Игра в поддавки - Александр Митич

Остается только ждать. Может, Вычет разузнает чего. Не зря же он отсутствует – наверное, ведет где-нибудь поблизости научные споры – математически что-то обсчитывает, а то и участвует в экспериментах. Заодно и разведает обстановку. А может, картина сама как-нибудь прояснится – тогда и будем решать. А пока… Словом, я лег на топчан и опять уснул.

Глава 6.

В осаде

– Француз, собака! Да ты свою кличку помнишь ли? А клан Штангеля? А Сидора помнишь? Ну, Сидора Лютого, одноногого, он на протезе шкандыбает… А бар «Харчи»?..

Он глядит на меня безмятежно, а иногда не на меня, а сквозь меня. В такие минуты надо чем-нибудь привлечь его внимание – рукой помахать, или дулю показать, или еще что-нибудь, а если не подействовало – тогда оставить его в покое на несколько минут, потому что от него никакого толку, если он глядит сквозь тебя. Но даже если взгляд Француза сфокусирован на мне, толку все равно немного.

– Слышь, Француз? Помнишь, как мы с тобой к Радару ходили? Ну, когда разборки были с кланом Добермана? Когда Длинный пропал, а с ним еще напарник из молодых… как его?., забыл. Мы тогда с тобой пошли, а с нами еще Умник и Лепорыло. На псевдогиганта нарвались. Псевдогиганта-то помнишь? Он Умника убил, просто задел лапой и убил, а потом мы его все же завалили в три ствола. Живучий, гад. Я полтора рожка расстрелял, да и ты не меньше. Помнишь, а?

Фра! дуз медленно моргает. Костя, что следит за нами из другой комнаты через односторонне прозрачное стекло и пишет сеанс пробуждения памяти на видео, наверное, в восторге – моргание Француза можно принять если не за знак согласия, то за сигнал: «Я здесь, я думаю, я пытаюсь вспомнить, я уже верю: вот так всё и было со мною». Костя большой оптимист.

Четвертый день я отрабатываю ежедневную миску гороховой похлебки с копченостями, чай с сахаром, сухие пайки и безопасный ноч-лсг- Четвертый день вожусь с Французом. Меня он вспомнил, но о чем 0 Мной разговаривать – не знает, потому что мой мир для него нечто Потустороннее. С санкции Кости я уж и водкой его поить пробовал – пьет, если приказать, пьянеет, а побеседовать душевно не может. Нет у нас с ним общих тем, их забрала Зона.

Костя уверяет, что общие темы есть, просто я их еще не нашел, надо продолжать поиски. Вот и ищу. По десять часов вдень.

– Ну вот… До Радара мы так и не дошли, потому что на зомбаков нарвались. Наверное, ими один контролер управлял, хотя точно не скажу, не знаю. Может, контролеров двое было, а может, и ни одного, кто их видел? Перестрелка была. Перестрелку-то помнишь? Лепорыло пулю в задницу получил, в мякоть, мы с тобой по очереди его на себе перли. Неужто забыл? Лепорыло, а? С вот такой мордой? Был слух, что он поправился, только в Зону больше не вернулся…

Работа у меня такая – шевелить память Француза. Я на службе. На второй день Костя показал мне приказ, подписанный местным научным начальством, о привлечении меня к работе в качестве временного внештатного сотрудника с ограниченным допуском и выдал внутренний пропуск с одной-единственной отметкой. И Вычет получил такую же бумажку, только у него две отметки – он может перемещаться по территории несколько свободнее. Подтереться этой бумажкой – ив очко ее, в очко! Мне, сталкеру, – пропуск! Наверное, эти ученые ребята вообразили, что я запрыгаю от радости, получив официальный статус. Совсем с ума съехали? Если я когда-нибудь вернусь в клан и если там узнают, что я в Янтаре служил, – насмешек не оберешься.

Да ну. Не вернусь я в клан. Чего я там не видел? Ребята большей частью новые, я их знать не знаю и не забыл, как они в меня стреляли. Кто из стариков остался? Кудеяр, Кипяток, Хвост да еще Штангель. Не они мне нужны, а Сидор. Загоню ему «шнек» и вернусь в Коктебель к Аде. С деньгами. И образумившегося Вычета выведу из Зоны, если только он не захочет здесь остаться…

А между прочим, похоже на то! Есть признаки. Я вижу его только в помещении, оборудованном под столовую, и то не всегда, да еще когда он является спать за полночь без задних ног и сразу заваливается на топчан. Кажется, ему здесь интересно. Хм… С одной стороны – дай-то бог! Может, работой излечится парень. Может, уже излечился. А с другой стороны – мне обидно, я-то настроился подвести его как можно ближе к Монолиту! А уж если я на что настроился, то не скоро об этом забываю.

Нет, жить здесь можно. Все эти лаборатории за спиралью Бруно официально числятся полевой базой Международного института аномальных явлений, только сам-то Институт где? По ту сторону Периметра. Оттуда здешним яйцеголовым приходит оборудование, оттуда же доставляются сюда пищевое довольствие и всякие там расходные материалы. Только порядки здесь свои, не из Института импортированные. Кто-то трудится как вол по шестнадцать часов в сутки и на всех плюет, кто-то попросту отрабатывает командировочные и премиальные – это больше лаборантов и охраны касается, – а местное начальство старается не обременять ненужностями ни тех, ни других. Правильная, по-моему, система, да только какой сталкер радовался хоть какой-нибудь системе? Тоска. В Зону хочу.

– А помнишь ту драку в «Харчах», когда Алка-Чума Бублику ухо откусила? – продолжаю допытываться я. – Не помнишь? Зря. Должен же помнить! Хорошая была драка, Француз, вспомнить приятно…

Нет, ему не приятно. Ему вообще никак. Он смотрит сквозь меня. Значит, перерыв. Делаю Косте знак – вырубай, мол, свою технику и отдыхай.

– Чемодан, – внезапно говорит Француз без всякого выражения. Жду, не скажет ли еще чего, – - но нет, замолкает. Это была просто констатация. Ему известно, что я Чемодан, но вспомнил ли он, что сам звался Французом?

Костик за стеклом небось обмирает от удовольствия, а напрасно. Француз больше ничего не скажет, потому что нечего ему сказать. Зря я с ним вожусь.

Мне остро хочется обратно в общагу – проверить, не трогал ли кто наши рюкзаки и, главное, на месте ли «шнек» в контейнере. О «шнеке» я велел Вычету молчать наглухо – нет такого артефакта и не было его в Зоне никогда. И вот странность: похоже на то, что к нашему барахлу никто не прикасался, и уж точно никто ничего не попер, хотя дверь в нашу комнату не запирается… Удивительная здесь публика, и понятия у нее удивительные… Не привык я к такому. Некомфортно даже как-то.

А еще больше я хочу выбраться за пределы Янтаря и докончить начатое.

Для успокоения одутловатого Кости я в красках рассказываю Французу историю о том, как мы с ним встретились однажды в Зоне и едва не обстреляли друг друга, а потом, осознав ошибку, вместе отбивались от банды – и отбились-таки, даже хабар не потеряли. Никакого эффекта. Молчит Француз и опять сквозь меня смотрит. Тьфу. Так и хочется дать ему разок-другой по роже. Оно, может, на пользу ему пойдет – не зря говорят, что клин клином вышибают.

Костя до сих пор радуется своей идее – поводить Француза по Зоне, хотя польза от этого только та, что они наткнулись на нас и Француз меня вспомнил. Может, Костя захочет еще разок-другой подвергнуть Француза прогулке? Я бы в Зону с ним и с Французом пошел… и с Вычетом, конечно. А там бы мы как-нибудь оторвались. Да только шиш – если уж в Зону идти, то Костя нас не возьмет, вызовет «долгов-цев»… Я мог бы наврать ему с три короба о том, что необходимо водить Француза не абы где, а по одному мне известным местам, да ведь Костик не такой уж дурак, чтобы не сообразить, чего мне надо. Если и поведется, то все равно возьмет «долговцев» для подстраховки, а те с удовольствием шлепнут нас при первом подозрительном движении с моей стороны. Без оружия у нас почти нет шансов уйти. Оставлю этот вариант в запасе на случай, если не придумаю ничего лучшего.

Перекур десять минут – две сигареты быстренько, а между ними чашка чая. За обедом вместо компота был, как обычно, стакан красного вина, а вечером меня ждет еще один – традиционная «защита» от радиации, оружие психологической самообороны. Смешные они тут, но вино я выпью – отчего бы не выпить, раз наливают задаром? Сидор со своими ценами в «Харчах» пеной изошел бы, если бы узнал…

Это я успокаиваю себя так. Тошно мне здесь, мужики! Тошно!

Курю прямо на «рабочем месте», Французу в нос дышу, а он бесстрастен, как Чингачгук у пыточного столба. Чем пронять такого истукана?

О! Идея!

Как раз лаборант чай принес, три чашки на подносе – мне, Косте и Французу. Костя тоже покинул свое убежище и к нам присоединился – чаепитие у нас, значит. Дружеское. Это у него ритуал такой с целью создать у Француза впечатление, будто он не объект исследования и не пациент, а коллега. Ну-ну. Я все эти поползновения насквозь вижу, и, по-моему, нет от них никакой пользы, потому что Француза нет. погиб Француз, а то, что сидит по ту сторону столика, не более чем живой манекен, кукла ходячая. Сидит и ни хрена не понимает. До сих пор я подыгрывал Костику, а сейчас не стану.

– Видишь, – говорю, кивая в сторону Француза, – никакого эффекта.