Сотерис - Дмитрий Таланов

— И это противно! Мне такая психология чужда. Человек не должен смотреть, что у кого есть и мучиться от этого. Человек должен быть свободным от других людей! Меня же предали лучшие друзья… Вот тогда я обратился к силе, силе в глобальном смысле. Задохнитесь в своей бездарности, решил я. Я создам еще одну симфонию, лучше предыдущей! Правда, для этого необходимо что-то новое, чего нет ни у кого. Только тогда люди поймут, только тогда оценят. Но есть всего семь нот, ничего нового не придумано. И тут я стал искать и нашел способ призвать того, кто был в силах помочь. Он появился, когда я почти полностью погрузился в бездну отчаяния, совсем не такой, каким я его представлял, — мелкий, невзрачный, один из многих. Но он сразу понял, что мне нужно.

— Кто «он»? — спросил Андрей заинтересованно, но Артист не обратил на вопрос внимания.

— Он сказал: «То, что ты ищешь, у тебя под носом». А потом добавил: «Другие пожелания будут?» Я ответил «нет» и он сказал: «В таком случае смею считать себя свободным». Снисходительно сказал, но он имел на это право!

Артист повернул к окну острый, словно изглоданный болезнью, профиль.

— Тогда я жил не здесь, — показал он на слепой колодец, в который выходили окна его комнаты. — И тогда я был слеп. О, как я был слеп! С места, где стоял демон, — как бы между прочим произнес Артист, и ребята затаили дыхание, чтобы не пропустить ни слова, — открывался вид на театр, а я не догадался. Я потратил уйму драгоценного времени на бесплодные поиски того, что действительно всё время было у меня под носом. И уже отчаялся, потому что не мог вторично обратиться к тому, кто открыл мне истину — ведь я сам его отпустил! Пока на одном из бездарных спектаклей не услышал этот звук…

— Что именно услышали? — живо спросил его Сашка. — Кларнет?

Артист едва удостоил его коротким кивком.

— Звук схожий, — как бы нехотя подтвердил он. — Его в самом деле можно спутать с кларнетом. Но это был не кларнет.

— А как вы узнали, что это то, что вам нужно? — опять спросил Сашка.

Артист сочувственно посмотрел на него.

— Молодой человек, вам не дано понять, насколько чарующий звук рождал тот инструмент! — воскликнул он страстно. — Так же, как те люди в театре не знали, что у них в руках. Они не представляли, чем владеют. Звук ошеломил меня! Сразу исчезло наваждение, этот дурной сон, от которого я столько страдал. Я снова стал хозяином своей судьбы! Я каждый день садился в зале, едва дожидаясь второго акта. Меня интересовал лишь второй акт. Только на протяжении его звучал тот инструмент, ведь он не принадлежал оркестру, он являлся частью реквизита. Какой-то кривляка в самом начале брал его в руки и начинал играть что-то убогое, якобы изображая пастушка. Я видел, что он недостоин этого чуда, однако ничего не мог сделать, зачарованный звуком. Но однажды не выдержал…

— И вы выскочили на сцену, надеясь схватить инструмент до того, как вас остановят, — прервав Артиста, произнес Андрей сердито.

— Я всего лишь хотел взглянуть на него! — ломая руки, простонал Артист. — Но эти мелкие людишки не позволили мне этого, — голос Артиста стал холоден, в глазах сверкнула злоба. — Они бросились на меня, как на дикого зверя. Мне пришлось спасаться, я едва от них вырвался!

— А что же кларнет? — негромко спросила Маша. — Или как вы его называете… Это он? — Маша показала на лежащие на полу обломки. Андрей с сомнением покачал головой.

— Нет, конечно! — скривился Артист. — Вот это, — указал он на пол, — самый банальный кларнет. А тот инструмент я предпочитаю называть флейтой. В тот день перед вторым актом ее заменили, — хрипло выдохнул он, — как я узнал потом. Что-то там сломалось, мундштук, что ли. Хотя много лет я считал, что она погибла тогда, когда грубые люди схватили меня и я выпустил кларнет из рук, а рабочие сцены в погоне за мной растоптали его своими грязными сапогами. Как растоптали и мой навигатор, — закончил он чуть слышно.

Обращаясь к мальчикам, Маша вполголоса проговорила:

— Мама, я уже дура… Я уже ничего не понимаю! Где тогда флейта? И зачем было поджигать театр? — громче спросила она.

С брезгливым недоумением, Артист бросил взгляд сначала на нее, потом на застывших в ожидании Андрея с Сашкой.

— Так вы что, ничего не знаете? — прошептал он. — Странно, я почему-то думал, что вы знаете, о чем говорите, — пробормотал растерянно Артист. — Вы так уверенно действовали, когда пытались сжечь меня тогда ночью, и сейчас заявились без приглашения. А, оказывается, вы…

Он вдруг захохотал.

— Идите! — махнул он им рукой в направлении двери. — Идите, дети, идите! Я больше ничего вам не скажу, не вашего ума это дело.

Артист еще раз махнул ладонью, на лице его появилось крайне неприятное выражение. Андрей покусал губу.

— Вы ошибаетесь, — сказал он глухо. — Тот грубый рабочий сцены, что пытался вас задержать и из-за которого вы разбили кларнет, была моя бабушка, помощник режиссера.

Артист побледнел. Он хотел было что-то ответить, но Андрей не дал произнести ему ни слова.

— И ее попытка остановить вас так разозлила, что вы решили ее убить! — выкрикнул он. — Вам следовало лучше смотреть под ноги, когда вы удирали от бабули, — добавил Андрей голосом, полным злого сарказма.

Удар угодил точно в цель.

— Ты щенок! — взорвался Артист. — Ты не имеешь ни малейшего права указывать мне, что делать! — бескровные губы Артиста тряслись. — Что ты можешь понимать в чувствах человека, узнавшего, что его предали лучшие друзья? — завопил он. — Да, я обратился к тёмной силе, направив ее на эту женщину! Но я не хотел ей зла! — воскликнул он, словно заклиная сам себя. — Это вышло случайно, когда я встретил ее после прослушивания моей симфонии, где узнал, что дело всей моей жизни брошено в урну, втоптано в грязь! И вдруг она тут, передо мной, виновница всех моих бед… Я не сдержался. Я выплеснул на нее всё, что было самого тёмного у меня на душе. Я не знал, чем это закончится! — воскликнул он в отчаянии. — Можете судить меня, я всё равно вас не боюсь!

— На кой черт вы сдались, — тихо проговорил Андрей. — Бабушку это не вернет.

Он хмуро смотрел на застывшего перед ним белого как мел Артиста. Сашка переминался с ноги на ногу с видом человека, которому не дается какая-то мысль.

— А где сейчас флейта? — спросила Маша. — Настоящая флейта где?

Губы Артиста шевельнулись в вымученной улыбке.

— Не знаю. Но пламя вылечило меня от этой страсти, так что хотя бы за это я вам благодарен.

В комнате повисла тишина. Сашке стало нестерпимо жаль этого человека, которому так досталось от жизни. Да еще они добавили — вон, весь в бинтах да пластырях! Поди и лекарствами кололи, подумал Сашка, который панически боялся уколов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});