Новый Библейский Комментарий Часть 3 (Новый Завет) - Дональд Карсон

2:11–21 Конфликт в Антиохии. Так как иудействующие ссылались на Иерусалимский собор в поддержку своих решений, то они, вполне вероятно, могли стремиться нанести урон репутации Павла, искажая характер споров, которые возникли в языческом городе Антиохии. В результате, если бы Павел осмелился публично выступить против великого апостола Петра, разве это не стало бы доказательством его противостояния Иерусалимской церкви? Разве это не послужило бы неопровержимым свидетельством того, что он — отъявленный ренегат, которому нельзя доверять?

Павел сам в краткой форме рассматривает этот вопрос (11 — 14). Он не отрицает, что выступил против Петра, но также показывает, почему ему было дано исключительное право так поступить. В резолюции Иерусалимского собора фактически подчеркивалось различие между служением евреям, которые могли продолжать придерживаться иудейских ритуальных установлений даже после обращения в христианство, и служением язычникам, которых не должны были склонять к исполнению иудейских обычаев. Но в этом решении не раскрывалось, как поступать в случае конфликта между этими двумя принципами. (Обратите внимание, что эта тема не находит своего однозначного решения и в Деян. 15:23—29, где она рассматривается. Если речь идет о том же совещании, о котором говорит Павел в данном отрывке в Послании к Галатам, тогда проблему, возникшую в Антиохии, легко понять, опираясь на представленные здесь аргументы.)

Совместные трапезы способствовали выявлению такого конфликта. Если христианин из иудеев садился за стол вместе с язычниками, он подвергал себя опасности нарушить предписания церемониального закона о пище. С другой стороны, если он отказывался есть вместе с ними, его поведение нарушало принцип, гласивший, что язычники должны стать полноправными христианами, не принимая иудейских обычаев. Апостолы не обращались к этой проблеме, вероятно, оставляя ее решение на совести каждого. Ясно, что в Антиохии христиане из иудеев в своем большинстве вступили в братство с язычниками, тем самым продемонстрировав на практике решение апостолов. Петр во время своего посещения города с удовольствием общался с язычниками, но — до прибытия некоторых от Иакова (12), ибо с их прибытием у него появилась серьезная проблема.

Не совсем понятно, какая связь между этими людьми и Иаковом: действительно ли он послал их, или они только заявляли об этом? В любом случае, именно христиане из Иудеи не желали иметь ничего общего с необрезанными язычниками, а потому не понимали создавшейся ситуации в Антиохии. Они, естественно, могли рассматривать поведение Петра как отрицание иудейских корней и даже как своего рода отступничество. Опасаясь их суда и его возможных последствий, Петр дистанцировался от язычников. Его примеру, естественно, последовали и другие христиане из иудеев. Если бы такое поведение отражало нравственную позицию Петра, дело его совести, то вполне понятно, что Павел не возражал бы ему в этом случае. Однако ранее Петр показывал, что не видит ничего необычного, никаких нарушений в принятии пищи вместе с язычниками. Его непоследовательное поведение, отказ от такого общения позволяли полагать, что язычники не воспринимались им как равноправная часть народа Божьего. В определенном смысле он толкал их к принятию иудейских обычаев (14).

«Возникла серьезная проблема. Но Бог не покинул Свою Церковь. Церковь была спасена через Павла… Павлу была раскрыта полнота Евангелия; для него свобода язычников стала делом принципа, и он не переставал отстаивать его ни при каких обстоятельствах» (J. Gresham Machen, The Origin of Paul's Religion [Macmillan, 1921], p. 102). Павел незамедлительно принял меры, которые требовались в данной ситуации. Речь идет не о том, что у Петра и Павла были доктринальные разногласия, как, возможно, представляли себе иудействующие (точку зрения которых разделяют и многие современные богословы); дело в том, что поведение Петра было несовместимо с его принципами, что и продолжает далее разъяснять Павел (15–21).

Во–первых, Павел указывает, что он и Петр, наряду с другими христианами иудейского происхождения, утвердив свою веру в Христа, признали, что иудейский закон не мог оправдать их перед Богом (15,16). Если это так, то, следовательно, евреи в не меньшей степени грешники, чем язычники, и им нечем похвалиться перед Богом.

Поскольку Петр полностью признавал этот факт, он более не возражал против слабости церемониальных законов и, тем самым, действовал подобно «язычнику–грешнику» по отношению к правилам питания и совместным трапезам (17а).

Во–вторых, Павел отрицает, что несоблюдение предписаний иудейского ритуального закона превращает Евангелие в инструмент греха. Напротив, было бы серьезным прегрешением, если бы Павел, который через Евангелие отказался от исполнения этих предписаний, последовал бы Петру и восстановил их (17б,18).

В–третьих, в одном из наиболее фундаментальных заявлений в своем послании Павел утверждает, что именно закон привел его к такому умозаключению: «Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога» (19). Павел подчеркивает, что он повинуется закону, когда отделяет себя от него! Именно закон говорит ему разорвать с ним. Как же такое может быть? Возможно, апостол имеет в виду, что «Христос искупил нас от клятвы закона» (3:13; ср.: ст. 20; Рим. 6:1—4) и что христиане умерли вместе с Ним. Но более вероятно, что он предваряет здесь сказанное в 3:19–25. Ограничения и осуждения закона ведут нас к вере в Христа, Который, в Свою очередь, освобождает нас от проклятия и силы греха.

В–четвертых, апостол с абсолютной ясностью раскрывает мотивы, побудившие его говорить так жестко (20,21): цена искупления — смерть Христа, а потому благодать— в центре всего. Если мы живем в Боге, то только потому, что воссоединились с Христом распятым (см. также: 6:14). Он отдал Себя за нас, Он сделал для нас возможной жизнь веры. Если бы иудействующие были правы (и мы могли бы получить праведность путем соблюдения закона), не было бы нужды в благодати, а самопожертвование Христа было бы лишено смысла.

3:1 — 4:31 Евангелие Павла

Среди исследователей ведутся споры по поводу того, представляет ли последняя часть предыдущей главы (2:15–21) резюме слов Павла, обращенных к Петру, или здесь апостол уже перешел к другой теме и начал обращаться непосредственно к галатам. Кажется более вероятным, что этот раздел отражает (по крайней мере, частично) речь, произнесенную Павлом в Антиохии. Но даже если это почти дословная цитата, Павел, конечно, имел в виду нужды галатов, а потому этот раздел служит переходным мостиком к центральной части послания. В гл. 3 и 4 апостол должен убедить их, что именно праведность через веру, а не соблюдение предписаний закона, определяет, истинные ли они дети Авраама.

Доктринальные доводы составляют первую часть большого раздела, который начинается с 3:6 (или 3:7) и завершается в 4:7. Как вступление (3:1–5 или 3:1–6), так и последующие тексты (4:8–20), по–видимому, обращены к собственному опыту галатов, хотя, вероятно, не следует проводить резкую границу между интеллектуальным и практическим аспектами (напр., в 3:1—5 содержатся доктринальные моменты, тогда как текст 3:26—29 сосредоточен на опыте, который галаты обрели во Христе). Заключительная часть (4:21–31) обращена к учению Священного Писания, хотя аргументация Павла здесь совершенно иная, чем в том случае, когда он ссылается на Ветхий Завет в 3:6—14.

3:1—5 Предварительный призыв

Строго индивидуальный характер обращения в этих стихах очевиден из слов: Сие только хочу знать от вас (2). Размышления Павла о смерти Христа (и особенно о том, что поведение галатов свидетельствует: они не оценили по достоинству характер этой жертвы [2:21]) вызвали целый шквал вопросов, которые были сформулированы в крайне раздражительной форме (1,2,3а,3б,4а,5). Дважды Павел называет галатов несмысленными; он полагает, что они были просто загипнотизированы (прельстились) и отпали от Духа. Другими словами, их опыт может оказаться совершенно бессмысленным, вопреки тому, что через проповедь Евангелия распятый Иисус предстал перед их взором. (Глагол, переведенный в ст. 4 как претерпели, имеет и более общее значение — «испытали», тем самым указывая на мощное проявление Духа в их жизни.)

Особый интерес представляют собой контрасты, на которых работает здесь Павел. В ст. 2 и 5 он приводит два противоположных принципа: дела… закона и наставление в вере. Последнее выражение можно перевести по–разному, например: «слышание, которое приходит от веры», «слышание, которое сопровождается верой» или, что более предпочтительно, «весть, которая вызывает веру» (или «призывает к вере») (см. также: Рим. 10:17 — «Итак вера от слышания»). Хотя в этих переводах несколько иные акценты, все они адекватно передают ключевую мысль: существует четкое различие между соблюдением иудейских религиозных обычаев и делами веры, которые провозглашает Евангелие.