Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звучит очень поэтично; можно понять того, кто примет это за поэтический вымысел. Тем не менее стоит только пойти в Британский музей, и там вы увидите именно то, о чем говорится в «Беовульфе»: и голову вепря, и позолоту, и все прочее. Надо сказать, что при всей красочности описаний создатели скандинавских сказаний в рассказах о любимом оружии были исключительно точны; они знали, о чем говорят, видели те предметы, которые так или иначе участвуют в жизни героев, и не испытывали недостатка в материалах для своего творчества. Многочисленные примеры доказывают, что даже то, чего еще не находили археологи, им найти еще предстоит – саги подсказывают, какие еще предметы, до сих пор не открытые, могут встретиться при очередных раскопках. В качестве примера можно привести следующую историю.
В то время, когда любители древностей считали, что «кольцевой доспех» – это восточное изобретение приблизительно 1100 г., во множестве древних поэм говорилось о защитных приспособлениях такого типа; к примеру, упоминались такие определения, как «его хитросплетенная воинская сеть», но никто не мог понять, что это значит. Теперь мы прекрасно знаем, что это такое – рубаха из переплетенных друг с другом колец, изделие, известное англичанам как «mail»[8]. Вовсе не «кольцевой доспех», это выражение, хотя и освященное целым веком повсеместного употребления, совершенно не соответствует сущности предмета. Само слово ведет происхождение от латинского «macula» – сеть, в средневековом итальянском оно звучало как «maglia», во французском «mailles». Таким образом, становится ясно, какую же сеть имел в виду древний поэт. Такого понятия, как «кольцевой доспех», нет так же, как и понятия «пластинчатый доспех». Это различие я провожу специально, поскольку в дальнейшем мы еще очень много узнаем о кольчугах, и хотелось бы сразу уточнить терминологию, чтобы в дальнейшем не возникало путаницы и непонимания.
В сагах есть и другие описания оружия, которые до недавнего времени казались исследователям даже еще более непонятными. Что, собственно, означают фразы: «боевой клинок с витым узором», или «со спиральным травлением и изогну той рукоятью», или «острие меча с прекрасными витыми волнами»? Ответ нашли в 1858 г. в Нидам-Мур, но только гораздо позднее стало ясно, что он наконец найден, – клинки девяноста из найденных мечей украшали извилистые узоры. Это еще раз говорит о том, что все, что сказано в поэме «Беонульф», следует понимать буквально, а значит, то же самое будет и с сагами.
Именно благодаря этому произведению мы начали понимать, насколько высокое положение меч занимал в сознании людей. Здесь сквозит нотка настоящей, человеческой любви:
Также герою стало подспорьемТо, что вручил ему витязь Хротгаров —Меч с рукоятью, старинный Хрунтинг,Лучший из славных клинков наследных.(Были на лезвии, в крови закаленном,Зельем вытравлены витые змеи.)[9]
Поэт представляет меч чуть ли не как живое существо, имеющее собственное имя; какая другая причина, кроме любви, могла бы заставить воина так относиться к своему оружию? Не говоря о многочисленных эпитетах, которыми награждали славные клинки, да и другие виды оружия (чуть ниже мы встретимся с некоторыми из них), каждый меч имел свое собственное название; к нему обращались с просьбами и приказами, с ним беседовали, как с личностью, способной на понимание. Иной раз, в случае неудачи, воин обращался к своему клинку и с упреками, как будто именно от него зависела победа в схватке. В некотором роде так оно и было, иначе такой традиции откуда было бы возникнуть? Острота и крепость клинка не могли не повлиять на исход любого предприятия, в ходе которого его хозяину приходилось сражаться; вот почему меч воспринимали как равноправного партнера, а не как простое орудие для выполнения простой задачи. Тем более, что она вовсе не была простой – в отличие от плуга, серпа или молота от оружия требовалось выполнение самых разнообразных, подчас предельно сложных задач, и отношение к нему было соответствующим.
Следующие несколько строф из той же героической поэмы также стоит процитировать. Перед тем как начнется этот рассказ, воспроизведем следующие события: Унферт одолжил свой меч Хрунтинг Беовульфу, когда тот собирался спуститься в самое средоточие кошмара и сразиться с женщиной-троллем, матерью чудовищного Гренделя, опустошавшего страну и убивавшего людей. Во время боя Беовульф обнаружил, что оружие смертных не может повредить демону.
Тогда он с размаху, сплеча обрушилЖелезо тяжкое – запело лезвиеО голову чудища погудку бранную,Но тут же понял он, что луч сраженийНад ней не властен, ее не ранитМеч остролезвийный, он бесполезенЗдесь, в этой битве, шлемодробитель,Издревле слывущий острейшим в сечах,Всесокрушающий – впервые славаМеча лучистого помрачилась.
К счастью для героя, на стене пещеры висел меч, который смог ему помочь:
Тогда он увидел среди сокровищОружие славное, меч победный.Во многих битвах он был испытан,Клинок – наследие древних гигантов.
Беовульф достал его, убил ужасного тролля и отрубил мертвому Гренделю голову. Увы, коснувшись крови демона, меч потек «железными сосульками», и Беовульф смог принести Хротгару только волшебную рукоять. Наконец, после того как все было кончено, он вернул Хрунтинг владельцу:
Острый Хрунтинг, хотя и вправдуМеч отменный, мне не сгодился,Но другое создатель дал мне орудье:Меч гигантов, клинок светозарныйТам висел на стене.
Вот насколько воины почитали мечи; мы читаем об этом в сагах, а позднее, в Средние века, в романсах и хрониках. Традиция вполне естественно перешла от викингов к рыцарям, причем в полном объеме. Даже христианская религия, являвшаяся одним из столпов рыцарского идеала, ничего не могла поделать с обычаем, который иначе как языческим не назовешь, – давать имя неодушевленному предмету и почитать его как уважаемого соратника. Более того, церковь создала собственные традиции, но об этом позднее.
Любое оружие считали важным, лелеяли и уважали, но мечу воздавались особые почести, дарилась особая любовь. Это был почти священный предмет: на нем приносили нерушимые клятвы, и он же был порукой их выполнения. Относительно культа меча как в эпоху викингов, так и в Средние века можно написать не одну, а несколько книг; это практически неисчерпаемая тема, подтвержденная бесчисленным множеством исторических примеров и литературных свидетельств.
Однако закончим рассказ о бессмертной героической поэме скандинавского эпоса. Позднее, после уже описанных событий, мы читаем о том, как Беовульф вернулся домой и его господин Хигелак, предводитель гаутов, наградил воина:
Конунг Хигелак приказал внестиВ зал дружинный наследие ХределяЗлатоблещущее, тот единственныйИз гаутских мечей, наилучшее лезвие,И отдал его во владение Беовульфу.
Это одно из многих свидетельств того, что мечи дарились в качестве богатой награды за мужество. Вы видите, что конунг дал необыкновенно отличившемуся в сражении воину не какое-то ординарное оружие, поскольку его называют златоблещущим и наилучшим из гаутских лезвий. Дело здесь не просто в превосходном качестве клинка; он достался конунгу от отца, который был вождем до него, – это наследное оружие, ценное своей историей. Такую вещь ни в коем случае не могли передать кому попало – ее достоин был только великий герой. Таким образом, конунг признавал, что действия его воина достойны наивысшей оценки, какую только можно было получить.
Приблизительно те же эпитеты, которые, как мы только что увидели, относились к мечу, нередко применяли к кольчугам и шлемам:
Лучшая из кольчуг, что прикрывала мне грудь,Наследие Хределя, работы Виланда.
Во всей англосаксонской и норвежской литературе неизменно ценили древний возраст и заслуги мечей, шлемов и кольчуг, настолько, что в английской литературе словосочетание «древнее наследие» до сих пор служит синонимом меча. Нужно отметить, что здесь имя Виланда, легендарного кузнеца скандинавских сказаний, придает вещи невероятную ценность – это значит, что ничего лучшего просто не может быть.
Археологические раскопки показывают, что мечи и шлемы в этот период можно обнаружить только в могилах вождей; это очень редкая и дорогая вещь. Те немногие, которые мы можем датировать 400–700 гг., могут похвастаться и позолоченными рукоятями, и отделкой из драгоценных камней, и чернением, и работой, вызывающей ощущение исключительной красоты. Такие предметы не делали просто так, между делом; а если уж мастер брался за работу, то вкладывал в нее все свое умение и чувство прекрасного. Некоторое представление об этом можно получить, прочитав знаменитое письмо, которое Кассиодор, секретарь Теодориха Остгота, императора Рима, отправил Тразамунду в 520 г., чтобы поблагодарить за мечи, присланные в подарок. Он пишет:
- Технологии изменения сознания в деструктивных культах - Тимоти Лири - Прочая документальная литература
- История огнестрельного оружия. С древнейших времен до XX века - Уильям Карман - Прочая документальная литература
- Клянусь своим хвостом - Юхани Толванен - Прочая документальная литература
- Власть Путина. Зачем Европе Россия? - Хуберт Зайпель - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература / Политика / Публицистика
- Товарищ Сталин. Личность без культа - Александр Неукропный - Прочая документальная литература / История
- О Рихтере его словами - Валентина Чемберджи - Прочая документальная литература
- Рок-музыка в СССР: опыт популярной энциклопедии - Артемий Кивович Троицкий - Прочая документальная литература / История / Музыка, музыканты / Энциклопедии
- Это было на самом деле - Мария Шкапская - Прочая документальная литература
- Алма-Ата неформальная (за фасадом азиатского коммунизма) - Арсен Баянов - Прочая документальная литература
- Оружие великих держав. От копья до атомной бомбы - Джек Коггинс - Прочая документальная литература