Кремляндия - Олег Зоин

— Ваше Святейшество, полностью согласен с оценкой горя и хаоса. Будем действовать совместно, чтобы сохранить Россию. С завтрашнего дня я объявляю недельный общероссийский траур. Так что подключайтесь по церковной линии. Жду Вас в любой день по Вашему усмотрению.

— Спасибо! Тогда я хотел бы встретиться сразу после траура. Жду звонка от Вашей помощницы в подходящее время. А в дни траура хорошо бы Вам выкроить время для участия в заключительной службе в последний день траура. Жаль только, что с Вами не будет любезной Светланы Владимировны… Да услышит Господь наши молитвы!..

— Всё будет хорошо! Буду очень рад обменяться мнениями! Всего доброго!.. Дарья Алексеевна, возьмите на карандаш и завтра напомните мне уточнить время встречи с Патриархом…

Вторник, 17-е. Москва-матка

Утром, едва прилетев с дачи, президент попросил Дарью Алексеевну обеспечить на 10 часов оперативное совещание с обычным уже чрезвычайным составом из 3–4 человек, кто реально решает те или иные конкретные задачи по ликвидации последствий катастрофы.

— Дмитрий Анатольевич! — Нерешительно обозвалась референт. — Один человек очень обижается, что Вы его не приглашаете на утренние разборки…

— И кто же этот обидчивый джентльмен? — Усмехнулся ДАМ.

— Да Сурков это, Владислав Юрьевич. Он очень обидчивый товарищ…

Президент на мгновение задумался, формулируя ответ поделикатнее.

— Видишь ли, я предпочитаю иметь дело с первыми лицами соответствующих служб, а не с их замами. Ходит Нарышкин, и я вполне доволен. А как они там между собой… Не маленькие, разберутся!..

— Но он не привык, чтобы его игнорировали. Вы же сами всегда меня наставляли, чтобы Сурков всегда был непременно, поскольку он как бы главный идеолог и должен быть в курсе всех нюансов государственной жизни… Конечно не моё дело, но я просто удивляюсь, почему вдруг у Вас такая перемена по отношению к некоторым ответработникам, Вы их как бы перестали замечать и вспоминать…

— Ах, Дарья Алексеевна! Сказать честно, я сам удивляюсь огромным переменам в моих оценках жизни и людей. Я вот ехал тогда, 13-го из Шереметьева, без кортежа и охраны в потоке непредсказуемых машин, смотрел в окно такси и представлял, как здесь через сутки-другие всё погибнет и останется пустыня с горами неприбранных трупов, с улицами, покинутыми людьми. И меня как будто осенило, как будто открылась какая-то дверца в мозгу и оттуда кто-то выглянул и громко сказал, что всё было не так, а должно быть по-другому.

И вот с той минуты в меня, в компьютер моего “я” как бы вложен другой жёсткий диск с совершенно другим миропониманием и программой действий. Единственное, что меня успокаивает, что эта программа при каждом конкретном обращении к ней оказывается более реальной и человечной, чем при предыдущем запросе…

— Да, Дмитрий Анатольвич, давно хочу спросить, как получилось, что Вы передумали лететь с ВВП?.. Или он улетел, а Вы передумали после его отлёта?.. Впрочем, моё любопытство наверное непохвально…

— Отчего же? Никакой тайны в этом нет. Хотя и объясняться широкой публике я, как ты понимаешь, не намерен. Да и тебе не советую. Мир не поймёт, а пресса всё перекрутит. Вот представь, самолёт ВВП действительно взлетел первым. Наш с Александром Васильевичем ТУ-160 должен был подняться через 10 минут. Мы уже с ним, понятно, находились в машине и натягивали высотные комбинезоны, рекомендуемые на время набора высоты и до нормализации полёта. Нам помогали два провожающих специалиста. Когда они попрощались и вышли, командир машины вышел к нам и спросил, готовы ли мы с Бортниковым к полёту и задраивать ли люки. Всё шло, как говорится, по плану…

И вот тут меня и тряхонуло как током, пришло прозрение. Я вдруг ясно увидел, осознал, понял, не знаю ещё как сказать, сообразил, смикитил, допёр, в конце-концов, что лететь мне, руководителю государства, в часы национального бедствия нельзя, потому что это останется в нашей истории, как трусливое бегство…

И я решился. Снял шлем, начал расстегивать бесчисленные клапаны и застёжки. Командир молча помогал мне. Он понял всё без слов.

Когда я переоделся, то сказал Бортникову, что ему надо лететь, как намечено, потому что то, что находится в моём “дипломате”, понадобится ВВП в месте назначения… После чего я попрощался с ним и командиром машины, и покинул бомбардировщик. У самолёта было уже безлюдно. Два техработника оттащили лесенку, а я, как бедный родственник, поплёлся с ними в их службу, потому что машины спецкортежа ФСО, на которых я и Бортников приехали в аэропорт и подъехали к самолёту, давно смотались, считая, что своё дело сделали и свободны… Тем более, что и у них семьи, которых надо срочно из Москвы в безопасные места перебазировать…

Я обернулся и увидел, что самолёт тронулся на рулёжку…

— Ну, Дмитрий Анатольевич, я восхищена Вашим поступком! Я много думала, ну, тогда, когда Вы с ВВП укатили в “изгнание”, я многого не понимала, признаюсь, даже не одобряла… Но теперь я вижу всё в другом, прямо героическом свете… Сколько трудностей Вам пришлось преодолеть, чтобы разобраться и в самом себе, и в трагической ситуации в стране… А как Вы добрались до Кремля?..

— О, это отдельная героическая сага. Когда я добрался до терминала D и взглянул на себя в зеркало, то натурально рассмеялся. Оказалось, что я одет в пиджак Александра Васильевича. Конечно, в таком виде в VIP-зал меня могли без ФСО и не пустить. Решил вспомнить студенческую молодость и добираться до Кремля самостоятельно. Вышел на площадь, глаза разбегаются — такси, автобусы, Аэроэкспресс, в конце-концов, до Белорусского вокзала.

Остановился на такси. Подумал, что наедине с шофёром удастся как-нибудь договориться. Денег же, понятно, ни копья в кармане, как в молодые годы. Сел в машину рядом с водилой. Поздоровался. Он кивнул и внимательно на меня посмотрел, но ничего не сказал. Спросил, куда едем. Я ответил, что в Кремль, на Васильевский спуск, к Спасским воротам.

Ты бы видела его лицо! Смесь удивления и смущения. Он сказал:

— А я сразу вроде признал Вас, но ещё как-то сомневался. Думаю, быть такого не может. Просто большое сходство. Тем более без охраны и тэдэ… Я один раз бомжа вёз, типа цыгана, так он был вылитый Иосиф Виссарионович…

Я помолчал и начал объясняться. Мол, знаешь, у нас в Поволжье страшный терракт, огромное горе, пострадали сотни тысяч людей. Они погибли. Я хотел было слетать за международной помощью, но в последний момент передумал. Владимир Владимирович полетел без меня. Но когда я вышел из самолёта, то ни охраны, ни машин кортежа уже не было. Приходится как-то добираться… К тому же, наверное, понимаешь, президент в карманах денег не имеет. Довезёшь?..

— Да Вы что, Дмитрий Анатольевич! Само собой! Я Вас только на сотовый сниму! Потом внукам показывать буду. Можно снимок сделать? Я сейчас… Надо же, сам Медведев! Удавиться и не жить!.. Светка ни за что не поверит! Да и пацанам в гараже трудно будет объяснить…

— Вот так, Дарья Алексеевна, свет не без добрых людей. А у нас в России, если поскрести, хороший человек вполне не редкость…

— Вы данные его записали? Имя-отчество? Номер машины?.. Я свяжусь, решу вопрос с оплатой проезда…

— Ну что ты, Дарья Алексеевна, так он мне и сказал, кто да что. Пробурчал только, что зовут Андреем… Хорошо. Давай ближе к делу. Приглашай народ. Уже к десяти дело идёт…

Первым приехал Шувалов. С собой он привёз Кудрина, Нургалиева и Шойгу. Они вчетвером сплочённой группой пошли на президента и, улыбаясь, тепло поздоровались, крепко пожимая ему руку. Потом зашёл, скромно потупя взор, Нарышкин. Его рукопожатие было слабым и холодным. ДАМ почему-то подумал о морге и криво усмехнулся.

Он посмотрел в список участников совещания, подготовленный Тимаковой и Ентальцевой, и с удивлением наткнулся на Хлопонина и Козака, которых он, помнится, не приглашал. Значит, прилетели с югов с тяжёлыми вестями и будут просить денег.

— Кто там ещё курит, пусть заходят! — Предложил президент.

Хлопонин и Козак одновременно попытались войти в дверь, но всё же Козак одумался и посторонился, пропуская Хлопонина, как более весомого по положению чиновника. Пожимая им руки, ДАМ внимательно вглядывался в знакомые по телеэкранам лица, пытаясь изобразить на лице максимум симпатии.

Вот и последний участник, Сурков Владислав Юрьевич. Он зашёл по-домашнему, тихо и незаметно. Не было, не было, и вдруг материализовался из недр Кремля. Руку пожал слабо, по-женски, чего ДАМ, в общем, не ожидал.

В конце концов, через несколько минут совещанцы окончательно заняли свои места по обеим сторонам стола в большом кабинете.

Президент отодвинул левый ящик заглавного письменного стола и левой рукой осторожненько вынул из пакета один разовый бумажный носовой платок с антисептической пропиткой и незаметно тщательно протёр правую руку, особенно ладонь. Этот ритуал был давним бзиком ДАМа. Ему всегда казалось, что когда на совещаниях встречается несколько десятков мужиков, то вопрос гигиены всегда актуален. Он с детства знал, что после посещения туалета и половина наших мужчин не моет рук. Так что, пожав во исполнение варварского обычая, скажем, сорок мужских рук, можете быть уверены, что вы пожали не менее двадцати пенисов… Фу, какая мерзость!.. Не правда ли?..