Григорий Распутин-Новый - Алексей Варламов

Эта рекомендация Государя насторожила: «Сердечно благодарю тебя за твое дорогое длинное письмо, в котором ты мне передаешь поручения от нашего Друга. Мне кажется, что этот Протопопов – хороший человек, но у него много дел с заводами и т. п. Родзянко уже давно предлагал его на должность министра торговли вместо Шаховского. Я должен обдумать этот вопрос, так как он застигает меня врасплох. Мнения нашего Друга о людях бывают иногда очень странными, как ты сама это знаешь, – поэтому нужно быть осторожным, – особенно при назначении на высокие должности <…> Это нужно все тщательно обдумать! От всех этих перемен голова идет кругом. По-моему, они происходят слишком часто. Во всяком случае, это не очень хорошо для внутреннего состояния страны, потому что каждый новый человек вносит также перемены в администрацию. Мне очень жаль, что мое письмо стало таким скучным».

«В это время с царской властью явно что-то творилось: какая-то мистическая рука на ней тяготела и вызывала, ее судороги. Эта ежемесячная смена министров, недопустимая и в мирное время, была температурой чахоточного больного… после Хвостова… докатились до Протопопова. Это была настоящая мерзость, мерзость эта была на месте святом, пятнала царскую мантию», – по обыкновению нескучно писал С. Булгаков.

Эта «температура» отражалась в письмах Императрицы.

«Да благословит Господь выбор тобою Протопопова! Наш Друг говорит, что ты этим избранием совершил акт величайшей мудрости».

«…будет очень хорошо, если ты поговоришь с ним о нашем Друге и скажешь ему, что он должен слушать Его и доверять Его советам – пусть он почувствует, что ты не избегаешь Его имени <…> Вели ему слушаться советов нашего Друга, это принесет ему счастье, поможет ему в его трудах и в твоих, – пожалуйста, скажи это, пусть он видит, что ты Ему доверяешь; он знает Его уже несколько лет».

«Скажи Прот<опопову>, что ты рад, что он видается и беседует с Гр. и что ты надеешься, что он и впредь будет делать это».

«Они, т. е. Пр<отопопов> и Шт<юрмер> преклоняются перед Его мудростью».

Дума приняла Протопопова в штыки. «Он был жалок, но мы его не пожалели. Он потом жаловался, что его "били, заплевали, бичевали, затюкали", – и этим объяснял даже свой окончательный переход к правым. Я принял в этом большую долю участия», – вспоминал Милюков.

«А. Д. (Протопопов. – А. В.), добравшийся до поста мин. в. д. сделал это при помощи Гр. Распутина, Курлова, Бадмаева, Бордукова, Вырубовой и т. д. … Младенец, похищенный чертями. И в их власти. Сам по себе добрый и чистый А. Д. в руках этих чертей», – записал в дневнике брат нового министра С. Д. Протопопов.

В книге Александра Блока «Последние дни императорской власти»[63] содержится любопытный документ: протокол совещания членов Прогрессивного блока с А. Д. Протопоповым, устроенного на квартире М. В. Родзянко 19 октября 1916 года. Протопопова тогда вызвали на ковер его бывшие соратники по Государственной думе и устроили ему партийную выволочку:

«Человек, который служит вместе со Штюрмером, при котором освобожден Сухомлинов, которого вся страна считает предателем, освобожден Манасевич-Мануйлов; человек, который преследует печать и общественные организации, не может быть нашим товарищем. Говорят, притом, об участии Распутина и в вашем назначении», – заявил Милюков.

«Протопопов просил беседу их сохранить в тайне, но участники не согласились, ввиду чего, собственно говоря, беседы никакой не было, а все ограничилось тем, что ему наговорили кучу неприятностей. Упрекнули его за освобождение Сухомлинова, Мануйлова-Манасевича, связали его назначение с Распутиным (так ли это? а рекомендация Родзянко?)», – записал Я. В. Глинка, но, по всей видимости, на это, в высшей степени примечательное обстоятельство внимания не обратили.

«Прежде, чем товарищески беседовать, нужно выяснить вопрос, можем ли мы еще быть товарищами, – говорил А. И. Шингарев. – Мы не знаем, каким образом вы назначены. Слухи указывают на участие в этом деле Распутина; затем вы вступили в М-ство, главой которого является Штюрмер – человек с определенной репутацией предателя. И вы не только не отгородились от него, но, напротив, из ваших интервью мы знаем, что вы заявили, что ваша программа Штюрмера, и что он будет развивать вашу программу с кафедры Гос. Думы. В ваше назначение освобожден другой предатель, Сухомлинов, и вы заняли место человека, который удален за то, что не захотел этого сделать. При вас же освобожден Ман.-Мануйлов, личный секретарь Штюрмера, о котором ходят самые темные слухи».

Протопопов пытался защищаться: «Распутина я видел несколько лет тому назад, при обстановке, совершенно далекой от нынешней. Я личный кандидат государя, которого я теперь узнал ближе и полюбил <…> О Распутине я хотел бы ответить, но это секрет, а я здесь должен говорить "для печати"».

Позднее, на следствии в 1917 году, Протопопов этот секрет частично раскрыл: «Я к нему относился так – вся та мерзость, что была там, весь тот вред, который этот человек сделал, я не мог приписывать лично ему. Это – паршивый кружок, который его окружал, безобразных, безнравственных людей, которые искали личных выгод, которые проталкивали через него грязные дела <…> Я ничего подобного не делал. Моя цель была ликвидировать, чтобы не было скандала, пьянства, чтобы кутежей было меньше, и, если хотите, это было до известной степени достигнуто».

«Это был ужасно, так сказать, деликатный пункт… – говорил он в другой раз. – Мне казалось, что Распутин, сам по себе, приносит большой вред монархии. Я это думал, – большой вред, – и было время, когда я очень старался собрать документы против него. <…> Это было в конце 3-й Государственной Думы. И документы у меня были. Затем, когда я его увидал, с большим интересом, я был уверен, что могу ко всякому человеку подойти. Неосторожность – моя отличительная черта».

Но и без этих слов все казалось очевидным: еще один распутинский ставленник. Дурная бесконечность их череды, как если бы Распутиным, как радиацией, был заражен дворец… В большей степени распутинской легендой, чем самим Распутиным, но в кадровой политике Государя в последние годы и, особенно, месяцы царствования было действительно что-то обморочно-самоубийственное.

«…он на мне "уперся", как он раз выразился, – говорил Протопопов об Императоре на следствии. – Он говорил, что я его личный выбор: мое знакомство с Распутиным он поощрял».

Русскую лодку раскачивали с обеих воюющих между собой сторон: думской и правительственной. Впрочем, в ноябре 1916 года в связи с назначением нового премьер-министра Трепова Государь попытался убрать Протопопова и писал Императрице:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});