Дикая кошка мастера Дуэйна - Зоряна Лемешенко

реакции Астана.

Конечно, он рассчитывал на то, что Сель прыгнет сама в его объятия, ведь он понимал, насколько хорош, и привык к тому, что оборотницы сами падали к его ногам. Но в чём заключалась трагедия того, что они лягут в постель уже после того, как станут мужем и женой? Она уже обожглась, поэтому соблюдала осторожность, да и пара дней никакой роли не играли.

— Что ж, хорошо, будем блюсти традиции, — сказал, будто выплюнул, герцог и, в мгновение ока обернувшись крылатым зверем, взмыл в небо.

А Селена вздохнула и тоже приняла звериный облик. Спустя полчаса она уже укладывалась в постель и думала, что просто хочет отдохнуть от всех сердечных и телесных переживаний.

Глава 20

— Селена, посмотри на меня! — потребовала Маргарита на следующее утро, — между вами точно ничего не произошло?

Кошка дерзко вскинула брови и спросила:

— А тебе бы чего хотелось, мама?

— Селена!

— Не произошло, поэтому ваш драгоценный герцог и умчался ни свет, ни заря, и даже ручкой не помахал.

Пантера была на взводе, она уже порядком устала от собственных терзаний, и давление со стороны матери никак не способствовало её спокойствию. Маргарита набрала в грудь воздуха и хотела что-то высказать дочери, но тут послышался голос Рональда:

— Молодец, дочь. Кажется герцог забыл, что ты не бесправная крестьянка, безропотно ожидающая его на сеновале, а наследница древнего рода, руку которой для него просил сам король.

Да уж. Её благородство было особенно заметно там в лесу, когда она была с Дуэйном. Сель поджала губы и отвернулась в окно. С самого пробуждения мать устроила ей допрос, почему Астан так рано отбыл, не обидела ли его как-то гонористая пантера?

А Селене самой было пакостно на душе, хотя она и не удивилась тому, как отреагировал герцог Спенсер. Ей изначально говорили, что он слишком избалован женским вниманием, горяч, безрассуден и импульсивен — идеальный выбор для неё.

— Но можно же было как-то мягко отказать, — не сдавалась баронесса Стоун.

— Маргарита, хватит! — повысил голос её муж, — я сегодня дождусь в этом доме завтрак или идти к соседям?

Оборотница насупилась и вышла из гостиной, вероятно, чтоб узнать, как обстоят дела с едой. А Рональд подошёл к дочери и, немного помолчав и поглазев на осенний пейзаж в то же окно, сказал:

— Знаешь, я уже жалею, что на это согласился. Но ты же понимаешь…

— Понимаю, пап.

— В любом случае, ты себя в обиду не давай.

— Вот ещё! Как ты себе представляешь иное? — хмыкнула пантера, а Рональд обнял её за плечи.

— Иногда думаю, какого пса меня дёрнуло отвести тебя в школу боевых искусств? Думал, что это будет полезно, да и экзотично…

— Нууу, в принципе, угадал, — девушка положила голову отцу на грудь.

— Но тогда бы ты не знала ни Дуэйна, ни, возможно, герцога, и жила бы спокойно.

— Значит так суждено. Да, может, не всё так плохо. Потерял от меня голову и повёл себя глупо. С кем не бывает?

— Может и так, дочь, может и так…

Они ещё какое-то время помолчали, пока в комнату не вернулась Маргарита и не оповестила, что стол уже накрыт.

День промчался в сборах и приготовлениях. Неугомонная супруга барона Стоуна, мотивируя тем, что дочерей она не часто замуж за сыновей короля отдаёт, задёргала Селену, заставляя примерять свадебное платье и другие, которые берут с собой, испробовать восемь разных причёсок, макияж, аромат, обувь, украшения…

— Мама, да какая разница? Думаешь, меня не пустят на свою свадьбу, если я вместо этих серёжек надену эти?!

— Ты должна сразу дать понять всем любовницам своего будущего мужа, что они тебе не ровня! И даже думать пусть забудут про его постель!

Селена непроизвольно скривилась, но потом мрачно улыбнулась:

— Тогда я лучше вместо цветов возьму в руки свой боевой топор. Чтоб намёк даже Астан понял.

Маргарита закатила глаза.

— А ещё, Сель, тебе нужно в себе воспитать хоть каплю женской хитрости и мягкости.

— Поздно об этом говорить, мама, после пятнадцати лет муштры в школе Дуэйна.

После упоминания его имени Селена замолчала и отвернулась, давая понять, что примерки окончены. Маргарита ещё что-то говорила насчёт отцовского характера, но вскоре ушла, оставив молодую оборотницу в одиночестве, а она снова и снова задавала себе один и тот же вопрос:

— Что же ты делал возле поместья, мастер Дуглас?

Ночью ей не спалось. Всё казалось, что вот-вот в проёме окна мелькнёт фигура наставника. А что было бы, если бы он явился к ней, попросил прощения, вымаливал его, стоя на коленях и позвал с собой? Простила бы она его за предательство? Сель со злостью ударила по подушке. Такого не может быть, наверняка ему нет дела до неё, а приходил он к отцу. Он же сказал, что должен был вернуть её домой всеми способами. Он и вернул, выбрав для этого самый жестокий и низкий.

Селена встала с кровати и принялась ходить туда-обратно по комнате. Завтра она с родителями должна будет ехать в королевскую резиденцию, и свободного времени не будет совсем, тем более для таких глупостей, которые она собиралась сделать.

Девушка села за стол и достала бумагу и карандаш. Немного погрызла его кончик, всё ещё сомневаясь в своих намерениях. Но потом сделала глубокий вдох и принялась писать. Писала она быстро, потому что из сердца как сквозь пробоину в плотине хлынули эмоции, которые она так старательно душила с того самого момента, как Дуэйн предал неё. И вдруг на бумагу упала капля. Сель удивлённо уставилась на неё и лишь потом поняла, когда еще одна капля упала рядом с первой, что это её слёзы. Будто устыдившись этого, девушка быстро вытерла тыльной стороной ладони щёки и взяла новый лист, а старый скомкала и выбросила в камин — не хватало ещё, чтоб мастер узнал, что она плакала.

Вскоре дело было сделано, и оборотнтица вложила письмо в конверт, сделав на нём короткую надпись "Мастеру Дугласу лично в руки". Оставив послание на столе, Селена, наконец-то, смогла немного расслабиться и легла в кровать.

Усталость смогла победить нервозность, и вскоре девушка заснула глубоко и спокойно, будто избавившись от давившего на грудь груза.

А с утра перед самым отъездом, чтоб не дать себе время передумать, она вручила конверт служанке и попросила отправить адресату.

У поместья стояла карета с запряженными в неё лошадьми.

— Как я это не люблю! — выразительно скривился барон Стоун.

— Мы едем на свадьбу дочери! Рональд, умерь свою