Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Точкой встречи была лавка торговца — хазарейца по имени Тавун, торговца часами и посудой. Была у него и бытовая техника — как же без нее. Керосиновые лампы — для освещения жилищ, тут же и керосин к ней продается. Какая то ребристая доска — на ней стирают одежду в реке Кабул, отчего та становится еще грязнее. Еще какой-то аппарат, на вид самодельный, наполовину из деревянных деталей, наполовину из металлических. Суть и смысл этого аппарата я так и не понял.
Тавуна я нашел довольно быстро — у него над лавкой, сделанной, похоже, из досок снарядных ящиков, была самодельная надпись "Тавун" на русском. На русском вывески на базаре уже были — базар легко перестраивается, легко приспосабливается. У кого есть деньги — тот и прав…
Конечно же сразу к лавке я не подошел — равнодушно мазнул взглядом по лавке, медленно прошел мимо. Еще одна предосторожность — если за мной хвост то агент, пришедший на встречу его увидит и сумеет уйти. Лучше сорвать встречу, потерять канал связи — все это можно восстановить — нежели потерять самого агента. Агента уже не восстановишь…
Прошел дальше, купил небольшую лепешку с подливой, съел ее прямо там, руками, макая в подливу и откусывая по кусочку. Огляделся. Купил зелени — якобы для своего стола, сунул в небольшую сумку, пошел на второй круг…
На втором круге на меня обратили внимание — подскочил бача, как и все чумазый, рваный, шумный, схватился за руку, затараторил. На его лице выделялись черные, блестящие, хитрые глаза монголоидного разреза — хазарейцы все монголоиды, ходят легенды, что это потомки воинов Чингисхана, прошедшего через эти земли. Нехотя, почти не отбиваясь, я дал себя подвести к лавке — это была лавка Тавуна…
Тавун — среднего роста, худой, с темным морщинистым лицом, поднялся со своего места…
— Уважаемому господину потребно что-то…
У поляков что ли учился?
— Мне нужен ковер — наобум сказал я — хороший
Ковров среди товара не было.
Тавун улыбнулся, показав желтые зубы…
— Есть хороший ковер. Но он находится в лавке. Если уважаемому господину будет потребно пройти и посмотреть…
— Давайте, посмотрим…
Стоило только шагнуть с шумной, пропахшей пряностями улицы — и мне в бок уперся ствол.
— Рафик! Шурави! — сказал я, потому что это было первое что надо сказать в таких случаях. Похищать тогда еще не похищали и за советскими целенаправленно не охотились — наоборот, все стороны хотели привлечь на свою сторону советских во внутриафганском противостоянии.
В ответ меня обшарили и забрали пистолет. Затем подтолкнули стволом — как я понял, предлагают идти вперед. Делать нечего — пошел, продираясь среди тюков с товаром, которыми была заложена вся лавка. Можно было бы конечно… ну да ладно. И без этого хреново…
Дорога, петляющая среди тюков с товаром, вывела нас в убогую, с глинобитными стенами, освещенную керосинкой комнату. Невысокий человек в чем-то напоминающем грязный свитер, сторожко вскинулся, подхватил лежащий на коленях АКС.
— Рафик! Шурави! — громко повторил я, потому что как общаться с не понимающим русский афганцем не представлял.
Человек опустил автомат, произнес несколько слов на своем языке, гортанном и непонятном. Ствол, упиравшийся в меня, исчез.
— Здравствуй, рафик Сергей!
Полковник Хашим изменился и сильно. Нет, он и раньше одевался не слишком то… модно и не как советский человек. И не как офицер, даже афганский офицер. Он не походил на полковника в том виде, в каком его принято было представлять. Скорее его можно было принять за помощника торговца, дуканщика, что таскают товары. Это было скорее хорошо учитывая чем занимался полковник Хашим.
— Здравствуйте, рафик Хашим. Как говорится у нас у русских — гора с горой не сойдутся, а два человека обязательно свидятся.
— У советских много поговорок, намного больше чем у нас, афганцев.
— Это потому, что нас, советских, больше. Вот и поговорок у нас больше.
Полковник Хашим утвердительно кивнул головой
— Ты присядь, рафик Сергей. Вон там… есть где присесть. Извини, что в таком месте и с такими мерами предосторожности.
— Они нужны? — поинтересовался я
— Еще как… Помните, рафик Сергей, как в нас тогда на склоне стреляли? Тогда, когда мы выехали на машинах…
— Помню. Это были бандиты, ведь так?
— Может и бандиты. А может быть и не бандиты. Сейчас иногда свои — опаснее бандитов.
— Почему?
Полковник не ответил.
— Как поживает рафик Вячеслав?
Рафика Вячеслава, то есть Вячеслава Александровича Глазко, полковника и старшего опера Московского уголовного розыска я не видел уже очень давно. Слышал про него — но не видел. ЧС недавних пор я стал чужим в собственной стране, человеком вынужденным жить под псевдонимом, а полулегальном положении. Насчет того, знает ли про меня КГБ я не питал иллюзий — знает. Не может не знать — но ничего не делает. Отчасти потому, что изъять меня означает поссориться и с ГРУ и с МВД, чего пока невозможно себе позволить. Отчасти потому что я им видимо не очень и нужен. Пока.
— У Вячеслава Александровича все в порядке — сказал я — он работает в Москве, борется с преступностью.
— Если бы у нас было несколько так как рафик Вячеслав — нам было бы проще. У меня в управлении люди — вчера или в армии служили или вообще студентами были.
— А как же старые кадры национальной полиции?
— Старые кадры. Кто сбежал. Кого расстреляли. Здесь много чего произошло…
Меня послал генерал Горин. Послал как передаточное звено, как живой почтовый ящик. Но у меня всегда был… зуд какой-то. Хотелось всегда знать больше. Роль живого почтового ящика меня никак не устраивала…
— Что же произошло, рафик Хашим?
И полковнику Хашиму, как и любому другому нормальному человеку хотелось просто… выговориться, поделиться бедой, излить ее, выплеснуть копящуюся в душе отраву…
— Много чего здесь происходит, рафик. Ты извини, что я так… мы здесь вместе были, вместе революцию делали, а теперь… друг друга убиваем. У нас не как у вас, у нас человека не должность обозначает. Вот, например, мой заместитель — аминист. Он у Амина учился**. Он пуштун, а я — таджик*** наполовину. Он управление возглавляет, не я — я только должность занимаю. А Амин не социалист, нет. Он страшный человек.
— Но Амин ведь в Хальк и вы тоже…
Про размежевание НДПА на Хальк и Парчам я уже знал.
— Хальк… Нет больше у нас единой партии. Да и не было никогда. Каждый афганец мечтает о своей партии. Знаешь, рафик Сергей я ведь радовался, когда из страны изгнали Бабрака и его людей. Думал, что он предает Апрель. Амин и его люди тогда говорили, что восстание получилось только потому, что Кармаль не знал о партийных ячейках в армии. Этому все поверили. И изгнали Амина. Потом Амин начал изгонять тех, кто был привержен делу революции в целом, а не лично ему. И тут он нашел тех, кто поверил ему и готов идти за ним. Теперь он убирает остальных. Следом будут Ватанджар, Маздурьяр, Сарвари а потом — и сам Амин.
То, что я слышал, мне не нравилось. Крайне. Хот бы потому, что я как добывающий офицер мог и должен был оценивать на месте — насколько можно доверять переданной информации и самому источнику. Потом эта оценка должна будет уйти вместе с самой информацией генералу Горину. Некоторые добывающие офицеры, для того, чтобы придать весомость и значимость собственной работе сознательно завышали оценку и самой информации и агента. Но мне этого делать не пристало — слишком многое стоит на кону и слишком серьезны последствия такого завышения — теперь я это отчетливо понимал, намного отчетливее чем в Ленинграде. Поэтому, вместе с информацией уйдет и моя оценка — агент пристрастен, психически нестабилен, чем то подавлен и находится на грани нервного срыва. Переданной информации безоговорочно доверять нельзя, это может быть банальное сведение счетов между двумя конкурирующими политическими группировками с попыткой втянуть сюда советскую сторону.
— Товарищ Хашим — твердо начал я, отсекая дальнейшие слезливые рассказы о тяжелой жизни — что я должен передать в Москву?
— В Москву. В Москву ты, рафик Сергей должен передать следующее. Позавчера меня вызвал товарищ Ватанджар, министр внутренних дел и непосредственный начальник. Дал ознакомиться с документом — материалами объединительного съезда партии, где избиралось ЦК. Не с резолютивной частью а с самой стенограммой прений товарищей при избрании объединенного ЦК партии. Там было то, что сам товарищ Амин признается, что во время обучения в США получал деньги от ЦРУ США****. Потом товарищ Ватанджар сказал, что сам товарищ Амин до сих пор получает деньги от ЦРУ и предает дело Апрельской революции. Потом он сказал — готов ли я выполнить то, что нужно для продолжения дела Апреля. Я сказал, что готов. Тогда товарищ Ватанджар приказал мне найти еще четвертых таких же преданных делу Апреля людей, как и он сам, как и я. Он сказал, что его могут арестовать в любой момент — но мы должны довести дело до конца и казнить агента американского империализма Амина чего бы это не стоило, что это надо сделать для сохранения завоеваний Саурской революции. Я сказал, что сделаю это и он может быть спокоен.
- Презумпция лжи - Александр Маркьянов - Политический детектив
- Голгофа России Убийцы России - Юрий Козенков - Политический детектив
- Проект «Вальхалла» - Леонид Млечин - Политический детектив
- Альтернатива - Юлиан Семенов - Политический детектив
- Бой с тенью - Михаил Леккор - Политический детектив / Периодические издания / Русская классическая проза
- РОССИЯ: СТРАТЕГИЯ СИЛЫ - Сергей Трухтин - Политический детектив
- Сатана-18 - Александр Алим Богданов - Боевик / Политический детектив / Прочее
- Казнить Шарпея - Максим Теплый - Политический детектив
- Божественное правосудие - Дэвид Бальдаччи - Политический детектив
- Третья правда - Майк Бар-Зохар - Политический детектив