Вино из Атлантиды. Фантазии, кошмары и миражи - Кларк Эштон Смит

полукруглый участок стены разлетелся в щепки под напором какого-то массивного тела.

Позже я не смог – возможно, к счастью, – сколь-нибудь четко вспомнить адскую тварь, вылезшую из пролома. Зрительный шок, зашкаливающий ужас почти начисто стер из памяти подробности. Впрочем, сохранился смутный образ огромного белесого, безволосого, получетвероногого существа со звериными зубами, получеловеческим лицом и длинными когтями гиены на передних лапах, которые походили одновременно на руки и на ноги. Его появлению предшествовал страшный смрад, какой мог бы идти из логова животного, питающегося падалью. А затем одним кошмарным прыжком тварь напала на нас.

Я услышал отрывистые выстрелы Харперова револьвера, звучавшего в закрытой комнате резко и мстительно, но мой собственный издал только ржавый щелчок. Возможно, патрон был старый – как бы там ни было, оружие дало осечку. Я не успел второй раз нажать на спуск – меня свирепо швырнуло на пол, и я ударился головой о массивное основание столика. Черная занавесь, испещренная бесчисленными огнями, как будто упала сверху и закрыла от меня комнату. Затем все огни погасли, и осталась одна темнота.

Медленно приходя в себя, я вновь увидел огонь и тени, но теперь огонь ярко полыхал и, казалось, разгорался все сильнее. До меня донесся едкий запах горящей ткани – он мгновенно обострил мои притупившиеся чувства. Я сфокусировал зрение и понял, что лежу, скорчившись, возле опрокинутого стола лицом к смертному одру. Оплывшие свечи были разбросаны по полу. Одна из них медленно проедала круглую дыру в ковре, другая, откатившись, подожгла полог кровати, который уже вспыхнул и грозил запалить огромный балдахин. Пока я лежал и глядел на все это, на кровать падали большие красные лохмотья горящей ткани; они подожгли постель в десятке мест, и тело сэра Джона оказалось в кругу занимающихся огней.

Шатаясь, я поднялся. Голова кружилась после падения и обморока. Комната была пуста, только старый слуга лежал у двери и невнятно стонал. Дверь была распахнута, словно, пока я был без сознания, кто-то – или что-то – вышло наружу.

Я снова обернулся к кровати в инстинктивном, полуосознанном порыве потушить пламя. Огонь распространялся быстро, поднимаясь все выше, однако не настолько быстро, чтобы скрыть от моих глаз тошнотворное зрелище: руки и лицо (если его еще можно было так назвать) того, что недавно было сэром Джоном Тремотом. Я воздержусь от прямого описания последнего из настигших его кошмаров; прискорбно, что я не могу воздержаться от воспоминаний… Огонь отпугнул чудовище, но слишком поздно.

Дальше рассказывать почти нечего. Выбираясь из задымленной комнаты с Харпером на руках, я еще раз обернулся и увидел, что кровать и балдахин охвачены буйным огнем. Несчастный баронет на своем смертном одре обрел погребальный костер, которого так страшно и страстно жаждал.

Из обреченного дома мы выбрались почти на рассвете. Дождь перестал, небо выстлали высокие, мертвенно-серые тучи. Холодный воздух, казалось, оживил старого слугу, и тот, пошатываясь, стоял подле меня; он не проронил ни слова, глядя, как сквозь темную крышу Тремот-холла прорвался язык пламени и устремился ввысь, бросая зловещий отблеск на запущенные изгороди и косматые деревья.

В смешанном свете тусклой зари и зловещего пожара мы увидели на земле чудовищные следы, отчасти похожие на человеческие, с отметинами от длинных звериных когтей: они глубоко впечатались в раскисшую землю. Следы эти вели от главного дома к поросшему вереском холму, что стоял на задах.

Так и не произнеся ни слова, мы пошли по следам. Они почти не прерываясь вели ко входу в древние фамильные склепы, к тяжелой железной двери в склоне холма, которая целое поколение стояла запертой по приказу сэра Джона Тремота. Дверь была распахнута настежь, а замок и ржавая цепь разбиты вдребезги с силой, превосходящей и человеческую, и звериную. Вглядевшись, мы увидели на каменных ступенях грязные отпечатки ног, что вели вниз, во тьму гробницы.

Мы оба бросили револьверы в комнате покойника и были безоружны, но не стали долго колебаться. У Харпера был солидный запас спичек, а я, оглядевшись, нашел тяжелое, размокшее полено, которое вполне могло послужить дубиной. В угрюмой тишине, с молчаливой решимостью, мы принялись тщательно обыскивать почти бесконечные подземелья, зажигая спичку за спичкой и уходя в пахнущий плесенью мрак.

Жуткие отпечатки были видны все хуже по мере того, как мы углублялись в черные подземелья, и мы не нашли ничего, кроме зловонной сырости, нетронутой паутины и бессчетных гробов. Существо, которое мы искали, пропало бесследно, как будто его поглотили подземные стены.

Наконец мы вернулись ко входу. Там мы и стояли с серыми измученными лицами, моргая при ярком свете дня, и Харпер впервые заговорил. Медленно, дрожащим голосом он сказал:

– Много лет назад – вскоре после смерти леди Агаты – мы с сэром Джоном обыскали подземелья от и до, но не нашли и следа того, о чем подозревали. Теперь, как и тогда, искать бесполезно. Есть тайны, которые, с божьей помощью, никогда не постичь. Мы знаем лишь, что отродье подземелий вернулось в подземелья. Да пребудет оно там.

Молча, в глубине потрясенной души, я повторил его последние слова и его желание.

Вино из Атлантиды

Благодарствую, приятель, но я не беру в рот вина – ни редчайшей канарской мальвазии, не выдержанного амонтильядо. Вино – глумливо, сикера – буйна… и у меня имеется причина не забывать об этих словах царя Соломона – больше, чем у кого бы то ни было. Ежели хочешь послушать, вот тебе моя история, от которой самый распоследний пьянчуга застынет, не донеся до рта наполовину опорожненную чарку.

Было нас в команде тридцать семь буканьеров, и бороздили мы Испанский Мэйн под предводительством Барнаби Дуэйла по прозвищу Красный Барнаби, а прозвище это он получил потому, что кровь лилась повсюду, где бы он ни появлялся. «Черный сокол», наш корабль, мог обогнать и побить любое другое судно, ходившее под Веселым Роджером. Время от времени капитан Дуэйл наведывался на отдаленный островок к востоку от Вест-Индии и разгружал там корабль, низко сидевший в воде под тяжестью дублонов и золотых слитков.

Островок тот располагался вдали от судоходных путей, не было его и на морских картах, а посему он прекрасно подходил для наших нужд. Песчаные пляжи, скалы, пальмы и небольшая бухта, укрытая двумя изогнутыми рифовыми гребнями – темные океанские валы обрушивали на них свои белопенные клыки, тогда как в самой бухте воды оставались тихими и спокойными. Даже не знаю, сколько раз бывали мы на том острове, но под многими тамошними кокосами были