Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* Шоколадный батончик с начинкой из давленого овса, коричневого сахара, изюма и орехов.
Изменения в генетике курицы были не просто еще одним рядовым изменением: они диктовали, как следует выращивать птиц. Все эти перемены в условиях содержания, все эти лекарства были обусловлены не только гонкой за барышами, но и тем, что без них птицы уже не могли быть «здоровыми», а зачастую — вообще выжить.
Еще хуже, что эти генетически ущербные птицы создавались не только для какого-то отдельного сегмента промышленности, теперь это практически единственный вид кур, который выращивают на мясо. Когда-то в Америке было множество различных пород (джерсийский гигант, нью-гемпшир, плимутрок), все они были приспособлены к природным условиям Своего региона. Теперь у нас только одна порода: промышленная курица.
В 50-60-е годы XX века птицеводческие хозяйства подошли к тотальной вертикальной интеграции. Они владели генетическим пулом (сегодня две компании владеют тремя четвертями генофонда всех бройлеров на планете), самими птицами (фермеры только ухаживают за ними, как советники в лагере вечных снов), необходимыми лекарствами, кормами, забоем, переработкой и рыночными брендами. Изменились не только техники: университетские факультеты животноводства превратились в центры фундаментальной науки, бизнес, в котором когда-то доминировали женщины, теперь прибрали к рукам мужчины, а умелых фермеров заменили наемные рабочие. Никто не стрелял из стартового пистолета, чтобы обозначить начало гонки ко дну. Земля просто наклонилась, и все покатились в пропасть.
Первая промышленная ферма
Промышленная ферма — это скорее итог, а вовсе не новшество. Теперь над пастбищами господствуют бесплодные буферные зоны безопасности, там, где когда-то стояли амбары, выросли многоярусные корпуса интенсивного животноводства, а некогда известное всем сообщество обитателей скотного двора заменили генетически сконструированные монстры — птицы, которые не могут летать, свиньи, которые не могут выжить вне фермы, индейки, которые не могут естественным образом размножаться…
Что означали — и означают — эти изменения? Деррида — один из горстки современных философов, которые поднимают этот неудобный вопрос. «И все-таки человек как-то истолковывает изменения, — доказывает он, — и какой бы практический, технический, научный, юридический, этический или политический вывод он бы из этого ни делал, больше невозможно отрицать этого факта, невозможно отрицать беспрецедентных масштабов порабощения животных». И продолжает:
«Подобное порабощение… можно назвать насилием в самом этически нейтральном смысле этого слова… Никто не может серьезно или достаточно обоснованно отрицать, что люди сделали все возможное, чтобы утаить эту жестокость или скрыть ее от самих себя, чтобы в глобальном масштабе организовать забывание или ложную интерпретацию этого насилия».
Американские бизнесмены двадцатого века сами по себе и в союзе с правительством и научным сообществом спланировали и осуществили серию революций в фермерстве. Они превратили философскую посылку Новой истории (которую отстаивал Декарт), что животных следует рассматривать как механизмы, в реальность — сначала для тысяч, затем для миллионов, а теперь и для миллиардов сельскохозяйственных животных.
Как утверждают отраслевые журналы, начиная с 1960-х годов, кур-несушек следует считать «всего лишь очень эффективными преобразующими механизмами» (Farmer and Stockbreeder), свиньи должны быть «похожи на фабричные станки» (Farm Management), а в двадцать первом веке следует ждать новую «компьютерную поваренную книгу с рецептами для приготовления мяса тех существ, которых смоделируют для потребителя» (Agricultural Research).
Такое научное колдовство с успехом производит дешевое мясо, молоко и яйца. За последние пятьдесят лет, когда индустриализация перешагнула границы птицеводства и затронула мясо-молочную отрасль и свиноводство, средняя цена нового дома выросла примерно на 1500 процентов; новой машины — более чем на 1400 процентов, тогда как стоимость молока повысилась всего на 350 процентов, а цена на яйца и куриное мясо даже не удвоилась. Взяв в расчет инфляцию, можно убедиться, что животные белки стоят сегодня Меньше, чем в любой другой период истории. (Это так, если сбросить со счетов внешние факторы — субсидии фермам, влияние на окружающую среду, человеческие болезни и так далее — что делает цену исторически высокой.)
Животноводство, то есть разведение определенных Пород каждого животного, идущего в пищу, теперь по большей части организовано по принципу промышленной фермы — в таких условиях содержится 99,9 % кур, выращиваемых на мясо, 96 % кур-несушек, 99 % индеек, 95 % свиней и 78 % крупного рогатого скота. И все же до сих пор остаются некоторые альтернативные методы. Начали объединяться, чтобы выжить, мелкие фермеры-свиноводы. И требование контроля над рыболовецкими предприятиями и крупными скотоводческими хозяйствами типа ранчо, широко поддержанное прессой, уже оказывает значительное влияние на рынок. Но что касается птицеводства — самой крупной и наиболее значительной отрасли животноводства (99 процентов всех забиваемых сухопутных животных — это птицы, выращенные на промышленных фермах) — тут трансформация завершена. На земле остался всего лишь один по-настоящему независимый фермер-птицевод…
5. Я последний фермер, разводящий птицу
Меня зовут Фрэнк Риз, и я развожу птицу. Этому делу я посвятил всю жизнь. Не знаю, откуда это у меня. Я ходил в маленькую деревенскую школу, в которой была всего одна комната. Мама говорила, что мое первое в жизни сочинение называлось «Я и мои индюшки».
Мне просто нравилась их красота, их достоинство. Мне нравится, как они ходят с важным видом. Не знаю. Не знаю, как это объяснить. Мне просто нравится узор на их перьях. Я всегда любил каждую из них. Они такие любопытные, такие игривые, такие дружелюбные и жизнерадостные.
Ночью я сижу в доме и слышу их — и всегда могу сказать, грозит им какая-то опасность или нет. Проведя рядом С индюшками почти шестьдесят лет, я понимаю их язык. Я знаю звуки, которые они издают, могу различить, просто дерутся две птицы или же в амбар забрался опоссум. Есть звуки, которые они издают, когда поражены, и звуки, которые они издают, когда взволнованы чем-нибудь новым. Потрясающе слушать мать-индюшку. У нее огромный голосовой диапазон, когда она разговаривает с птенчиками. И малютки ее понимают. Она может им сказать: «Бегите, Прыгайте и прячьтесь подо мной» или «Перебегайте оттуда сюда». Индюшки прекрасно знают, что происходит, и имеют сообщать о происшествиях — в своем мире, на своем языке. Я не стараюсь придать им человеческие свойства, они не люди, они индюшки. Я просто рассказываю вам, какие они.
Проходя мимо моей фермы, многие замедляют шаги. Среди них много детей — из школ, из церквей, из клуба «4-Н»* Некоторые из них спрашивают, как индюшка могла попасть на дерево или на крышу. «Она туда залетела». И мне не верят! В Америке индюшек выращивали на воле — подобно моим — миллионы людей. Этот вид индюшки был на всех фермах сотни лет, и именно ее все ели. А теперь мои — единственные из оставшихся, а я — единственный, кто разводит их подобным образом.
* Молодежная организация, руководимая Национальным институтом продовольствия и сельского хозяйства при Министерстве сельского хозяйства США.
Ни одна индейка, которую вы купили в супермаркете, не могла нормально ходить, не говоря уже о том, чтобы прыгать или летать. Вы знали об этом? Они даже не могут самостоятельно размножаться. Ни одной индейки без антибиотиков, ни одной — органической, гулявшей на свободе. У всех одна и та же идиотская генетика, их организмы больше ни на что не способны, кроме того, что она им диктует. Любая индейка, проданная в любом магазине и поданная в любом ресторане — это продукт искусственного оплодотворения. Если бы все это делалось только ради эффективности, ну ладно, еще можно как-то понять, но эти птицы буквально не могут естественно беременеть. Скажите мне, что в этом от естественной жизни?
Моим подопечным все нипочем — холод, снег, лед. А у современной промышленной индюшки возникла бы куча проблем. Они не умеют выживать. Мои птички могут разгуливать по снегу без вреда для себя. И у моих индюшек все когти целы; у всех у них есть крылья и клювы — ничего не подрезано; ничего не удалено. Мы их не вакцинируем, не пичкаем антибиотиками. Нет необходимости. Наши птицы целый день на открытом воздухе. А поскольку их гены ничем не испорчены, у них от природы крепкая иммунная система. Мы никогда не теряем птиц. Если вы найдете более здоровую в мире стаю, отведите меня к ней, только тогда поверю. Что промышленность открыла — и это была настоящая революция, — так это то, что, чтобы получать доход, здоровые животные вовсе не требуются. Больные гораздо выгоднее. Животные должны платить цену за наше желание иметь все и все время за очень маленькие деньги.
- Мясо. Eating Animals - Фоер Джонатан Сафран - Контркультура
- Красавица Леночка и другие психопаты - Джонни Псих - Контркультура
- Голый завтрак - Уильям Берроуз - Контркультура
- C.H.U.G.U.N.P.U.N.K. - Бутин - Боевик / Контркультура / Юмористическая фантастика
- Четвертый ангел Апокастасиса - Андрей Бычков - Контркультура
- Музыка горячей воды (Hot Water Music) - Чарльз Буковски - Контркультура
- Пристанище пилигримов - Эдуард Ханифович Саяпов - Контркультура / Русская классическая проза / Ужасы и Мистика
- Весь этот рок-н-ролл - Михаил Липскеров - Контркультура
- Я, мои друзья и героин - Кристиане Ф. - Контркультура
- Простой, как снег - Грегори Галлоуэй - Контркультура