Всё о жизни чайных дракончиков - Нелл Уайт-Смит

находились в кондитерской лавке, специализировавшейся на поставках в самые богатые корпоративные дома Золотых Крон. Конфеты здесь стоили целое состояние, но я знал, куда и за чем шел.

– Это такой случай, – терпеливо повторила мне крылато-чешуйчатая мастерица Центра, – когда эмбрион в утробе не развивается и не растет.

– И умирает, не развившись дальше нескольких клеток без зачатков сознания, и делают операцию, и несостоявшаяся мать остается здорова, и все хорошо, – закончил я за нее, обернувшись на витрину и снова собравшись голосом привлечь внимание заливисто щебетавшей о начинках новинок хозяйки, нахваливавшей нежный шоколад чьей-то экономке, чья кожа под белыми кружавчиками капора выглядела как сморщившийся от дождя ботинок.

– Нет. Если он развивающийся в зооморфной ипостаси оборотень, то вовсе не обязательно, что он умирает. Просто он не развивается.

– Никогда? – уточнил я, понизив голос.

– Какое-то время, – вздохнула ДиДи. – Никто не знает, какое. Так бывает, когда организм матери слишком слаб, чтобы выдержать беременность. Поэтому в зачаточном состоянии эмбрион может находиться и год, и два…

– И всю жизнь матери, – предположил я и по укоризненному взгляду понял, что не так уж и ошибся. Обернувшись опять на конфеты, я отвлеченно уточнил: – Отправить ее в Паровые Долины нужно в том числе и из-за этого?

– Есть вероятность, что пребывание среди големов и механизмов поможет, – обтекаемо ответила драконица и, видимо, чтобы не длить тягостную тему дальше, светски поинтересовалась: – А как ты собираешься помочь ребятам, покупая конфеты?

– Ну, как профессионал своего дела, – отвернувшись к витрине, я сделал значительную паузу, чтобы она успела заметить, что я, в отличие от нее, работаю по своей настоящей профессии, – я в курсе, что недавно прибывший в наш город новый мастер Сердца города, господин Райхар, сластена, каких свет не видывал.

– И?

Я шкурой почувствовал испытующий взгляд драконицы, но не повернулся. Мой взгляд упал на ту самую давно анонсированную и наконец поступившую в продажу соленую карамель, и, задумавшись о покупке, я невольно пошевелил усами.

Сморщенная калоша как раз ткнула узловатым пальцем в один из готовых наборов и расплатилась с видом крайнего неудовлетворения. Мастер или мастерица, о которых она заботилась, имели исключительный вкус на шоколад, но этой женщине в пошлых оборочках было невдомек, как ей повезло с подопечными.

Отвернувшись от витрины с важным видом, я пояснил для ДиДи:

– И я покупаю ему конфеты ручной работы, разве ты еще не заметила?

– Если он известный сластена, то ему их покупают абсолютно все! Это отделение знаменитой на весь мир лавки, у нее где только нет ветвей, почти в каждом городе, даже в Храме! Здешний ассортимент меняется очень медленно – ты ни при каких обстоятельствах не сможешь тут купить то, чем его еще не угощали!

– Вот именно! – похвалил я ее авансом, так как ей еще предстояло проникнуть умом в мой чудный замысел. – Я заказал здесь конфеты, какие делают специально для Храма. Те, что он ел тысячу раз.

– Ну и…

– Ну и то, что в Золотых Кронах они уже давно вышли из моды. Давно и катастрофически безнадежно: здесь и в голову никому не придет угостить мастера Сердца такой приторной… такими сладкими конфетами. Сочтут за безвкусицу! Подумай сама: он тут недавно, всю жизнь провел в совершенно другой обстановке и наверняка чувствует себя одиноко. Если кто-то любит сладкое, то душа у него абсолютно точно не черства, и, следовательно, привет из старой, покинутой навсегда, а значит, уже тронутой легким флером ностальгии жизни наверняка улучшит его настроение. И я уверен, что все желающие проявить себя перед ним берут что-то подороже и поновее, так как вкусов его еще никто не знает. Ну как?

Моя дорогая собеседница выглядела потрясенной.

– Ты велел детям пойти против всей бюрократической машины Сердца и стадиона, – медленно, словно надвигающийся таран, начала она, – надеясь на то, что с помощью вышедших из моды конфет сможешь уговорить мастера Сердца покровительствовать им?.. Ты из сумасшедшего дома, что ли?!

– Да, – облегченно выдохнул я, даже не собираясь стесняться из-за того, что ответ мог прозвучать двояко. Если подумает, что это я про сумасшедший дом, ей же хуже: я приехал прямиком с этого ее ненаглядного стадиона – к слову, как и она.

Хозяйка зала наконец освободилась, и нам вынесли собранный для меня заранее заказ. Его передали стоявшему здесь все это время и чрезвычайно внимательно слушавшему нас курьеру.

Я купил себе соленую карамель.

Курьер взял коробочку, меня (мастерица Центра осталась на стойке в гордом одиночестве, поскольку собиралась вернуться к Кейрре) и понес на встречу с Дейраном и Эйдераанн.

Завтрак нам назначили на девять тридцать, и в девять двадцать пять я уже вовсю сокрушался над внешним видом Дейрана. Механик, как оказалось, вообще не имел нарядной одежды и явился в спецовке, разве что повязал на шею какое-то подобие платка. Эта манипуляция мистическим образом сделала его еще неряшливей. Эйдераанн сияла в новом черно-белом клетчатом пальто поверх платья с изящным подолом и в крохотной замысловатой шляпке, идеально сидящей на витиеватой, полной фигурных заколок прическе, чем-то напомнившей изящное убранство моей собственной шкуры.

Когда открыли дверь, Дейрану попытались заплатить за доставку, а на аудиенцию пропустить моего курьера, и я никого не мог в этом винить.

Как только мы вошли, коробочку с конфетами мастерица дома тут же забрала, обворожительно улыбнувшись Эйдераанн и пообещав подать ее подарок к чаю. Детям дали вытереть руки влажными полотенцами, точнее… Эйдераанн дали вытереть руки, а Дейрану – возможность стать первым в истории посетителем дома, умудрившимся в этом провалиться. Затем мы проследовали в гостиную за честно заработанными пятью минутами своего позора.

Мастер Райхар, высокий сухопарый мужчина с темными, зачесанными назад волосами и окладистой, коротко стриженой бородкой, сидел за столом и, собственно, завтракал, читая газету. Выглядел он при этом вполне мирно и про нас как будто бы и не помнил, что наполнило меня сдержанным оптимизмом.

У него на столе стояла бульотка с отличным утренним сортом «Замковый камень»; судя по линиям на стекле, заварка перед сушкой насыщалась от шести до девяти лет. Никаких добавок напиток не содержал.

По утренней традиции, горелку под дном бульотки не запалили, и о чае заботился мой коллега, отлично собранный и отлаженный, что чувствовалось в мельчайшем движении его насытительных чешуек. Характерный, выраженный его профиль не оставлял сомнений в том, что дракончика собрали в Храме: там не делали ни воротниковых гребней, ни гребней по хребту, ни усов, рожки всегда ваяли толстыми, морду – широкой, а шкуру покрывали тончайшей и сложнейшей филигранью, что вдвое