Конторщица 5 - А. Фонд

хлеб толстый слой кабачковой икры. – Садись с нами чай пить, Лида. Разговор есть.

– Что-то случилось? – спросила я и добавила, – а где Римма Марковна?

– Да зачем тебе эта Римма Марковна! – чуть не подавилась от возмущения бутербродом тётя Зина, – завела приживалку…

Я не стала накалять ситуацию – было любопытно, зачем они явились:

– Ну чай, так чай, – как ни в чём ни бывало выдавила улыбку я, – как дела у вас в деревне? Отец выздоровел, не знаете?

– Ой, да что ему станется! – фыркнула тётя Зина, и оба её подбородка от резкого движения аж завибрировали, – а мы тебе молочка парного привезли. От коровки нашей. И творожок.

– Как хорошо! Молочко я люблю! – добавила сиропу в голос я, и налила себе чаю.

Некоторое время чавкали в тишине: тётя Зина всё никак не могла начать разговор, а я её не торопила. Дядя Толя же предпочитал от важных тем воздерживаться.

Наконец, чай был допит, кабачковая икра, капустные пироги Риммы Марковны и докторская колбаса доедены и дальше тянуть было некуда. Тётя Зина шумно выдохнула и осторожно завела разговор:

– Слушай, Лида, я знаю, что Шурка разозлилась и вытворила с письмами этими. Кошмар, конечно.

Я покивала головой, мол, да, ужас и кошмар.

– Подгадила она тебе, конечно!

– Ага, – подтвердила я с печалью в голосе.

– Шурка всегда была та ещё аферистка! – воодушевлённая моей покладистостью продолжила развивать дальше животрепещущую тему тётя Зина, – Чего только её шахер-махер с Ларискиным замужем стоят. Это же ты должна была за Витька замуж выйти!

Я насторожилась, но Зинка уже перешла на другую, более актуальную тему:

– И она ведь своего добьется, ты же её знаешь!

Я с грустным видом кивнула:

– Знаю.

– И вот я подумала, подумала, и говорю дяде Толе, – вкрадчивым голосом промурлыкала тётя Зина, заглядывая мне в глаза, – наша Лида хорошая, давай, Толик, поможем ей, пока Шурка всё у неё не выкачала! Правда, Толик?

Дядя Толя заугукал, мол, да, правда.

– Так что вот я тебе кое-что посоветую, Лида, – тётя Зина опять внимательно уставилась на меня взглядом голодной кобры, – я, как старший, опытный человек, хочу тебя выручить, по-родственному, так сказать.

Я изобразила напряженное внимание.

– Значит так. Смотри, Лида, план такой: ты пропишешь Ростислава у себя в квартире, и Шурка потом ничего тебе сделать не сможет!

Я немножко, мягко говоря (очень мягко) приобалдела. Надо было бы написать «опешила» или «изумилась», но я именно что приобалдела. В буквальном смысле.

Наглость бывает разная. Бывает агрессивная, бывает коварная, подлая, но вот так тупо и примитивно меня ещё никогда не разводили, ни в той жизни, ни в этой. Даже Кук, когда пытался выменять у папуасов золото на стеклянные бусы, и то действовал более тонко и дипломатично. Но всё равно для него это всё закончилось не очень удачно. А тут такое…

Первым моим порывом было взять их за шкирку и вышвырнуть на улицу вон. Или вызвать участкового и составить акт о попытке мошенничества.

Но потом мне вдруг стало любопытно. Почему они так себя ведут с Лидой?

Огромным усилием воли я взяла себя в руки и не показала ни взглядом, ни жестом, что меня это ошеломило или покоробило. Наоборот, я подчеркнуто-облегченно выдохнула и улыбнулась с наивным видом:

– А зачем?

– Ну как зачем? Как зачем? – заторопилась закрепить мнимый успех тётя Зина, – если ты будешь жить тут одна, Шурка быстренько пропишется сама, или Лариску заставит прописать. А тебя потом опять в дурдом сдадут. Они такие, что могут. Понимаешь?

Я молчала, во все глаза разглядывая «родственницу».

– А если тут будет Ростик, то она ничего не сможет сделать, – триумфально осклабилась Зинаида, – ты не беспокойся, он в общежитии живёт. Мы с Кауровыми полкабанчика коменданту завезли в складчину, и Ростику с ихним Васькой одну комнату на двоих дали… Жена коменданта – родственница Кауровым, так что всё там хорошо устроилось, и мы сбоку тоже, как говорится, притулились.

– А потом? – не удержалась от небольшого ехидства я, – когда пройдёт пять лет? Будем все вместе в этой квартире жить?

– Да зачем вместе? – не поняла моего сарказма родственница, – мы к тому времени эту квартиру разменяем, она в хорошем районе, вполне можно две однушки получить. А если нет, то однокомнатную квартиру и комнату в коммуналке. Тоже хорошо.

Я не нашла даже, что и сказать.

– Ты пойми, Лида, – видя, что я не проявляю восторга от гениальности плана, продолжила уговаривать меня тётя Зина, – если ты будешь жить одна в квартире, то Шурка тебя в покое не оставит!

– Я не одна тут живу, – сказала я, – здесь ещё Римма Марковна и Светка живут со мной.

– Ой, знаем мы и об этом! – всплеснула руками тётя Зина, – ты у нас всегда наивная была. Домашний неиспорченный ребёнок. Вот наглая старуха и влезла к тебе в квартиру. Но мы её быстро отсюда выдавим.

– Она не влезла, – продолжила я троллить тётю Зину. – Я сама ей предложила жить у меня. Она – пожилой человек, ей присмотр нужен.

– Пожилые люди должны в специальных домах для стариков жить, – мягко, но категорически объяснила мне Зинаида и, спохватившись, поинтересовалась, – она у тебя прописана?

– Нет.

– Ну, славабогу, тогда и проблем нету! – обрадовалась тётя Зина, – скажешь ей, пусть чемодан собирает и уматывается. Толик, ты же поможешь старухе чемодан до автобусной остановки донести? А то людей неудобно.

Я сидела и восхищалась логикой родственничков.

Толик чемодан донести согласился.

В коридоре что-то грохнуло на пол, раздался сдавленный ойк – вернулась Римма Марковна и услышала концовку нашего разговора.

– Заходите чай пить, Римма Марковна, – громко сказала я, – у нас тут разговор, родственный.

Тётя Зина вспыхнула, ей явно моё самоуправство не понравилось, но пришлось промолчать, чтобы не провалить план.

На кухню вошла бледная Римма Марковна, на щеках у нее алели багровые пятна.

– Вам крепкий или не очень сделать? – тут же ласково захлопотала тётя Зина.

Римма Марковна не ответила. Она смотрела на меня с таким видом, что впору сквозь землю провалиться.

– А, может, вам творожку положить, домашнего? – мелким бесом продолжила ластиться и охмурять тётя Зина, – свеженький, жирненький. Пожилым людям для костей очень полезно.

Она воткнула в безвольные руки Риммы Марковны чашку с чаем и посчитала свой долг вполне выполненным. Творог, кстати, так и не достала.

– Тётя Зина, – сказала я нерешительным голосом, – а как же тогда с квартирой быть?

– С какой квартирой? – не поняла она, – мы же всё обсудили с тобой, Лида! Но если что непонятно, я тебе потом объясню. Наедине. Без посторонних ушей.