Гномья летопись, или Быль об Олвине - Lars Gert

голову и посмотрела на дракониху:

Как выпрямилась во весь рост

— Так сбежал мой огнехвост

Сбежал, грызун, возможно, в лес?

Куда же он утёк, убёг, исчез…

Чем же я ему не угодила?

Ведь поила я бельчонка и кормила!

— Ах, вот оно в чём дело… — Протянула Иддир, и игриво потёрлась мордой о шейку гномки. — Полетаем?

— Увы, но не сегодня: нет у меня настроения.

— Так ведь с пользой: моё обоняние и твоё зрение вернут твоего огнехвоста на место.

— В густом лесу полным-полно нор и лазеек; укроется зверёк там только так. Вечер на дворе, и не увидим мы со столь великой высоты ту белку, что покинула меня.

Иддир осторожно, тепло, участливо, с нежностью и лаской положила свою морду на плечо гномке. Та в ответ, не оборачиваясь, не проронив ни капли серебристых и прозрачных слёз, обхватила руками то немногое, и самое дорогое, что осталось у неё: Юнни была круглой сиротой, познавшей рабство, и лишь по счастливой случайности вырвавшейся обратно, на волю, и ныне не безродна более, ведь довлеет над ней благословение и благодать могучей и выносливой жрицы Ларуал, гномихи-воительницы этих краёв…

В это время Олвин, возвращаясь с рудников, шахт и каменоломен, завидел свет в таверне и поспешил заглянуть туда — ему всё равно было по пути.

— Мир тебе, сестра! — Кинул он с порога свою приветственную фразу. — И тебе, о Иддир, вечер добрый!

Олвин был гномом добрым, сильным и отважным — о нём хорошо отзывались и стар, и млад; не то, что в Гномгарде — в Эльфхейме наслышаны о нём, ведь происходил он от самого Нейна, прародителя всего гномьего народа, и являлся достойным его прапотомком. Но отринул Олвин все притязания на трон уже давно, и в свои тридцать довольствовался работой в провинциальном подгорном поселении, стяжав подле себя таких же бравых гномов, как и он сам. Их артель была самой лучшей, самой дружной и самой трудолюбивой; многими уменьями овладел Олвин ещё с детства, и первым лез всё глубже и глубже, проникая в святая святых гор, добывая и мифрил, и блестящие диаманты, не боясь ни мглы, ни опасностей, подстерегающих на каждом шагу. Вместе с прочими гномами артели, коих было одиннадцать, они прорубали причудливые залы и запутанные лабиринты, ходы в которых знали лишь они — вот только про таблички они частенько забывали; оттого любой другой легко мог заблудиться — этим Олвин, увы, грешил, ибо особой расторопностью не отличался. Зато эта некоторая его медлительность, неторопливость, неспешность помогала гному в принятии решений, не основанных на тех быстрых мыслях, что пробуждаются часто, но не всегда верны: «семь раз отмерь — один раз отрежь», говаривал Олвин, несмотря на свой относительно юный для гнома возраст. И пользовался он в округе чрезвычайным положением и уважением, снискав и одобрение, и славу, ведь «один раз увидеть, нежели сто раз услышать» также было сказано им и повторялось неоднократно всеми прочими гномами его отряда. Их так и прозвали: одиннадцать друзей Олвина, семь из которых были ему ещё и кровными братьями, из рода Нейна Длинноборода, Нейна-храбреца, Нейна-удальца.

— От меня сбежал дорогой моему сердцу огнехвост; думается мне, он чего-то иль кого-то испугался, ведь был сегодня трудный день. Разыщи мне его, брат, будь добр. — Подняла свои дивные очи Юнни, обращаясь к названному брату, ведь дружили они с детства, и съели не один пуд соли и лиха.

Великим мастером был Олвин: кузнецом, каменотёсом; но также и в ином ремесле известен был, а именно то, что умел он считывать следы, как эльф. Его зоркий глаз и острый слух могли бы пригодится, и повторять просьбу дважды этому гному было не обязательно.

— Куй железо, пока горячо. — Изрёк Олвин и растворился в темноте.

Свиток #10. Олвин и огнехвост

Гном Олвин одиноко, не спеша брёл по каменистой дороге и что-то нёс в своём походном мешке. Мешок шевелился и создание, котором в нём сидело, чихало от табачного дыма — гном на ходу курил трубку.

— Сейчас же перестань толкаться! — Рассердился Олвин. — Бедная моя спина…

Существо недовольно пискнуло и на какое-то время затихло, но уже через несколько мгновений снова начало возню.

— Нет, так не пойдёт. — Заявил гном и остановился. — Если оно не угомонится, я не донесу мешок до порога дома своей сестры, а ведь я ей обещал, что доставлю это в целости и сохранности. Вот только я сам уже помят изрядно; плечи так и ноют.

Олвин присел на краешек тропы и облокотился на ближайший валун, дабы немного передохнуть — подустал он за сегодня малость, а тут ещё под конец дня упросили изловить ту чёртову пропажу.

— Я ведь даже не рассмотрел толком того, кого поймал; гляну-ка я на него сейчас.

Гном подвинул мешок поближе, и начал осторожно его развязывать. Оттуда донеслось глухое, крайне недовольное ворчание.

Олвин был не из робкого десятка, но всяческого рода суеверия над ним всё же довлели — день клонился к своему логическому завершению, и солнце в своём закате, напоследок освещая местность, отбрасывало жуткие тени от камней.

«Наверное, всё же не стоило мне под конец дня что-то предпринимать», с сомнением подумал гном.

Мгла сгущалась, и тут Олвин перепугался не на шутку — теперь на него самого упала чья-то гигантская тень! Его обдало страхом, ведь он был совсем-совсем один, на проезжей, но на данный момент совершенно безлюдной дороге.

«О боги! Как по мне, так лучше б свора разбойников иль стая зверья: уж я бы им задал жару! Чем плестись в пугающей гробовой тишине».

Олвина отпустило, ибо нависшей над ним тенью был всего лишь случайно пролетавший дракон.

— Сто пудов тяжёлого металла даю на то, что это Иддир; даже она торопится домой — не то, что я. — Сказал самому себе Олвин. Он поднялся, отряхнулся и, завязав мешок, взвалил его себе на плечи вновь. Гном пересилил свою минутную слабость и твёрдым шагом направился вперёд, к своей цели.

Уже подходя к Фаннихольму, Олвин, обычно хорошо для гнома ориентирующийся в темноте, нечаянно споткнулся, и этим препятствием оказался какой-то камень, с какими-то странными, нацарапанными на нём рунами.

— Это ещё что? — Почесал в затылке гном и уверенным тоном добавил: — Эту дорогу я знаю, как свои пять пальцев; откуда взялся этот камень? Его тут не было.

Но времени на то, чтобы изучить руны, у Олвина не нашлось, да и не мастак он в них — другие у него задачи и