Алый флаг Аквилонии. Железные люди - Михайловский Александр Борисович

Вышла Илла и во всех подробностях пересказала ночной разговор между мичманом Нечаевым и капитаном первого ранга Толбузиным, даже воспроизвела звук «бац» в момент мануального внушения кулаком старшего офицера о мичманский фейс.

- Подсудимый, что вы можете сказать в свою защиту? - спросил Сергей-младший.

Один из морпехов, исполнявших обязанности приставов, вытащил изо рта мичмана тряпичный кляп, и тот воскликнул:

- Это неправда, не было такого!

- Вы лжете, господин мичман, - парировал младший прогрессор, - все знают, что местные жительницы обладают идеальной памятью и категорически не способны врать. То есть, иногда они это пытаются делать, но получается у них так неумело, что ничего не стоит разгадать обман. Не то что у некоторых наших бывших соотечественников. Вызывается второй свидетель капитан первого ранга Никифор Васильевич Толбузин.

Пока второй свидетель готовился говорить, морпехи снова затолкали кляп в мичманский рот, дабы тот не стал перебивать свидетеля воплями о своей невиновности. Но речь каперанга Толбузина оказалась образцом лаконизма.

- Все, что сказала госпожа Илла - чистая правда, и вот вам в этом святой истинный крест, - сказал бывший командир «Азии», широко перекрестившись. - Я сразу отверг притязания этого господина, потому что имя честного человека для меня дороже самой жизни. Все!

- Действительно, все, - подтвердил Сергей-младший. - Считаю, виновность подсудимого в инкриминируемых деяниях полностью доказанной. Иные мнения будут? Нет. Тогда переходим к обсуждению меры наказания. Александр Талгатович, ваше слово?

- Как говорил русский царь Иван Четвертый по прозванию Грозный - заплативший презлейшим за предобрейшее смерти повинен, - сурово насупив брови, сказал вольноопределяющийся Кариметов. - Насколько мне известно, в Аквилонии тоже практикуется этот принцип. Повесить этого человека за шею, и пусть он висит так, пока не умрет. А потом надо сделать так, будто не было среди нас никогда такого мичмана Нечаева.

Изо рта Нечаева снова вытащили кляп, и тот под взглядами сотен ненавидящих глаз смог сказать только одно слово: «Пощадите!».

- Ну что же, пощадить так пощадить, - сказал Сергей-младший. - Однако, в связи с тем, что этот молодой человек выказал вопиющее нежелание жить в нашем обществе и выполнять его законы, я предлагаю приговорить его к пожизненному изгнанию. Он будет высажен на берег одного из островов, имея при себе нож, кремень и огниво, после чего о нем забудут и не станут вспоминать. Правильно сказал Александр Талгатович: не было среди нас такого, и точка. Другие мнения будут? Нет. Судебный процесс окончен. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. А сейчас уведите осужденного. Где и когда мы его высадим на берег, решать будем позже.

11 июня 3-го года Миссии. Вторник. Мессинский пролив, фрегат «Медуза».

Вулкан Этна впередсмотрящие «Медузы» увидели глубокой ночью: извергавшаяся лава создавала над горизонтом багровое свечение, хорошо заметное в чернильной тьме. Однако никого по этому поводу будить не стали, просто каперанг Толбузин, сверившись с картой, распорядился чуть подправить курс. Когда же рассвело, то выяснилось, что берег уже близко, примерно в шести часах хода на шестиузловой скорости. Небо за ночь развиднелось, над редкими кучевыми облаками просвечивало солнце, а ветер вновь переменился из северо-восточного став юго-восточным, и чем ближе «Медуза» подходила к берегу Сицилии, тем сильнее он склонялся к югу.

- Нас гонит прямо в Мессинский пролив, - задумчиво произнес заступивший на вахту Раймондо Дамиано. -Очевидно, следом за первым циклоном торопится второй, а в таких случаях надо не упрямиться, а стоит быстрее уйти с его пути. Было бы очень нежелательно делать в проливе якорный стоянка, лучше пройти его без остановки, засветло обогнуть вулкан Стромболи и взять курс примерно на Неаполь. Тирренское море - очень глубокий, и там не может быть никакой неизвестный остров, а на расстояние прямой видимости берега мы выйдем уже к полудню двенадцатый число...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Так... - сказал Сергей-младший, - это шу-шу-шу явно неспроста. Сначала нас проходящим циклоном перенацелили с Мальтийского пролива на Мессинский, а теперь гонят дальше на север в сторону Неаполя и, возможно, Марселя. Так в плошку с молоком тыкают мордой несмышленых котят.

- Сергей, вы думаете, это опять проделки Посредника? - спросил майор Бояринцев.

- Не знаю, Александр Яковлевич, - пожал тот плечами. - Однако надо заметить, что я все же предполагаю, а Он располагает. Не исключено, что где-то в районе Марселя нас ждет приятный сюрприз. Или относительно неприятный, но это без разницы. Все, что неспособно убить, делает нас сильнее. В общих чертах я согласен с синьором Дамиано в том, что в подобных случаях упрямиться не следует, тем более что запас пресной воды на «Медузе» имеется, без свежего мяса мы перебьемся, а рыбу на еду можно ловить и на ходу. Одно маленькое дополнение: в Мессинском проливе мы все же сделаем короткую остановку, чтобы высадить на берег нашего нежелательного пассажира. При этом можно даже не становиться на якорь, достаточно просто лечь в дрейф.

- Хорошо, синьор Серджо, - сказал Раймондо Дамиано. - Так мы и делать.

В Мессинский пролив фрегат вошел в пять часов вечера, и уже к шести часам под одними кливерами осторожно подошел к самому узкому месту между городками Вилла Сан Джованни на калабрийском берегу и Сант-Агата на сицилийской стороне пролива. Вместо трех с половиной километров в цивилизованные времена сейчас ширина пролива в этом месте была метров девятьсот при глубине около тридцати-сорока метров, но проблему составляло не это. Выход из пролива перегораживала широкая песчаная отмель, выступающая на поверхность в виде небольшого плоского островка. Именно ее вид заставил впередсмотрящих на марсе издать предупреждающий крик, после чего синьор Дамиано отдал приказ убирать все паруса и отдать якорь, что удалось сделать только в самом горле пролива. Потом капитане ди фрегато лично вскарабкался на марс, откуда разразился потоком непереводимых итальянских ругательств.

С высоты марса фок-мачты было хорошо видно, что судоходные каналы шириной метров двести-триста в обход отмели имеются, но уж больно они заковыристой формы. Правый канал, метров двести шириной, с километр шел поперек пролива, и только потом, после небольшого зигзага, поворачивал на девяносто градусов, после чего открывался в сторону Тирренского моря. Левый, примерно такой же ширины, был попроще: без резких поворотов фарватера, дугообразной формы, и всего метров триста длиной.

- Если поставить блинд, - сказал командир «Медузы», - левый канал пройти можно, но нужно сперва бросать лот и ставить вешка, иначе я не уверен. Не хотел бы сесть тут на мель.

- Хорошо, - сказал Сергей-младший, - спускаем обе шлюпки. На одной вы начинаете промеры фарватера, на другой я свезу господина Нечаева на берег. Загостился он у нас чрезмерно.

На промеры фарватера отрядили матросов с «Азии». Вешки для трассировки границы безопасных глубин нашлись в шкиперской кладовке фрегата, как и линь для промера глубин. Старшим команды назначили лейтенанта Касаткина, обозначив ему задачу нащупать правый край безопасного канала, чтобы «Медузе» на поворотах не приходилось танцевать кадриль. Промерить надо было метров сто сомнительного участка, после чего дно резко шло на понижение.

Во вторую шлюпку вместе с младшим прогрессором и осужденным на изгнание мичманом Нечаевым спустились матросы с «Аскольда», не испытывавшие пылкой любви к своему бывшему командиру. Впрочем, Сергей-младший не намеревался допускать чего-то подобного напутственному пинку: пусть все пройдет культурно и достаточно вежливо. Ну а если пациент при расставании взбрыкнет и попытается схватиться за нож, в таком случае ученик Андрея Викторовича намеревался пристрелить его из своего кольта без всяких сантиментов, не дожидаясь перитонита. Было у Сереги предчувствие, что этим все и закончится. Грести до берега предстояло метров пятьсот, так что вся поездка у опытной команды гребцов заняла чуть больше пяти минут. Не успели отчалить от борта фрегата - и вот уже здравствуй, берег. Матросы остались в шлюпке, а осужденный мичман Нечаев и младший прогрессор отошли метров на пятьдесят вглубь суши.