Ради твоей улыбки - Джо Беверли

— Я с невиданной жестокостью соскребу это с вашего лица, мадам, и обреку вас до конца ваших дней носить наряды покойной избранницы моего брата.

Элинор рассмеялась, и он закрыл ей рот поцелуем.

Она вдруг почувствовала себя невероятно счастливой.

— Теперь я намерен попросить вас…

— Все что угодно, — заявила Элинор. Сейчас она готова была достать для него луну с неба.

— Следующим уроком будет предосторожность и осмотрительность. Я бы хотел, чтобы завтра вечером вы были хозяйкой на холостяцком обеде. У меня с друзьями давнишняя договоренность.

Пожалуй, это потруднее, чем раздобыть луну. Элинор не привыкла к светским приемам и обедам.

— Я, конечно, буду рада присутствовать, Николас, — сказала она, — но с равным удовольствием осталась бы в своей комнате.

— Я настаиваю. Мне понадобится ваше сдерживающее влияние, дорогая. Мы встречаемся довольно регулярно, но обычно это выливается в сентиментальную пирушку. На этот раз мне хотелось бы удержать моих друзей от этого, да и вам будет полезно познакомиться с ними.

Элинор оставалось надеяться, что эти люди не столь несносны, как его родственники, и радоваться, что именно ее, а не мадам Терезу он попросил о помощи. Как глупо думать о соперничестве, когда она его жена. И почему эти мысли все время лезут ей в голову? У нее не было оснований полагать, что Николас виделся с этой женщиной после Ньюхейвена.

Но фантазия снова и снова услужливо рисовала яркую картину: вот он подносит к губам руку француженки… развлекается с ней.

Такие мысли не к добру. Она обязательно будет безупречной женой.

Элинор послушно записала количество гостей и вызвала Холлигирта и миссис Кук. Вместе они выбрали блюда и напитки, наиболее подходящие для компании молодых крепких мужчин.

* * *

Френсис, лорд Мидлторп, распечатал письмо, доставленное лакеем в его дом в Хэмпшире. Он решил прочитать послание немедленно.

"…Ради всего святого, что ты делаешь в Прайори, когда должен быть в Лондоне? Встреча друзей назначена на завтра, и твое присутствие жизненно важно. Смею думать, что естественное любопытство и желание увидеть мою жену заставят тебя незамедлительно примчаться.

Николас".

Мидлторп, совершенно ошеломленный, так долго всматривался в письмо, что дворецкий решил: на дом обрушилось несчастье. Затем лорд бросился к комнате матери.

Когда он получил позволение войти, его мать добавляла последние штрихи к своему безукоризненному туалету и в ужасе уставилась на костюм сына, предназначенный для верховой езды.

— Френсис! До обеда осталось только пятнадцать минут. В чем дело?

— Мама, почему ты не сказала мне, что Николас женился?

— Николас? — рассеянно переспросила леди Мидлгорп.

— Оставь свои штучки! Николас Дилэни, вечная твоя забота. И не говори, что ты ничего не знала — наверняка об этом браке было объявлено, а ты не пропускаешь ни одного слова в светской хронике.

Леди Мидлторп бросила на сына взгляд, исполненный Укоризны, который в сочетании с ее болезненно-хрупким телосложением и большими голубыми глазами на всех производил неизгладимое впечатление. На этот раз, однако, сын остался совершенно равнодушным, поэтому она со вздохом ответила:

— Мальчик мой, стоило ли мне привлекать твое внимание к его безрассудному поступку, если он сам не удосужился сообщить тебе?

— При чем здесь его безрассудство? Ты всегда страстно мечтала, чтобы Николас женился. Говорила, что это его образумит.

Леди Мидлторп гордо выпрямилась.

— Женитьба на благовоспитанной девушке с высокими моральными принципами вполне могла привести к этому, — резко сказала она, — но тайное бегство с Элинор Чивенхем — нет!

Френсис не обратил внимания на ядовитые нотки в словах матери.

— А благовоспитанная девушка, конечно, моя младшая сестра Эмили, — презрительно сказал он. — Это всегда было твоей навязчивой идеей, мамочка. Вот Ник и пустился в рискованное предприятие.

Сторонний наблюдатель мог бы заметить, что при этих словах ее светлость как-то странно усмехнулась.

— Рискованное предприятие! Позволь напомнить тебе, что Элинор Чивенхем, теперь Элинор Дилэни, далеко за двадцать. Про нее нельзя даже было сказать, что она может остаться в девицах, поскольку она ею и не была. Всю свою жизнь она провела в захудалом местечке в Бедфордшире, пока недавно не перебралась в Лондон к своему братцу.

На лице молодого лорда отразился крайний испуг.

— К Лайонелу Чивенхему? — в ужасе вскрикнул он.

— Успокойся, дорогой, — с неприкрытой иронией произнесла леди Мидлторп. — Да, к сэру Лайонелу Чивенхему. Я слышала о том, что творится в его окружении, но, без сомнения, ты знаешь гораздо больше. Замечательная невеста для отпрыска одного из наших старинных родов. Могу себе вообразить, что испытывает бедный брат Николаса. Такой воспитанный человек. Конечно, она заманила его в ловушку. Любой может ему посочувствовать, хотя, говорят, это произошло из-за…

— Я не верю и половине твоих слов, мама, — резко оборвал ее Френсис. Это был единственный способ остановить поток ядовитых слов. — Должно быть, тебя ввели в заблуждение. Я решительно не верю, что Ник мог впутаться в нечто подобное, и тебе лучше не распространять подобные слухи. Теперь я иду переодеться к обеду, а завтра отправлюсь в Лондон.

Он быстро покинул комнату матери, оставив ее сожалеть о том, что она вновь потеряла контроль над собой из-за несносного Николаса Дилэни. У нее никогда не было иной цели, кроме как отвадить от него своего единственного сына.

Ее муж скончался незадолго до отъезда Френсиса в Хэрроу, и она стойко сопротивлялась искушению оставить опечаленного мальчика дома. Он был очаровательным ребенком, ее любимцем, но его отец много лет болел и не смог воспитать в сыне мужского характера.

Леди Мидлторп была убеждена, что мальчику будет лучше в мужском обществе, но когда он приехал домой на Рождество, она была ошеломлена тем, что безоговорочное доверие, которое Френсис прежде испытывал к отцу, он перенес теперь на мальчика своего возраста. «Ник говорит», «Ник думает» так и слетало с его языка, доводя ее до исступления.

Встреча с «идеалом» сына не помогла ей. Она пригласила Николаса Дилэни в Прайори и была просто напугана. В свои четырнадцать лет, с ломким мальчишеским голосом, он был поразительно красивым и уверенным в себе молодым человеком. Ей пришлось признать, что он вежлив и прекрасно воспитан. Но Николас был уже зрелым человеком, и леди Мидлторп часто ловила себя на том, что разговаривает с ним как со взрослым. Она убедилась, что с ним невозможно сладить и почти возненавидела его за то, что он справляется с ее детьми гораздо лучше ее самой.