Тайны прошлого - Джулия Хиберлин

Почему ты не сказал мне, что я не родная?

Я сунула фотографию в задний карман, на удачу или чтобы успокоиться. Или для того и другого.

Запищал мой телефон на прикроватном столике. Ранний имейл от Лайла, с прикрепленным файлом. Возможно, ему уже удалось очистить изображение.

В теме говорилось: сначала сядь.

Я не стала садиться или читать текстовое сообщение.

Я сразу кликнула по вложению. И застыла, когда на экране возникло маленькое безжизненное тело в пижаме со зверюшками из «Улицы Сезам». В луже крови.

Я едва успела добежать до ванной, как меня снова стошнило.

* * *

Друг Хадсона Рафаэль взял меня под локоть и повел по бесконечному серому коридору. Ноги в носках липли к вощеному линолеуму пола. Меня попросили снять обувь и все украшения, а затем женщина-охранник обыскала меня, так тщательно, что это больше походило на массаж. Мне почти захотелось заплатить ей за это.

Я не помнила подробностей получасовой езды сюда. Головная боль от похмелья угнездилась в виске и пульсировала в такт сердцу. Желудок до сих пор бурлил, как озеро в шторм, явно не собираясь успокаиваться и нормально работать.

Но я все равно двигалась.

Двигайся, или Мэдди умрет, как та маленькая девочка.

— Хадсон объяснил тебе правила, верно? — Рафаэль сунул магнитную карту в щель тяжелой двери из черных стальных прутьев. — Не подходи к камере на расстояние ближе полуметра. У тебя десять минут. Или меньше. Посмотрим, как выйдет. Пока что он послушный парень. Милый и тихий. И мы не хотим, чтобы ты испортила ситуацию.

В этом блоке располагались по обе стороны прохода пять идентичных камер, обычно предназначенных для временного содержания заключенных перед отправкой в более опасное заведение беспощадного штата Техас, где мы пользовались правом законно убивать людей. Камеры здесь были размером примерно с мою кладовую. Почти все пространство было занято сияющими унитазами из нержавеющей стали и узкими койками с тонкими матрасами. Места для утренних занятий йогой здесь не оставалось.

Камеры, мимо которых я шла, были пустыми, стопки белоснежного крахмального белья лежали на койках в ожидании новых гостей. Бесцветное холодное гнездо, вызывающее клаустрофобию.

Я вздрогнула. Я пробыла тут всего пару минут, а мне уже хотелось кричать. Это было воплощение моего личного ада.

Мы резко остановились у последней камеры слева. Энтони Марчетти уже стоял, взявшись за решетки чистыми руками с отличным маникюром. Из наушников на пустой койке доносилась смутно знакомая классическая музыка.

Я не могла ее определить.

— Здравствуй, Томми, — тихо сказал он.

Его ледяные голубые глаза прошили меня электрическим разрядом. Раньше я думала, что такое бывает только в дешевых криминальных романах. Меня это потрясло — мгновенное сокращение дистанции, падение в темную бесконечную пропасть. И еще возникло странное ощущение, что это я за решеткой, а не он.

Марчетти не выглядел стариком, которого изломала тюремная жизнь. С возрастом он стал еще красивее, черные волосы пронизала седина, длинное жилистое тело говорило о постоянных занятиях в тюремном спортзале.

Я знала, благодаря своим исследованиям, что для наркобарона он исключительно образован: он получил магистерскую степень в престижной Северо-Западной школе менеджмента. Наденьте на него костюм от Армани, и он легко сойдет за крупного корпоративного хищника. Я чувствовала себя его добычей.

— Меня предупредили о твоем приходе. Ты боишься меня? — спросил он с легким итальянским акцентом. Я попыталась справиться с паникой, но мышцы лица меня не слушались.

На миг мне показалось, что он видит меня насквозь и знает, что полчаса назад меня тошнило над фотографией девчушки, которую он убил.

В имейле Лайла говорилось, что «технику» сразу же удалось справиться с изображением, понадобилась пара минут с фотошопом. «Техник» смог отследить, откуда отправитель загрузил это фото: с развлекательного сайта, предлагавшего фотографии с мест преступлений за месячную плату в размере двадцати долларов.

Алиса Беннет, маленькая девочка в памяти моего телефона, заработала сайту пятьсот двадцать семь тысяч четыреста пятьдесят три посещения. Она была дочерью агента ФБР, Фреда Беннета, чью семью уничтожили более тридцати лет назад.

Maddog12296 пока что неуловим, писал мне Лайл. Отследить его не удалось.

Лайл никогда не подслащивает пилюлю, говорил папа. Чаще всего мне это нравилось, но именно сейчас — не особо, потому что я не могла выбросить из головы эту девочку, а Марчетти все смотрел на меня, расслабленно опираясь на решетку и скрестив руки.

Рафаэль беспокойно заерзал рядом со мной.

— Задавай вопросы, — напомнил он мне.

Речь, которую я готовила, как одержимая, внезапно разлетелась на осколки.

— Я хочу знать… знаете ли вы мою маму, — начала я нервно, обкусывая сухую кожу вокруг ногтя на большом пальце, — привычка, которая преследовала меня с детства во всех неудобных ситуациях. Я видела, что Марчетти обратил на это внимание, и ждала, что он сделает замечание, которое окончательно растреплет мне нервы.

— В последние тридцать лет у меня было не так уж много возможностей познакомиться, — он обвел жестом крошечную камеру.

— Ваша жена… Розалина Марчетти утверждает, что я ее дочь, — выпалила я. — Она написала мне. — Я сунула руку в карман за письмом, единственной вещью, которую охрана разрешила мне пронести сюда.

Я протянула ему письмо, свернутое и скомканное столько раз, что теперь оно напоминало маленький бумажный мячик. Символ моего желания сжаться и стать незаметной, насколько это возможно.

— Мне нужна ваша помощь, — сказала я Марчетти. — Мне нужно знать, правда ли это.

Только проговорив это вслух, я осознала всю нелепость ситуации — я стою здесь и буквально умоляю убийцу, незнакомца. Он посмотрел на меня с выражением, похожим на жалость, если такое возможно для человека, придумавшего особую пытку с использованием воды и электричества от своего сделанного на заказ серебристого «порше».

Он посмотрел на Рафаэля, игнорируя комок бумаги в моей протянутой руке.

— Зачем вы ее сюда пустили? Девочка явно не в себе. Что же до Розалины, она лгунья. И шлюха. — Он натянуто улыбнулся. — Разговор окончен. — И затем, кивая уже мне: — Береги себя.

Угроза? Или предупреждение? Я не могла понять.

Он отошел от решетки и рухнул на койку, выкручивая громкость настолько, что до меня донеслись звуки сонаты. И отмахнулся от меня рукой, словно отгоняя надоедливое насекомое. Прогнал. Интересно, сколько жизней, кроме жизни Алисы, он оборвал этим простым жестом.

— Мне жаль, — с искренним сочувствием сказал Рафаэль, отводя меня в сторону.

Музыка все звучала.

И теперь я смогла ее узнать.

Марчетти слушал третью часть сонаты до мажор К 309, которую Моцарт сымпровизировал на выступлении более двух веков назад.

Я знала эту малоизвестную деталь, потому что мама играла нам ту же музыку по воскресеньям, прежде чем отправить нас с Сэди в постель.

Энтони Марчетти играл со мной, выводил меня на свою темную дорогу.

Посылал мне знак.

Мы дошли до выхода в конце ряда камер, Рафаэль уже открывал дверь своей картой-ключом, и только тогда с другого конца блока снова донесся голос Марчетти:

— Томми.

Так властно, что я остановилась и обернулась.

— Время вышло. — Рука Рафаэля опустилась мне на плечо.

Я видела только пальцы Энтони Марчетти на прутьях решетки.

Но в тишине пустого бетонного зала я отлично расслышала его мягкое пожелание:

— Передай привет маме.

Глава 13

Передай привет маме.

Ты свихнутый ублюдок. Играющий ту сонату из моего детства.

Скажи мне, Этта, разве фотографии мертвой маленькой девочки в луже крови мне было мало?

Ну вот, теперь я мысленно общаюсь с мертвыми людьми. Почему бы и нет? От живых все равно мало толку. До сих пор Этта мне не отвечала. И это хороший знак. Никаких командных голосов в голове, кроме моего собственного.

Телефон настойчиво мигал зеленым, пока я шла обратно к машине. Солнце поднималось над восьмиэтажной городской тюрьмой, обещая еще десять часов изнуряющей жары. Я просмотрела список пропущенных вызовов. Семь звонков. Четыре от Сэди и три из маминого пансионата. Я взглянула на часы. 6:22. И тут же нажала на «перезвонить» по последнему номеру. Сэди ответила раньше, чем я услышала первый гудок.

— Томми, с мамой что-то происходит. Час назад им даже пришлось вколоть ей успокоительное. Она переворачивала комнату вверх дном, будто что-то искала. И давление у нее было выше нормы, а сердце… Кажется, они назвали это тахикардией. Ночная сиделка сказала, что мамины странности начались еще вчера, когда к ней приходил какой-то мужчина, но буйствовать она начала только утром. Подожди минутку…