочки давно улетели, а вечерний туман скрыл цветы и траву. К тому же с новой силой возобновилась артиллерийская дуэль между пушками Круппа в Вердене и американскими орудиями.

Разочарованный хозяин концерна увел всех в гостиную и велел слуге включить радио, чтобы заглушить гул канонады. Наступило время вечерних новостей. Хозяин и его гости услышали густой баритон лучшего геббельсовского комментатора Ганса Фрицше. Но и он принес разочарование. Во времена больших побед Гитлера Фрицше умел быть очень артистичным, находчивым и остроумным, теперь же превратился в слабого подражателя самому себе. Пытаясь иронизировать, как прежде, он сообщил, что пастор Нимеллер, освобожденный союзниками, заявил своим освободителям: «Демократия не подходит для немцев, они предпочитают, чтобы ими управляли». Затем, на характерном для него жаргоне, объявил, что захватчики – «еврейские варвары, плутократы, демократы и дегенераты» – блокированы в Рурской области. После этого Фрицше торжественно сообщил, что все предатели австрийцы, отдавшие Вену русским, арестованы и казнены. То есть косвенным путем он дал понять, что Вена пала. С помощью таких же околичностей комментатор признал, что 80 тысяч немцев окружены в Голландии, что 10 немецких ракетных баз взорваны, что американцы и англичане находятся уже в 114 милях от Берлина. В заключение Фрицше сообщил не без сарказма, что американские инженеры, строящие новые мосты через Рейн, вынуждены использовать сталь с захваченных заводов Круппа. Альфрид встал и вышел в столовую. Это было слишком унизительно: завод «Фридрих-Альфрид» в Рейнсхаузене, названный в память его деда, превратился в кузницу для противника.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});