Новенький (СИ) - Инфинити Инна

Облокачиваюсь ладонями на столешницу и стараюсь перевести дух. Моя грудь вздымается быстро-быстро, а воздуха катастрофически не хватает. Губы против воли растягиваются в дурацкой улыбке. Не знаю, от чего. От того, что он все-таки приехал? От того, что ТАК на меня смотрел?

В школе он смотрит на меня по-другому. То серьезно и выразительно, то с легкой усмешкой. Но никогда не разглядывает меня так, как разглядывал здесь. Как хищный тигр антилопу.

Прямо передо мной стоит открытая бутылка шампанского в ведерке со льдом, а рядом с ней несколько чистых бокалов. Аж в горле пересыхает — так сильно хочется сделать глоточек холодного брюта.

За спиной слышатся тихие шаги. Я знаю, кому они принадлежат, поэтому от страха зажмуриваюсь. Он подходит ко мне вплотную, стоит так пару секунд у меня за спиной, а затем опускает на столешницу руки по обе стороны от моего тела. Склоняется и слегка проводит кончиком носа по моим волосам.

— Ну здравствуй, Белоснежка, — его шепот щекочет кожу и разгоняет мурашки. — Потрясающе танцуешь.

Глава 24.

Я так вцепилась в столешницу, что рискую поломать ногти. Ощущаю дыхание Димы на своих волосах. Он меня не касается, но кажется, будто я в его объятиях. Делаю глубокий вдох и расправляю спину.

— Привет, — стараюсь ответить уверенно.

Не знаю, что еще сказать и куда себя деть, поэтому тянусь к бутылке шампанского в ведерке со льдом. Наполняю бокал и беру его в руку, как вдруг Соболев выхватывает фужер из моей ладони.

— Эй! — восклицаю и только сейчас оглядываюсь на него.

Новенький выливает шампанское из бокала в раковину.

— Не люблю пьющих девушек, — поясняет.

От возмущения я на мгновение теряюсь. Разворачиваюсь корпусом к Соболеву и не нахожусь, что сказать. Он продолжает блокировать меня по бокам и склонился так близко, что между нашими лицами каких-то сантиметров пятнадцать.

Вздергиваю подбородок повыше, показывая, что не боюсь его.

— Не люби, — пожимаю плечами. — Я-то тут при чем?

И на этих словах я снова беру бутылку шампанского и пополняю новый бокал. Соболев опять нагло его перехватывает и выливает в раковину, что тут же провоцирует во мне новую бурю протеста.

— Послушай, почему бы тебе не пойти покомандовать твоей подружкой Лерой, а!? Я думаю, она будет счастлива такой заботе.

— А я о тебе заботиться хочу.

Он все это говорит и делает с легкой усмешкой. Расслаблен, в хорошем настроении, что злит меня еще больше.

— Спасибо, но обо мне уже есть, кому заботиться, — цежу. — Иди к Лере. Она красивая и вон как специально для тебя вырядилась.

— Ты красивее.

У меня голова кружится от его близости и от его слов. Он все это серьезно? Или прикалывается надо мной?

Почему он выбрал именно меня??? Ведь с самого первого дня так себя ведет только со мной…

Дима перемещает одну руку со столешницы мне на талию. Его пальцы касаются обнаженного участка кожи между джинсами и коротким свитшотом. Я делаю глубокий вдох и замираю, загипнотизированно глядя на новенького. Он нежно водит по моей талии, разгоняя мурашки и электрические разряды.

— Прекрати, — хрипло прошу.

— Не хочу.

— Сейчас сюда могут войти.

Удивительно, что нам удаётся так долго оставаться наедине на кухне. В гостиной по-прежнему орет громкая дискотечная музыка и разливается пьяный смех. Но в любой момент кто-нибудь может пойти на кухню за добавкой алкоголя.

Страх от того, что нас с Соболевым вот так застанут — вплотную друг к другу (да не просто вплотную, он вжал меня своим телом в столешницу!) — отрезвляет. Резким движением я сбрасываю с себя его руку и тороплюсь на выход из кухни, слыша позади шаги.

— Не так быстро, Белоснежка, — Дима хватает меня за предплечье, когда я выхожу в коридор и сворачиваю в сторону гостиной.

— Отпусти! — пытаюсь вырваться, но не тут-то было.

Новенький тащит меня по коридору в противоположную от гостиной сторону. Здесь до конца стены стоит большой зеркальный шкаф-купе. Остановившись у него и смерив мебельное сооружение взглядом, Дима отодвигает створку. Там пусто. Нет ни одежды, ни вешалок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Нам подходит, — с этими словами Дима затаскивает меня в шкаф и задвигает створку.

— Ты с ума сошёл??? — пихаю Соболева ладонями в грудь, но он не сдвигается даже на сантиметр.

— Не то слово, — прижимает меня своим телом к стене.

Мы стоим в кромешной темноте, с коридора в шкаф не проникает ни капли света. Я вижу, как блестят его глаза, как они блуждают по моему лицу. Дыхание и сердцебиение учащаются. Мне кажется, даже Соболев слышит, как сильно бьется мое сердце. Бух-бух-бух. Громче, чем музыка в гостиной.

Обе его ладони уже на моей талии, гуляют вверх-вниз по коже. Зачем я надела этот топ?

Смиренно опускаюсь затылком на стенку шкафа. Не отгоняю Соболева, не требую выпустить меня отсюда. Просто смотрю на Диму, ощущая рой бабочек в животе.

«Обещаю, что больше не буду тебя целовать, пока ты сама не попросишь», вспоминаю его слова, сказанные после презентации в библиотеке.

И он действительно не спешит меня целовать. Склоняется к моим кудрям и проводит по ним носом, глубоко вдыхая. Меня охватывает мелкая дрожь, внутри все сжимается. Еще никогда у меня такого не было от близости парня.

Он соприкасается со мной лбом. Губы Димы в ничтожных двух-трёх сантиметрах от моих. Я чувствую его дыхание.

— Поцелуй меня, — прошу и сама не верю, что произнесла два этих слова.

Все, что я сейчас хочу, — это, чтобы Дима меня поцеловал. Умираю, как хочу снова почувствовать его уста на своих.

Шумно выдыхая, он незамедлительно целует. Я обвиваю его руками за шею и привстаю на носочки, отвечая на поцелуй. Сначала аккуратный, затем более смелый.

Боже, это лучшее из всего, что я ощущала за почти восемнадцать лет своей жизни. По крови разливается адреналин, как будто я на американских горках. Дима крепко обнимает меня за талию, прижимая к себе. Я запускаю ладонь в его слегка отросшие волосы на затылке и веду ее вверх. Рука Димы гуляет по моей спине под свитшотом, задевая застежку от лифчика. Это особенно волнительно. Бюстгальтер вдруг ощущается очень лишним…

Мы целуемся. Страстно и отчаянно. Как будто без этого поцелуя мы умрем. Я чувствую, как быстро бьется сердце Димы: через его джемпер и через мой свитшот.

Он отрывается от моих губ и целует меня ниже, в шею. Я задираю голову, давая ему больше пространства, и млею от нахлынувших ощущений, которых прежде никогда не было.

— Ах, — издаю тихий стон.

Дима возвращается к моему лицу, но не целует снова в губы, а останавливается, глядя мне в глаза.

— Еще, — прошу.

И он снова накрывает мои губы. Этот поцелуй слаще, чем все конфеты мира, и я мечтаю лишь об одном: чтобы он не прекращался. Дима приподнимает меня от земли, и я тут же обвожу его ногами за пояс. Он плотнее прижимает меня к стене, и мы продолжаем целоваться в этой сумасшедшей позе.

Мои щеки совершенно точно горят адским пламенем, но в этот раз не из-за смущения, а из-за спектра желаний, которые я испытываю, целуясь с Димой.

Он отрывается от моих губ и глубоко вдыхает. Я тоже спешу наполнить легкие кислородом, которого катастрофически мало в этом шкафу.

— Белоснежка… — шепчет, шумно дыша, и опускается лбом мне на плечо.

Я крепче обнимаю Диму за шею. Он не возвращает меня на землю, так что мы все еще в этой волнительной позе.

Он поднимает на меня голову. Ничего не говоря, я перемещаю ладонь на его щеку и слегка поглаживаю. Мне хочется что-то сказать, но я не нахожу слов. По правде говоря, я в шоке от всего произошедшего. Но точно знаю одно: я не жалею и хочу еще.

Сама тянусь к его губам и мягко касаюсь своими. Потом снова и снова. Мы опять целуемся. Сейчас не страстно, а очень аккуратно, почти невесомо. Дима одной рукой держит меня под ягодицами, а второй гладит по животу.

Немного усиливаем поцелуй, как вдруг нас озаряет резкий свет. Мы одновременно отрываемся друг от друга и в недоумении поворачиваем голову к дверце шкафа. Она распахнута, а на нас огромными глазами, вылезающими из орбит, таращится Лиля.