Отлив - Ллойд Осборн

продекламировал Этуотер с улыбкой, которая мгновенно сменилась выражением похоронной торжественности. — С особенным нетерпением я буду поджидать мистера Хювиша, — продолжал он. — Мистер Хювиш, надеюсь, вы усвоили приглашение?

— Еще бы, старина! — ответил общительный Хьюиш.

— Значит, условились. Вы поняли меня правильно, не так ли? Мистер Хювиш и капитан Браун в половине седьмого, и не раньше, а вы, Хэй, ровно в четыре.

И Этуотер окликнул лодку.

В продолжение переговоров капитан сохранял озабоченный вид, его явно обуревали какие-то мысли или же тревога. Природа как нельзя более щедро наделила его чертами капитана-весельчака. Но сегодня он был молчалив и рассеян. Зная его, можно было видеть, что он не пропускает ни одного сказанного слова, обдумывает их, взвешивает. Трудно было бы сказать, что выражал его взгляд, когда он смотрел на ничего не замечавшего гостя, — холодный, пристальный и недобрый взгляд, какой бывает у человека, что-то замышляющего. Выражение это порою бывало так неуловимо, что Геррик бранил себя за пустую подозрительность, а то становилось таким явным и ощутимым, что каждая черточка на лице капитана излучала зло.

Сейчас он очнулся, как от толчка.

— Вы говорили про то, чтобы зафрахтовать судно? — спросил он.

— Разве? — ответил Этуотер. — Ну, так пока больше не будем об этом говорить.

— А ваша шхуна, как я понял, запаздывает? — не отставал капитан.

— Вы все поняли превосходно, капитан Браун, — отвечал Этуотер, — сегодня в полдень будет тридцать три дня опоздания.

— Она приходит и уходит, так ведь? Курсирует между вашим островом и… — закинул удочку капитан.

— Совершенно верно, каждые четыре месяца, итого три рейса в год.

— Сами тоже на ней выходите?

— Нет, живу здесь безвыходно, — отвечал Этуотер, — хлопот полон рот.

— Живете здесь, вот как? — воскликнул Дэвис. — И давно?

— Давно ли, о господи! — произнес Этуотер серьезно и торжественно. — Но времени я не замечаю, — добавил он, улыбаясь.

— Нет, я тоже так думаю, — сказал Дэвис. — Еще бы, конечно. Со всеми вашими богами, с такой уютной стоянкой… Да, стоянка у вас здорово уютная, — повторил он, обводя бухту взглядом.

— В самом деле, как вы справедливо изволили заметить, место не совсем лишено приятности, — последовал ответ.

— Есть раковины?

— Да, встречались и раковины, — ответил Этуотер.

— Чертовски большая лагуна, сэр, — продолжал капитан. — А вообще-то можно назвать ловлю удачной?

— Не знаю, как я вообще ее назову, когда вы скажете прямо, что вы имеете в виду?

— И жемчужины попадались? — спросил Дэвис.

— И жемчужины, — ответил Этуотер.

— Ну, сдаюсь! — расхохотался Дэвис, но смех его прозвучал резко и фальшиво. — Не хотите рассказывать — не рассказывайте, и баста.

— Нет никаких причин держать в секрете что бы то ни было относительно моего острова, — возразил Этуотер. — Ваше появление все равно положило конец секрету, а кроме того, таких джентльменов, как вы и мистер Хювиш, я, можно сказать, всегда счастлив всячески уважить. Вопрос, по которому мы сейчас с вами расходимся — если можно это назвать расхождением, — касается времени и уместности. Я располагаю сведениями, которыми, но вашему мнению, мне следует поделиться с вами, а по моему мнению — не следует. Что ж, вечером посмотрим. Пока, Хювиш! — Он сошел в лодку и оттолкнул ее от борта. — Значит, все поняли? Капитан и мистер Хювиш в половине седьмого, а вы, Хэй, ровно в четыре. Вам ясно, Хэй? Имейте в виду, отказа я не принимаю. Если в назначенное время вы не явитесь, званый обед не состоится, не будет песен, мистер Хювиш, не будет пира!

Вверху, в воздухе, проносились белые птицы, внизу, в стихии не менее прозрачной, — стайки пестрых рыб, а посредине, точно гроб Магомета, по глади лагуны быстро удалялась лодка, и за ней по мерцающему морскому дну скользила ее тень. Этуотер, не отрывая взгляда, смотрел через плечо назад, на «Фараллону» и группу на шканцах возле надстройки, пока лодка не пристала к пирсу. Тогда он проворно зашагал в глубь острова, и его белый костюм выделялся в изменчивом сумраке рощи, пока его не поглотил дом.

Капитан жестом пригласил своих компаньонов в каюту. Лицо его говорило лучше слов.

— Ну, — сказал он Геррику, когда они заняли свои места, — по крайней мере, одно хорошо: вы ему приглянулись.

— Что же здесь хорошего? — спросил Геррик.

— Сейчас поймете, чем это пахнет, — возразил Дэвис. — Вы отправляетесь на берег и стараетесь поддержать дружбу, вот и всё, зато выясните кучу вопросов: разузнаете, что у него там есть, что за фрахт и кто четвертый — их там четверо, а нас только трое.

— Ну, предположим, я узнаю. Что дальше? — воскликнул Геррик. — Ответьте мне!

— И отвечу, Роберт Геррик! Но сперва давайте разберемся. Вы, наверно, понимаете, — продолжал он с назидательной торжественностью, — вы наверное понимаете, что спекуляция с «Фараллоной» погорела? Вы, наверно, понимаете, что она погорела дотла? И если бы тут не подвернулся этот остров, вы, наверно, догадываетесь, где бы мы, вы, я и Хьюиш, очутились?

— Да, все это я понимаю, — ответил Геррик. — Неважно, по чьей вине это произошло бы, но я понимаю. И что дальше?

— Весьма обязан вам за напоминание, именно так: неважно, по чьей вине. Теперь об Этуотере: что вы о нем думаете?

— Не знаю, что и думать, — ответил Геррик. — Он меня и влечет и отталкивает. С вами он был груб невыносимо.

— А вы, Хьюиш?

Хьюиш сидел и прочищал свою любимую вересковую трубку и даже не поднял головы, поглощенный этим увлекательным занятием.

— Не спрашивайте меня, что я про него думаю! — огрызнулся он. — Даст бог, придет день, когда я скажу это ему самому.

— Хьюиш выразил и мои мысли, — сказал Дэвис. — Как только этот тип ступил на палубу и сказал: «Эй вы, я Этуотер» (а что он не врет, так это сразу видно!), я мигом определил, что он за птица. «Настоящая вещь, без подделок, — сказал я себе, — и мне она не нравится. Настоящий, первоклассный, чистокровный аристократ». «Ах, я с вами, кажется, незнаком! Кто вас создал, черт побери, бог?» Да тут так и прет порода, таким надо родиться. И заметьте: кипит, как шампанское, а жесткий, как кремень. Его не проведешь, нет, сэр! Глупости ни грамма! «Ладно, чем же он тут занимается, на этом треклятом острове?» — спросил я себя. Уж конечно, не птичьи яйца собирает. Дома у него небось дворец и напудренные лакеи, и коли он не сидит там, значит, бьюсь об заклад, у него есть на то причины! Слышите?

— Не глухие, — отозвался Хьюиш.

— Значит, дела у него тут разворачиваются неплохо, — продолжал капитан. — За десять лет развернулись даже очень хорошо. Ясно, что это жемчуг и перламутр — ничего другого в таком месте и быть не может. Раковины, конечно, регулярно отсылаются с «Тринити Холл», а вырученные денежки идут прямо в банк, так что деньгами нам у него не разжиться. Но что же у него еще есть? Что он может держать при себе? И держит, как пить дать, держит. Жемчуг — вот что, сэр! Во-первых, жемчуг слишком ценен, чтобы выпустить его из рук. А во-вторых, жемчуг требует тщательной подборки и сортировки, и если кто продает жемчужины сразу, как вылавливает, — одну одному покупателю, другую другому, вместо того чтобы воздержаться и выждать, — тот просто дурак, а уж об Этуотере этого не скажешь.